Гордость Карфагена - Дэвид Энтони Дарем

богини Афродиты? Она больше не напоминала девочку, хотя и притворялась таковой. Даже будучи братом, он признавал притягательность ее форм и красоту лица. Осознав эти мысли, Магон почувствовал смущение. Он молча поблагодарил богов за то, что война никогда не приходила в их город.

Эта мысль все еще занимала его ум, когда он встретил Имилце. Она подошла к нему со сдержанностью, продиктованной карфагенскими правилами приличия. Склонившись перед ним, она приветствовала его хвалебной речью и поднялась только после того, как он попросил ее об этом. Затем Имилце скромно поинтересовалась здоровьем Ганнибала. Таким голосом она могла бы спросить его о погоде. Он ответил ей общими фразами, говоря не о муже этой женщины, а о командире, одержавшем несколько больших побед. Он не стал упоминать о ранах на теле брата, об испытаниях, через которые они прошли, и о знаках Судьбы, явленных им в Италии. Только сам Ганнибал мог открыть ей такие интимные сведения. Магон протянул ей свиток, доверенный ему командиром. Из всех документов, привезенных им с собой, это письмо было единственным, которое он передал лично в руки адресата. Он увидел, как заискрились глаза Имилце. Ей не терпелось прочитать послание. Но по этикету она не могла уйти в свои покои. Кивнув, она передала свиток служанке.

Когда он наконец предстал перед советом, вопросы старейшин наполнили шумом темный и дымный зал, освещенный дрожащим оранжевым заревом факелов. Магон поднял руки, пытаясь успокоить собравшихся людей. Он сказал, что привез им свидетельства великих подвигов Ганнибала — доказательство, которое он готов предъявить им незамедлительно. Но сначала он хотел перечислить заслуги брата, чтобы пояснить их величие и историческое значение. Он описал географические препятствия, которые преодолела их армия. Магон описал битвы, в которых они сражались, и количество врагов, уничтоженных в каждой из них. Он сказал, что на данный момент Ганнибал сократил римские силы примерно на двести тысяч солдат. Этот великий полководец взял в плен и позже освободил за выкуп свыше сорока тысяч воинов, отослал по домам к своим народам бессчетное количество римских союзников, которые теперь поют восхваления Карфагену. Магон не стал унижать совет открытым обвинением в измене, но намекнул, что все это было выполнено малыми силами и с ограниченными ресурсами.

Он начал рассказывать о планах Ганнибала относительно дальнейшего продолжения военной кампании. Стратегия предполагала наличие нескольких фронтов. Прежде всего, совет мог бы отправить подкрепление в Италию и увеличить войска в Иберии, затем атаковать Сицилию, вернуть себе старых союзников и направить помощь Филиппу, чтобы он изгнал легионы римлян из Иллирии. Если Карфаген поможет растянуть силы Рима на границах внешнего круга, то Ганнибал разобьет этот круг изнутри. Он постепенно лишит Рим поддержки союзников, и тогда город останется один на один с его армией. Через год народ Карфагена может стать мировым лидером — великой силой, которая без помех начнет распространяться за горизонты самых дальних стран.

Когда он закончил свою речь, советник Гизго начал выкрикивать ему вопросы. Магон раздраженно поднял взгляд к потолку и покачал головой. Гизго был старым врагом его отца. Судя по лицу этого толстого политика, он являлся врагом всего, что исходило от Баркидов.

— Ты так пышно говоришь о победах брата, — прокричал Гизго, — но твой язык лжив и раздвоен, как у ядовитой змеи. Если Ганнибал одержал столько великих побед, то почему он еще не покорил Рим? Если верить тебе, то во всей Италии уже не осталось ни одного мужчины, пригодного для сражений. Может, Ганнибалу нужна помощь в войне с детьми и женщинами римлян? Или он боится стариков? Ты назвал нам столько побед, а сам просишь о подкреплении. Объясни мне, зачем вам поддержка, ибо я не понимаю тебя.

Слова советника задели Магона за живое. Тем не менее он сохранил присущее ему самообладание. Молодой генерал ожидал каких-то возражений от старейшин. Но его поразило, что первые вопросы, заданные ему, оказались настолько враждебными. Ганнибал был прав. Они реагировали именно так, как он предполагал, как будто брат сам вкладывал слова в их рты. Несмотря на долгие годы, проведенные вдали от родины, он прекрасно знал свой народ. Магон попытался передать свое удивление легкой иронией.

— Советник, — сказал он, — я не уверен, что кто-то избавит тебя от твоего непонимания. Такие болезни не лечатся.

— Не оскорбляй меня! — крикнул Гизго.

Он хотел вскочить на ноги, но это оказалось для него трудной задачей, поскольку он был толстым, тяжелым и дряблым.

— Ты не царевич, стоящий перед нами! И твой брат не царь! Отвечай мне как положено! Или я увижу тебя, остроумного глупца, прибитым гвоздями к распятию!

Зал загудел, выражая одобрение советнику. Похоже, некоторым старейшинам понравилась угроза. Какой-то более спокойный голос выразил удивление, что бравый генерал все время просит их о помощи. С ним согласился один из молодых Ханнонов:

— Твой брат не спрашивал нашего совета, когда начинал эту войну. Почему же он ищет нашей помощи, чтобы закончить ее? Его действия не санкционированы Карфагеном. Это война Ганнибала, и пусть ответственность за ее результат падет только на его голову.

— А как быть с той славой, которую принесет его победа? — спросил Магон.

Ответ пришел из другой половины зала. Хад даже не потрудился встать. Он говорил негромко, но его голос звучал авторитетно.

— Ганнибал получит по заслугам — за все, что ганнибалово, — сказал лидер совета. — Но давай говорить по существу. Ты, юноша, сказал, что привез нам какие-то доказательства. Покажи их нам.

Подумав немного, Магон кивнул. Момент для главного сюрприза действительно казался неплохим. Он громко объявил:

— Уважаемые старейшины. Ваши требования вполне оправданы. Я сейчас покажу, что привез для вас. Пусть будет по-вашему. Это подарок совету от моего брата, Ганнибала Барки, сына Гамилькара — чести и гордости Карфагена!

Постепенно повышая голос, он громко прокричал последние слова. Вероятно, это было сигналом, потому что через миг в коридоре перед залом совета послышался шум. Несколько обнаженных по пояс рабов, со стройными и красивыми телами, с трудом втолкнули в дверной проем тяжело нагруженную повозку. Она была накрыта черной тканью, скрывавшей под собой содержимое. Судя по форме, груз представлял собой высокую кучу каких-то небольших предметов. Магон подошел к повозке и схватил ткань рукой.

— Когда мы сообщили вам о величии нашей победы при Каннах, в ответ пришло множество вопросов. Вы выражали сомнения по поводу изложенных фактов. Некоторые из вас требовали цифры, доказательства или какой-то способ, чтобы вы,