В тебе моя жизнь... - Марина Струк

— А что за день завтра? — спросила она, давая свое согласие на это.

— Так, барыня, завтра ж Сергий Радонежский, — ответил дворецкий и с удивлением заметил, как побледнела барыня и быстро махнула рукой, отпуская его.

Она расценила разговор с отцом Иоанном накануне дня именин своего любимого, как знак свыше, что время пришло отпустить душу Сергея, не терзать ее и свою собственную. Весь последующий день Марина провела в молитвах и говении. Она поминала своего любимого, как ей и говорил отец Иоанн, но так усердно нынче, так запальчиво, чтобы потом отпустить его, не вспоминать его более ночами, не возвращаться в прошлое, не погружаться более в сладкие ее сердцу воспоминания. Она просила Господа упокоить Сергея, простить многие грехи его.

— Смилуйся над ним, Господи, прости ему грехи его, как я простила ему все прегрешения его передо мной, — шептала она перед образами до самого рассвета.

После Марина поднялась с колен и прошла в свой кабинет к бюро, в одном из ящичков которого она хранила дорогие ее сердцу вещицы. Здесь была и пачка писем от Сергея, перевязанная тонкой атласной лентой, и засушенные цветы чубушника, что он прислал ей тогда, в Петербурге, были несколько его зарисовок с Кавказа. Одну из них она особенно любила: на фоне гор Сергей нарисовал самого себя, стоящим, широко раздвинув ноги и заложив руки за спину. Ветер развевал его волосы и расстегнутый мундир.

Марина провела пальцами по нарисованному лицу Сергея, легко касаясь бумаги. Но она не чувствовала ее, под ее рукой ей мнилась теплая кожа, слегка колючая на подбородке от однодневной щетины. Как она любила касаться его, словно заранее знала, что век их любви недолог, что Сергей будет рядом лишь несколько дней! А он в ответ на ее ласку, поворачивал голову и нежно касался губами ее пальцев…

Марина смахнула с глаз набежавшие слезы. Потом аккуратно свернула листок с зарисовкой, сложила в большую шкатулку, что принесла с собой в кабинет, к остальным реликвиям своей любви и быстро повернула ключ в замке. Когда проснется дом, она вызовет к себе Агнешку и велит той спрятать эту шкатулку куда-нибудь в такое укромное место, чтобы Марина сама не нашла бы ее вовек. А няньку свою заставит дать клятву, что ни при каких обстоятельствах, как бы ни уговаривала Марина ее вернуть ей шкатулку, не поддавалась на уговоры. Не стоит Марине возвращаться опять в воспоминания, ведь в прошлое возврата не бывает. Потом, спустя годы Агнешка вернет ей эту шкатулку, и Марина спрячет ее уже в своей спальне, чтобы по истечении совершеннолетия своего дитя открыть ему историю своей любви, плодом которой он или она является. А может, и не откроется вовсе, Бог покажет…

В последний раз Марина провела пальцами по дереву шкатулки, словно прощаясь с ней и ее содержимым.

— Прости меня, — прошептали ее губы. — Мне нужно жить дальше…

На следующее утро в разговоре с Игнатом Марина вскользь, как бы мимоходом упомянула:

— А что, барин часто пишет к тебе?

Игнат смутился, отвел взгляд и тихо сказал:

— Дак раз в полмесяца весточку получаю. Вы уж простите, барыня, но барин меня о вашем здравии спрашивал. Вот я и написал ему, что у вас это… болезни утренние…

— И верно, Игнат Федосьич, сделал, — улыбнулась Марина. — А пойдешь почту отдавать, так ко мне зайди — письмо барину забери.

Вспыхнувшие ярким светом радости глаза старика стали подтверждением для Марины правильности ее поступка. Она сразу же, не раздумывая долго, присела за бюро и принялась за послание к супругу. Что ей написать? Какие слова способны смягчить его сердце и заставить его принять объяснения ее обмана? Марина долго сидела перед чистым листком бумаги, но так и не смогла придумать, что ей написать. Когда время подходило уже к завтраку, Марина просто принялась писать обо всем, что происходило в усадьбе во время отсутствия Анатоля в Завидово. Написала о знакомствах с соседями и остальными губернскими дворянами, спрашивала его совета, принимать ли ей приглашения на балы и рауты, что последуют после Филиппова поста. Написала она и своем приятельстве с молодой соседкой, между строк при этом так и не смогла скрыть, как ее тяготит ее одиночество здесь.

Потом быстро запечатала облаткой конверт и положила его на бюро. После также быстро вышла из комнаты, борясь с желанием забрать письмо с собой и порвать на мелкие кусочки. И чтобы не поддаться ему, Марина и вовсе оделась и ушла гулять в парк, несмотря на ворчание Агнешки, мол, сыро нынче, можно ноги замочить да лихорадку подхватить. Когда она вернулась с прогулки к обеду, письма на бюро уже не было — Игнат забрал письмо и передал его для отправки в столицу.

Ответ пришел спустя две недели, когда Марина уже немного пала духом и начинала сожалеть о том, что писала к супругу. Вдруг он не так понял ее? Вдруг все-таки надо было набраться храбрости да написать то, что у нее на душе? Вдруг он не ответит ей, убив столь хрупкий росток надежды на возможность мира и покоя в их недолгом браке?

Когда Игнат внес на подносе ей письма, его лицо сияло словно самовар, начищенный к чаю, и Марина тотчас поняла, что ее надежды оправдались — Анатоль ответил ей. Она еле сдержала себя, чтобы не схватить этот конверт, не порвать его и достать письмо, смогла все же обуздать свое любопытство, которому все же дала волю после ухода дворецкого.

Анатоль писал ей по-французски, чересчур степенно и вежливо для письма молодожена, но Марина была рада и этому ответу. Он принял ее правила и ни словом, ни намеком не коснулся темы, по-прежнему обжигающе больной для них обоих, а писал о том, что происходит в свете и при дворе. Что государь перенес свою поездку на Кавказ на следующий год, что в свет вернулась мадам Пушкина после последней «malladie temporelle»[185], что господин Дантес сделал предложение сестре мадам Пушкиной, и это нынче самая обсуждаемая новость во всех гостиных Петербурга. Он писал ей о поместье, давая небольшие советы по тем вопросам, что она задала в своем письме. Указывал, что в отношении приглашений она вольна поступать, как вздумается, но, тем не менее, «retenez bien, que vous êtrez mariée»[186].

Недлинное, всего один лист, вежливое письмо, но оно вселило в Марину такую надежду на благополучное завершение их разлуки, такую радость, что она закружилась по комнате не в силах сдержать свои эмоции. При этом она едва не сбила с ног Агнешку, заходившую в спальню.

— Ох, ты Езус Христус! — проговорила нянечка, переводя дыхание после мимолетного испуга. — Ты пошто в пляс-то пустилась? Зусим запамятовала, что в тягости? Убиться желаешь?

Марина остановилась перед зеркалом и, повернувшись к нему боком, посмотрела на свое отражение. Она и вправду иногда забывала, что в тягости, настолько мал у нее был живот для женщины в положении. Почти половина срока прошла, а она выглядит так, словно и не дитя ждет, а просто плотно поела недавно. Первое время она даже сомневалась, что Агнешка ничего не напутала, и доктор не ошибся. Разве может такое быть, что живот совсем не растет с месяцами? Но потом Марина стала потихоньку округляться и успокоилась. Да и нянечка ее радовалась — мол, маленький живот нам только на руку в ее-то положении теперешнем. Никто не усомнится, что дитя в браке зачато было.