Джон Леннон - Альберт Голдман

Истинные причины развала «Битлз» были ясно видны в их последнем фильме «Let it be». Хотя Пол смонтировал пленку так, чтобы представить события в приукрашенном виде, в картине явно просматривались скука, усталость и отсутствие взаимопонимания. Здесь не было настоящих диалогов, а пение и игра, за исключением идеально исполненных сольных партий Пола, выглядели просто жалкими. Что касается альбома, то и он был не намного лучше, несмотря на все усилия Фила Спектора. Даже величайший аранжировщик не в состоянии превратить посредственные записи в хиты. Только в одной композиции – «The Long And Winding Road»162 – Спектор не удержался от того, чтобы сделать объемную оркестровку. Пол горько жаловался на то, что работа была выполнена из рук вон плохо, и тем не менее именно этот диск был удостоен единственного в истории «Битлз» «Оскара» – за лучший саундтрек к фильму. За наградой в Лос-Анджелес от имени «Битлз» летал один Пол.

Глава 41

Голливудский целитель

Джон Леннон продолжал кубарем катиться вниз, когда однажды утром спасение само пришло к нему вместе с утренней почтой. Открыв объемистый конверт, обклеенный американскими марками, он вытащил книгу со странным названием «The Primal Scream» («Первобытный крик» (англ.).). «Уже само название заставило мое сердце трепетать, – признавался Джон. – Затем я прочитал свидетельства разных людей, что-то вроде: „Я, Чарли такой-то, занялся этим делом, и вот что со мной приключилось“. И я подумал: „Это я! Это я! Это лучше, чем таблетка ЛСД, да и чувствуешь себя после этого совсем иначе!“ Я сказал себе: „Надо попробовать!“ Но в прошлом я наделал столько глупостей с наркотиками и махариши, поэтому сначала я дал ее почитать Йоко. И она со мной согласилась. Тогда мы взялись за телефон». Всегда готовый купить то, что ему предлагали, Леннон и теперь принял решение, почти не задумываясь. На этот раз ключевым словом для него оказалось слово «крик».

Это слово подействовало, как спусковой крючок, мгновенно высвободив всю силу ассоциативного мышления. Прежде всего он подумал о Йоко, чьим фирменным знаком всегда был крик. Затем ему на память пришли те вопли, которые он исторг из своей глотки за все годы, начиная с «Twist and Shout» – и до последней пластинки «Cold Turkey». Под крики поклонников «Битлз» поднялись на самый пик славы. Так какого черта! Джону даже не надо было читать книгу, чтобы понять, что она предлагает: достаточно было прочесть название. «Я никогда не думал, что когда-нибудь займусь психотерапией, – объяснял он, – если бы не встретил этого обещания освобождающего крика».

Артур Янов, которому собрался довериться Джон, был не психиатром, а сорокашестилетним психологом, который проработал в Лос-Анджелесе целых двадцать лет, прежде чем нашел нужное решение. Он наблюдал за одним молодым пациентом мужского пола, постепенно впадавшим в детство, который катался по полу, крича и всхлипывая, словно маленький ребенок: «Мама! Папа!» Больше всего Янова поразил дикий вопль, который вырвался у пациента в начале приступа, и поведение заново родившегося человека – в конце, когда он заявил: «Я могу чувствовать».

Исходя из этого опыта, Янов основал теорию и разработал практику, которая, по его убеждению, была призвана совершить переворот в деле лечения различных заболеваний. Он утверждал, что первобытным криком можно лечить не только неврозы, но и «гомосексуализм, наркотическую зависимость, алкоголизм, психозы, а также нарушения эндокринной системы, головную боль, язву желудка и астму». Вероятно, тот день, когда Янов услышал в телефонной трубке голос Леннона, который обращался к нему за помощью, был одним из счастливейших в его жизни, поскольку он нуждался в любого рода поддержке, чтобы преодолеть скептицизм своих коллег. С этой целью он уже начал рассылать копии своих публикаций известным личностям, поп-звездам, таким, как Джон Леннон и Мик Джатгер. Янову не понадобилось много времени, чтобы вылететь в Лондон в сопровождении своей очаровательной жены и помощницы Вивиан.

Приезд Янова в Титтенхерст произвел настоящую сенсацию. Вместо очкастого и лысого старика, вроде тех, что практиковали на Харли-стрит, на пороге стоял сорокалетний мужчина, который не только одевался как кинозвезда, но также обладал соответствующей внешностью и обаянием. Самым замечательным было выражение лица, с которым он объявил: «Я, Зигмунд Вильгельм Янов, прилетел за шесть тысяч миль, чтобы вылечить самую великую поп-звезду в мире. Лафайетт, вот и мы!»

Последние сутки Джон и Йоко находились в предвкушении того, чем по прибытии собирался заняться доктор. Они постарались как можно точнее выполнить его инструкции. Во-первых, они не виделись в течение двадцати четырех часов, что явилось для обоих суровым испытанием, равным, вероятно, разделению сиамских близнецов. Во-вторых, они не смотрели телевизор и не говорили по телефону. В-третьих, не курили сигарет (за исключением одной пачки в день для Леннона) и не принимали наркотиков (кроме предписанной дозы метадона). Они были готовы встретиться со своим спасителем. Но Янов с самого начала совершил серьезную ошибку: вместо того чтобы в первую очередь заняться Иоко, он сразу устремился к звезде.

Через два часа Янов поставил диагноз: «Джон просто-напросто вообще не функционировал. Он нуждался в помощи». То же самое касалось и Йоко. Однако в его понятии «помощь» не ограничивалась сладкими речами и поглаживанием рук, вовсе нет! «Я считаю, что единственный способ избавиться от невроза заключается в том, чтобы атаковать его с силой и жестокостью», – заявил доктор. Словно истинный Роммель диванной войны, Янов брал быка за рога с самой первой встречи с противником и, в отличие от остальных терапевтов, растягивавших процесс лечения на годы, старался завершить полный разгром врага в рекордные сроки: интенсивный курс продолжался у него три недели, а долгосрочный – шесть месяцев. В самом крайнем случае лечение могло быть продлено до года.

Для того чтобы добиться столь быстрых результатов, доктору приходилось действовать радикальными методами. Пациента было необходимо вырвать из привычной среды обитания и подвергнуть чувственным, эмоциональным и познавательным лишениям. Янов настоял на том, чтобы Джон и Йоко были разделены, поэтому они сняли номера в соседних гостиницах. Поощряемые к тому, чтобы дать волю собственным желаниям, оба они неожиданно воспылали необычайной страстью к мороженому. Дэн Рихтер вспоминал, что заказывал его ящиками, причем самых разных сортов, но особенно – шоколадное для Джона и ванильное с орехами для Йоко.

Вскоре Янов начал вмешиваться в семейные дела Леннонов. Когда Джон рассказал ему о своем двойственном отношении к Джулиану, которого не видел с прошлого июля, Янов стал настаивать на том, чтобы преступный отец поехал проведать сына. Здесь доктор совершил свою вторую ошибку: визиту резко воспротивилась Иоко. «Будет несправедливо, если ты поедешь повидаться с Джулианом, в то время как я не могу увидеться с Киоко», – заявила она Джону. Вероятно, Йоко опасалась, что в свете проблем, возникших в их семейной жизни, Джону могла прийти в голову мысль вернуться к Синтии. Кто лучше нее знал, насколько внушаем Джон Леннон? Тем не менее опасаться здесь было абсолютно нечего, поскольку теперь, разведясь с Синтией, Джон не мог поверить, что прожил с ней столько лет. Кроме того, Синтия должна была вот-вот выйти замуж за Роберто Бассанини, который недавно открыл в Лондоне свой ресторан.