Судья Королевского дома - Инна Сударева

Она плакала, вымачивая его куртку горькими слезами.

— Умница, вот так, — одобрял Фредерик. — Поплачь — станет легче. И больше, прошу, так не делай. Жизнь не для того, чтоб ты ее сама обрывала.

— Простите, простите, — зашептала Марта. — Глупо, как глупо...

— Конечно, глупо. — Фредерик взял ее поудобнее, а она с готовностью свернулась калачиком в его руках, словно у отца или старшего брата, успокаиваясь от звука его голоса. — Представь, что бы мне пришлось говорить Гарету. Он ведь завтра утром первым делом тебя позовет, детка. Ты ему нужна.

— Нужна, — эхом повторила Марта. — А вам? Вам я нужна?

— Конечно. — Он доказал слова делом, прижав ее к себе еще крепче и поцеловав в щеку. — Разве я говорил, что нет?

— Нет.

— Вот видишь. — Фредерик улыбался. — Почему ты тогда на такое решилась?

— Мне так было больно, так больно. — Она вновь заплакала. — И сейчас больно.

— Понятно. — Он вспомнил свою боль, которая уже стала привычкой. — Пройдет, все пройдет.

Она подняла на него глаза. Темные, мерцающие, умоляющие.

— Все пройдет, — повторил Фредерик и добавил: — Только опять прошу: никогда больше так не делай... Я тебя люблю.

Марта все поняла. И Фредерик не лгал ей. Он любил ее так, как сказал даме Ванде: как «верного друга и хорошего человека». Именно это и поняла Марта.

— Я буду рядом с вами?

— Конечно, детка.

— А Гарет?

— Ты заменила ему мать. Я не против...

И она замолчала. Хотя так просился вопрос: «А дальше?» Но Марта понимала. «Дальше» быть не могло. Пока, по крайней мере. «Я подожду. Я столько ждала. Подожду еще», — сказала она сама себе, прижимаясь щекой к теплой сильной груди любимого мужчины.

А Фредерик наконец-то закрыл глаза, чтоб уснуть. Он изрядно вымотался за этот вечер.

25

Белый Город готовился встречать своего Короля. Больше года прошло, как государь, захолонувшись горем, оставил все и всех и подался странствовать в дальние края. Поговаривали, что он искал смерти на чужих дорогах.

Теперь в столицу принеслись с Западного округа гонцы с известием, что со дня на день Король Фредерик прибывает в город. И везет с собой сына, которому пришла пора быть представленным Благородному собранию и всему народу.

— Может, праздник какой забабахают? — делился с утра мыслями хозяин лучшей столичной сапожной мастерской с соседом-оружейником. — А то жизнь пошла кислая да сонная.

— Конечно кислая, конечно сонная, — соглашался оружейник, протирая развешенные для продажи на стойках у своей лавки щиты. — Ты что ль забыл, кто сейчас за Короля?

Сапожник хмыкнул:

— Да уж. Его милость лорд Гитбор или спит, или пиво кислое пьет. Оттого, видать, и нам всем то кисло, то сонно.

— Старик. Что с него взять, — махнул рукой оружейник. — Вот молодой Король вернется, может, повеселей и станет.

— Вот кабы снова свадьба, — подмигнул сапожник. — Год уж минул. Все чин чином... Согласись, и торговля тогда бойчее.

— Ну это у тебя. — Оружейник вытер пот со лба и присел на лавку у своих стоек. — Помню-помню, сколько башмаков да туфелек тебе заказали — подмастерья еле справлялись. Да и сам не разгибался. — Он кивнул на давно сгорбленную спину сапожника. — А мне б не свадьба, мне б война какая, вот...

— Типун те на язык, бестолковый ты! — шлепнула оружейника полотенцем вышедшая на крыльцо жена. — Войну ему подавай. Мир надоел? Хочешь от сыновей избавиться?

— Эхе, — заухмылялся сапожник. — Вот и женись после этого. — Сам он в холостяках ходил да подтрунивал над семейным соседом.

Тут он засуетился и побежал к своей лавке. Там у входа остановились несколько всадников, по виду — знать. Один уже спешился и рассматривал выставленные на витрине образцы сапог и туфель.

— Утро доброе, господа, — кланялся им сапожник. — Сделайте милость, будьте моими первыми покупателями нынче.

— И тебе утро доброе. — Высокий светловолосый рыцарь в необъятном плаще, что рассматривал товар, обернулся к нему.

— Сэр Элиас! — всплеснул руками сапожник. — Ох, как давно я вас не видел. Неужто последний заказ был неудачным?

— Что ты, Николас, твоей обуви сносу нет. — Элиас Крунос звонко топнул по мостовой.

— Ай, спасибо. — Сапожник и впрямь признал в сапогах рыцаря свои изделия. — Только пора, пора вам новые справлять.

— Так потому и завернул к тебе. Вот с меня мерку снимешь и с супруги моей. — Говоря так, он помог спрыгнуть с белой лошади тонкой румяной золотоволоске с большими голубыми глазами, которые сияли счастьем.

— Поздравляю, — опять поклонился сапожник юной леди и Элиасу. — Не зря, стал быть, пропадали. Всю землю, поди, изъездили, пока красоту такую нашли.

Леди Роксана из Земли Ветряков зарозовелась и приветливо улыбнулась на его слова.

Сапожник провел Элиаса и его юную супругу в комнату для заказчиков.

— Славный город, — сказал тем временем барон Криспин мастеру Линару.

— Вы еще за стенами так говорили, — заметил доктор.

— Значит, правда, — парировал барон.

Линар, чуть поклонившись ему, спешился, вытянул из-за седла замотанное в промасленную ветошь ружье и пошел к оружейнику:

— Привет тебе, Робин.

— И вам здрасте. — Тот поднялся, вытер руки о кожаный фартук и протянул правую доктору. — Чего закажете? Опять шарики?

— И шарики, и кое-что еще. Пошли в лавку — потолкуем.

Барон обернулся к Орни, что сидела на своей пегой лошади и крутила головой, рассматривая все и вся, пробормотал:

— Что ж они нас бросили, — и, спешившись, проследовал в лавку сапожника за молодыми людьми...

Криспин после возвращения дочери из Полночного храма сперва был возмущен ее самовольным бракосочетанием с Элиасом. Но сам ландграф Вильен, который, глубоко чтил старинные обычаи, установил мир.

— Полночный храм — святыня из святынь. На нем рука Господа, в нем — дух его. Всякий обряд в этом месте священен, — говорил ландграф красному от возмущения Криспину, уже готовому бросить новоявленного зятя в темницу. — Не нам, грешным, вмешиваться в дела Всевышнего. А в том, что ваша дочь вас ослушалась, возможен Божий промысел... Последуйте моему примеру, барон, смирите гнев. Я-то, если вдуматься, в большем проигрыше. — И он даже печально улыбнулся бледной, но вытянувшейся в струнку Роксане, которая слушала эти разговоры и была готова в любой момент защищать свой выбор. — Желаю вам счастья, юная леди. Видно, с самого начала не судьба нам быть вместе...