19-я жена - Дэвид Эберсхоф

Пятый: к моему глубочайшему разочарованию, я не смогла выяснить дальнейшую судьбу Энн Элизы Янг. Нам известно, что после опубликования ее книги «Девятнадцатая жена» в 1875 году она помирилась со своей матерью, которая тоже стала отступницей, когда Бригам попытался опорочить репутацию ее дочери. Элизабет Черчилль Уэбб скончалась в 1884 году, предположительно когда жила вместе с Энн Элизой. В 1890 году, увидев, что Церковь отвергла многоженство, Энн Элиза прекратила свои лекционные турне. Она вышла замуж за богатого промышленника из Мичигана, но через несколько лет брак распался, и супруги официально развелись. Нам известно, что в конце 1890-х годов она жила в Аризоне, вероятнее всего с весьма скудными средствами. Затем следует большой перерыв в сведениях о ней вплоть до 1908 года, когда она вновь возникает, теперь с обновленным изданием книги «Девятнадцатая жена», которое публикует за свой счет. Представляется, что на это предприятие она истратила почти все свои средства. Тираж в тысячу экземпляров так и не был распродан. После этого события о ее местонахождении нет сведений, подтвержденных достоверными источниками. Имеются два сообщения о том, что ее видели: один из сыновей Джеймса Ди, первого мужа Энн Элизы, утверждает, что видел ее в Финиксе в 1915 году. Один из сыновей Бригама, Джон Уиллард Янг, за год до своей смерти, в 1923 г., писал, что встретил ее недалеко от своего дома, на Бродвее в Нью-Йорке. Оба утверждения весьма интересны, но ни то ни другое ничем не подтверждаются. Оба представляются мне недостаточно правдоподобными.

Лоренцо Леонард Ди, второй сын Энн Элизы (и мой двоюродный прапрадед), полагал, что его мать была убита членом — или членами — общины Первых. Конечно, Аарон Уэбб или его приверженцы могли иметь достаточно причин для того, чтобы заставить замолчать самую эффективную противницу многоженства. Но как бы соблазнительна ни была такая теория, свидетельств ее достоверности не существует, если не считать таковым внятный голос охваченного горем сына.

Тогда что же случилось с Энн Элизой Янг? Мои поиски в архивах Юты, Калифорнии, Нью-Йорка и Вашингтона не дали результатов в том, что касается ее последних дней. Ни одна из местных или всеамериканских газет не поместила некролога. Насколько мне известно, нет никаких полицейских протоколов, страховых документов, бумаг о владении имуществом или каких-либо иных свидетельств, касающихся ее судьбы. Я пришла к заключению, что, увы, тайна завершения ее судьбы так и не может быть раскрыта. И действительно, должны же быть какие-то тайны, которые не имеют ответа. В конце концов, мы должны принимать их такими, какие они есть. А они — сложные, многосторонние, всячески орнаментированные свидетельствами и теориями, но абсолютно непознаваемые, как сама жизнь.

Итак, сформулировав эти пять выводов, я представляю свою работу, которая может быть определена единственно как не соответствующая принятым правилам. После более двух лет исследований я поняла, что исторической диссертации недостаточно. Придя к такому заключению, я в течение нескольких месяцев тесно сотрудничала с молодым человеком по имени Джордан Скотт. Я провела с ним около шестидесяти часовых интервью о его жизни среди Первых и особенно о его необычайных взаимоотношениях с матерью. Сначала я попыталась пересказать его историю аналитически отстраненно. И всегда результатом было холодное, лишенное одухотворенности повествование. Несмотря на то что история этого молодого человека проливает свет на рассказанное Энн Элизой и в целом на ее наследие, мой научный подход лишал жизни жизнь самого Джордана. После многих попыток я отказалась от собственного голоса в пользу голоса Джордана. Я отредактировала записи наших интервью, составив черновик, а затем снова вернулась к Джордану за новыми беседами. Вдвоем с ним мы отредактировали первоначальный набросок, превратив его в готовое повествование: «Жена № 19: Тайна пустыни».

Соответствует ли эта работа требованиям, предъявляемым к магистерскому диплому, предстоит решать факультету. Однако я прошу вас рассмотреть вопросы, которые «Жена № 19» задает читателю и самой себе. По моему мнению, эти вопросы серьезные и не терпят отлагательства, они достойны внимания ученых. Хотя слова здесь — это слова Джордана, сама работа сформирована годами учения и размышлений и целой жизнью искренней веры.

19-я ЖЕНА

Эпилог

Фокус на Семью

Неделей позже мы с Морин отправились за покупками. Пришли в дисконтный магазин женской одежды и покатили тележку по проходу. У Морин было совершенно определенное понимание того, что нам необходимо.

— По меньшей мере три пары обуви — одна понаряднее, одна каждодневная, одна — для улицы и всяких других занятий. Ты хоть имеешь представление, какой цвет ей нравится?

— Красный, — сказал я. — Главным образом красный.

— Боюсь, красный годится не на все случаи жизни. — Морин внимательно рассматривала брюки, не требующие глажки, плетеные пояса, тенниски с длинными, узкими рукавами, нейлоновые носки и другие предметы первой необходимости. — А теперь пойдем купим ей кое-что для мытья.

— Мыло у меня есть.

— Женщине нужно несколько больше, чем кусок мыла. — Морин рассматривала баночку с кремом для лица. — Я немного забежала вперед и записала ее в салон красоты к своему парикмахеру. Ей надо будет разобраться, что делать с волосами.

Час спустя мы распаковали покупки в номере 111. Морин, напевая, ходила по комнате, обрывая ярлыки, складывая рубашки и брюки в ящик, который она выстлала белой бумагой. Закончив, она хлопнула в ладоши:

— Сделано! Теперь, если тебе что-то понадобится…

— Да у меня все готово.

— Я знаю. Но если тебе когда-нибудь что-нибудь еще понадобится, дай мне знать.

Морин обняла меня, ее сумка хлопала меня по спине.

— Я не смог бы ничего сделать, если бы не вы, — сказал я.

— Еще как смог бы.

— Нет, правда, не смог бы.

— Я только зайду попрощаться с Томом и с собаками.

И она исчезла, словно голубой промельк.

На следующее утро, без четверти восемь, мы с Томом стояли у входа в тюрьму, рядом с охраной, — ждали. За конторкой дежурного распоряжалась офицер Каннингем.

— Большой день! — сказала она. — Еще только одну минуточку.

Мы поговорили с ней о наших собаках: она собиралась в следующие выходные везти своих корги на выставку в Колорадо, и ее мысли были заняты приведением их в надлежащий вид.

Без пяти восемь появилась фотокорреспондентка с тремя камерами, свисающими с ее шеи. Она вручила свою карточку офицеру Каннингем, и та сказала ей, что она может расположиться в углу помещения. Корреспондентка открыла футляр одной из камер и принялась менять объективы; она протирала их специальной тряпочкой, подготавливая все так, чтобы, когда луноликий циферблат на стене сообщит, что уже ровно восемь, она смогла запечатлеть ту самую картину, какую все так любят, — освобождение несправедливо обвиненного арестанта.

Сначала я увидел ее лицо через затянутое проволочной сеткой стекло в двери. На деле все, что мне было видно, — так это ее глаза.

— Вон она! — произнес Том.

Офицер Каннингем нажала кнопку, отпирая дверь. Жужжание, затем целая вечность, словно остановилось время, а кто-то, кто управляет вселенной, вышел покурить, — и наконец дверь растворилась.

— БеккиЛинн, я здесь!

Мама взглянула на корреспондентку. Вспышка, щелчок, еще вспышки, еще щелчки.

— «Сент-Джордж реджистер», — представилась корреспондентка. — Не сможете постоять там еще немного?

На маме было пыльное розовое платье в стиле «домик в прериях», в котором ее арестовали, толстые чулки, башмаки, сделанные кустарем-сапожником. Она ступала неуверенно, будто заново училась ходить.

— Мам, — сказал я, — это Том.

А Том не мог удержаться — он бросился к ней и обнял:

— Я так много о вас слышал!

— БеккиЛинн, — окликнула ее корреспондентка, — это и есть сын, который вас спас?

Она сделала снимок одной камерой, потом — такой же — другой камерой и снова такой же — третьей.

— Пошли, — сказал я.

— Как насчет фотографии семейной встречи?

— Пора ехать.

Я повел маму прочь оттуда, к фургону. Фотограф суетилась вокруг нас, приседала, отступала назад — щелк, щелк, щелк, произносила: «Как вы себя чувствуете?», и «Рады, что на свободе?», и «Это великолепно, просто великолепно!». Когда мы уселись в фургон, корреспондентка перестала фотографировать и сказала:

— Удачи вам, БеккиЛинн! Наши читатели вас обожают!

Вел машину Том. Он спросил, как она хочет — чтобы окна были подняты или опущены и не хочется ли ей воды.

— Или, если вы проголодались, мы можем сейчас остановиться, только мы с Джорданом думали сначала отвезти вас в «Малибу».