Страшный суд - Станислав Гагарин

Так писал Адольф Гитлер в 1925 году. Я прочитал его оценку свободной прессы Геннадию и Людмиле, и родичи мои сокрушенно качали головами, приговаривая: «Один к одному про нас написано…»

Конспектировать «Майн Кампф» дело неблагодарное… Целые абзацы так и просятся, чтобы их переписали… Что делать? Я и так уже стараюсь обратить внимание моих читателей только на самое-самое.

Одни рассуждения Гитлера о вопиющей безответственности правительства в парламентской демократии чего стоят!

«Все знают, что бюллетени подаются избирательной массой, которую можно подозревать в чем угодно, только не в избытке ума».

— Вообще, — говорит Гитлер, — трудно найти достаточно резкого слова, чтобы заклеймить ту нелепость, будто гении рождаются из всеобщих выборов… Скорее верблюд пройдет в игольное ушко, чем великий человек будет открыт путем выборов.

В разговоре со мной Гитлер постоянно ссылается на политику искоренения немецкого начала в империи Габсбургов, которая привела к гибели Австро-Венгрии.

— История повторяется, — вздохнул Адольф Алоисович. — Теперь на территории Великого Союза, наследника Российской империи, пытаются искоренить русское начало. Но условия сейчас другие. На пятьдесят миллионов подданных Габсбургов было десять миллионов немцев, всего лишь пятая часть. В Российской Федерации русские составляют шесть седьмых, подавляющее большинство…

Очнитесь, русские люди! Прикиньте, какая вы силища!

«Лишь та государственная власть имеет право на уважение и на поддержку, которая выражает стремление и чувства народа или по крайней мере не приносит ему вреда».

И еще:

«Когда правительственная власть все те средства, которыми она располагает, употребляет на то, чтобы вести целый народ к гибели, тогда не только правом, но и обязанностью каждого сына народа является бунт».

Хорошо сказано, партайгеноссе фюрер!

«Искусство истинно великого народного вождя вообще во все времена заключается прежде всего в том, чтобы не дробить внимание народа, а концентрировать его против одного единственного противника».

На сотой странице Гитлер говорит об этом подробно и убедительно.

Государство является совокупностью физически и духовно равных человеческих существ, совокупностью, ставящей своей задачей как можно лучше продолжать собственный род и достигнуть целей, предназначенных ему провидением.

Цель и смысл существования государства — только в этом, а не в чем либо другом.

…Насилие, которое не проистекает из твердого идейного убеждения, непременно будет неуверенно в себе и будет испытывать колебание. Такому насилию никогда не хватит постоянства, стабильности.

Вычитывая эту фразу с машинки утром 30 сентября, спустя месяц после пребывания на Харьковщине, Станислав Гагарин воскликнул:

— Какие пророческие слова!

Только то мировоззрение, в которое люди фанатически верят, дает такое постоянство. Такая настойчивость зависит, конечно, от энергии и брутальной решимости того лица, которое руководит операцией.

Исход дела поэтому в известной мере зависит от личного качества вождя.

— Народы, не желающие отстаивать свою честь, раньше или позже потеряют свою свободу и независимость, — говорит Адольф Гитлер.

Русский народ унижен сейчас сверх меры, хотя он как будто бы не проиграл военного сражения. Но почему народ безмолвствует? Точь-в-точь, как в пушкинской драме о Борисе Годунове… Но почему?

А ведь Гитлер вряд ли читал трагедию Александра Сергеевича… Надо будет спросить его об этом…

Если народ вынужден вступить в прямую борьбу за само существование на этом свете, такие понятия, как гуманность или эстетика, сразу получают только подчиненное значение.

Раз понятия эти идут вразрез с инстинктом самосохранения народа, которому приходится теперь вести такую правовую борьбу, они, эти понятия, не должны более играть сколько-нибудь решающей роли в определении форм борьбы.

Так говорил Гитлер.

Полагаю, что если мы, русские люди, хотим выжить в условиях той всеобщей войны, которую нам объявили ломехузы всех без исключения стран мира, нам крайне необходимо взять пророческие слова Адольфа Алоисовича на вооружение, вне того бесспорного исторического факта по поводу огромного ущерба, причиненного человечеству вождем германского народа.

Впрочем, и Вторая мировая война была спровоцирована ломехузами. Ведь основную прибыль от шестилетней бойни получили именно они, агенты Конструкторов Зла.

Гитлер приводит на 148-й странице слова Мольтке:

— Во время войны наиболее гуманным является — как можно быстрее расправиться с врагом. Чем беспощаднее мы воюем, тем скорее кончится война.

Чем быстрее мы расправляемся с противником, тем меньше ему мучения.

Такова единственная форма гуманности, доступная во время войны! — воскликнул фюрер.

Людоедская логика, не спорю…

Но… А ля гер ком а ля гер!

И вот еще весьма важное замечание Гитлера:

— Пропаганда вечно должна обращаться только к массе.

Потому и выигрывают радикал-демократы, захватившие телевидение, самый эффективный аппарат для одурачивания тотальной массы.

Нашим горе-идеологам из ВКП(б) и КПСС надо было учить коммунистов не только по «Краткому курсу», но и по «Майн Кампф» Адольфа Гитлера, мать иху, идиотов, за ногу и еще что-нибудь!

Иметь двадцать миллионов членов партии и так бездарно потерять власть…

Пропаганда обязана заниматься лишь доказательством нашей собственной правоты. И ничем другим!

— Перефразируя Ницше, скажу вам, молодой человек, что ваша единственная привилегия — тяжесть задачи, которую возлагает на ваши плечи судьба, — глядя мне прямо в глаза, сказал Гитлер.

— Судьба или Зодчие Мира? — нахально спросил я.

— Это одно и то же, — ответил фюрер.

Флоренский: «Быть от мира — это не значит быть в мире, не быть здесь, но значит иметь внутреннее собственное существо свободным от мирского, над мирским…»

Подняться над тварным существованием человека, возвысить собственную сущность — вот что!

Субстанция, сущность духа есть, согласно Гегелю, свобода.

— Субъективный дух свободен лишь в отношении к себе, — полагает философ. — В отношении же к некоему другому он еще не свободен.

По Гегелю, это означает, что субъективный дух свободен в себе, но не для себя.

Когда же дух свободен не только в себе, но и для себя — это объективный дух, тут свобода приобретает впервые форму объективной реальности, форму наличного бытия.

Дух выходит из формы собственной субъективности, познает и приобретает внешнюю реальность собственной свободы: «объективность духа входит в свои права».

Ультиматум сепаратистов — передать Украине Краснодарский край и Ростовскую область.

Азовское, мол, море — украинское море!

Гегель. Философия права. «Мысль». 1990.

Философия способна лишь понять, но не омолодить некую устаревшую форму жизни, уходящую в прошлое современность.

Задача философии — постичь то, что есть, ибо то, что есть, есть разум.

Что же касается отдельных людей, то уж, конечно, каждый из них сын своего времени; и философия есть также время, постигнутое в мысли.

И никакая философия не может выйти за пределы современного ей мира!

Что тут можно возразить старику Гегелю?

Плутарх говорит, что Александр сам не верил в собственное божественное происхождение и не чванился им, но лишь пользовался этим вымыслом для того, чтобы порабощать других.

Александр: «Царям не в диковинку слушать хулу в ответ на их благодеяния».

Независимая позиция Каллисфена. Александр полагал оратора недостаточно умным человеком, не умеющим озаботиться собственной пользой.

— Теперь я понимаю, что был слишком молод, чтобы оценить по достоинству мудрость Каллисфена, — удрученно сказал мне великий полководец.

1 октября сделать в Электростали:

I. Назар — уходит в отпуск. Кто вместо?

II. Пленки «Русского сыщика» — номер два.