Правда выше солнца (СИ) - Герасименко Анатолий

Она смотрела под ноги, теребя перекинутый через плечо ремень. Кадмил просунул руку в окошко и погладил её по голове.

– Сама же сказала, что я не человек, – тихо произнёс он.

– Это не важно нисколечко, – пробормотала она, прижимаясь щекой к его ладони.

Кадмил закрыл глаза.

Врагами были – друзьями навек стали.

Забыли беды, живём, не зная печали.

Из сумки задребезжал звонок «лиры». Мелита вздрогнула.

– Таскаешь с собой эту хреновину? – криво ухмыльнулся Кадмил. – Хотя да, ты же сейчас за старшую.

Мелита ответила несчастным взглядом.

– Давай, валяй, – он убрал руку и потёр ломившую шею. – Ответь, мало ли, Локсию срочно надо.

Она кивнула, жалобно подняв брови. Скинула сумку, присела на корточки, достала «лиру» и подняла антенны. Вставила в ухо горошину приёмника.

– Боишься, что подслушаю? – не удержался Кадмил.

– Здесь же камень кругом, – сказала Мелита обиженно. – Помехи страшные. А так лучше слышно…

Кадмил поднял ладони.

– Делай, как знаешь, мне-то что,– сказал он.

Мелита нажала кнопку на боку «лиры».

– Лабораторный комплекс Парнис, – сказала она дежурным тоном. – Да, моя богиня... Нет, его нет на месте... На Батиме... Часа два назад...

Последовала пауза. Мелита придавила пальцем горошину в ухе. Глаза её вдруг расширились, рот округлился.

– Как? – выдохнула она. – И что теперь?

По ту сторону связи на сей раз говорили дольше. Мелита слушала, глядя перед собой сосредоточенно и тревожно.

– Понимаю, – сказала она наконец изменившимся, чужим голосом. – Извещу всех немедленно.

Встала, растерянно потирая руки.

– Кто это был? – спросил Кадмил.

– Хальдер Прекрасная, – ответила Мелита всё тем же чужим голосом. – Союзница Локсия. Она… она говорит, что на Батиме началась война.

– Война? – тусклый свет кристалла показался ярким, почти слепящим. – Большая? Та, которой они боялись?

– Да. Большая. Та самая, – Мелита прижала ладони к вискам. – И Хальдер сказала, что Локсий не выходит на связь.

Интерлюдия 4. Небо красное, как кровь рабов

Батим, 614 квадрат Северного полушария. 2195532 сутки, 78 минута. Последние мгновения мира.

«Мальчишка, – думает Локшаа. – Щенок безмозглый. Зачем я только его оживил? Сострадание есть немощь, худшая из всех. Стоило оставить его мёртвым. Это всё Орсилора. Притащила труп, закатила истерику. Да, Вайга погиб так же. И тоже по собственной глупости. Если ей так хочется, пускай бы родила нового сына. Но нет, надо было потешить свои бабские слабости! И сам я хорош, поддался».

Руки сноровисто порхают над пультом, набирают команды, подкручивают регуляторы, перебрасывают тумблеры. Здесь, внутри командного пункта, царит тишина. Это особая тишина, такая, какая бывает перед пепельным экваториальным штормом. Она таит в себе обещание грома. Гром прогремит в двух мирах: родившись на Батиме, отзовётся на Земле.

Панорамный монитор показывает армию. Тысяча двести солдат, выстроенные кругами по триста человек. Круги – ровные, как небесным циркулем отмеренные. Солдаты стоят в полной боевой выкладке, с жезлами наперевес. Стоят неподвижно.

А над их головами так же неподвижно парят четыре купола. Четыре громадины, каждая размером и весом с десантный транспортёр. Серые, как небо, с гладкими покатыми боками, с решётками излучателей на нижней стороне.

Мобильные телепорты.

«Порядок, что вы установили – плох, – звучат слова в голове Локшаа. – Власть, которая опирается на обман, ненадёжна и несправедлива». Он изучает графики на малых экранах пульта. Следит за пляской контрольных огоньков. Обрывает ползущую из прорези ленту, пропускает между пальцами, просматривая бледные, только что отпечатанные машиной цифры. Всё в норме. Всё готово.

Что ж, начинаем!

Он тянется к стене и поднимает стеклянную, овальной формы крышку. Под ней в стальном гнезде тускло блестит рукоять рубильника. Затаив на секунду дыхание, Локшаа обхватывает цилиндр рукояти и, преодолев звенящее сопротивление пружин, включает подачу энергии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пол вздрагивает. Глубокий, как из самого центра планеты, гул затапливает комнату. «У-о-о-о-н-н-н-н». Это поёт выпущенная на свободу пневма. Огромные резервуары, погружённые в землю, окованные сталью, залитые бетоном. Пневма копилась здесь годами. Жизненная энергия эллинов, которую обменяли на сотни тысяч, миллионы часов пустого блаженства. Неприкосновенный запас, хранившийся для особого случая.

Такого, как сегодня.

«Щенок хотел новую жизнь для человечков, – Локшаа скалится, чувствуя, как гул пневмы отдаётся в черепе. – Так вот она, новая жизнь. Жаль, из темницы ничего не увидит». Всё равно нужно было давно перебросить часть гвардии на Землю. Риск? Пускай так. Но сейчас риск гораздо меньше, чем когда-либо.

Тарвем сказал верно: боги Батима похожи на стрелков, что целятся друг в друга из жезлов. Стоит одному нажать кнопку – всем конец. И потому никто не выстрелит первым. Исчезновение Айто охладило пыл тех, кто хотел развязать войну. Содружество и Коалиция затихли, стараются избегать резких движений. Такорда гадает, кто же смог раскрыть его замысел. А Веголья, как и ожидалось, объявил земли Айто своим протекторатом и не собирается искать пропавшего горе-правителя.

На Батиме всё спокойно.

Поэтому сейчас – самое подходящее время, чтобы немного рискнуть.

«Да и не всю армию перебрасываю, всего-то три тысячи бойцов», – думает Локшаа. Первыми пойдут вот эти триста, что стоят ближе к командному пункту. Он подкручивает резкость на мониторе, вглядывается. Купол телепорта налился фиолетовым светом, очертания его колеблются, воздух кругом дрожит, как от сильного жара. Но Локшаа знает, что купол холодней льда.

Последний взгляд на пульт. Все цифры в норме, все кривые в пределах допуска.

Настало время подняться к солдатам. Место командира в бою – рядом с войском. «Полководец, не имея средств уклониться от безнадёжного сражения, должен поместить себя впереди воинов, дабы явить им пример доблести. Ему надлежит презреть опасность, броситься в бой и, овеяв себя славой, погибнуть» – так было в каком-то старом трактате, кажется. Впрочем, сражение предстоит вовсе не безнадёжное.

Локшаа выходит из комнаты и взбегает по крутой лестнице, ведущей вверх, на полигон. Железные ступени звенят под каблуками, вибрируют от гула пневмы. Наверху звук намного сильней. Хочется зажать уши, но это не поможет.

«Риск, – мысли бегут торопливо, несвязно. – Риск есть всегда. Но гораздо сильнее я рискую, если останусь с неприкрытой задницей на Земле, где вот-вот начнётся бунт. Вечные мои опасения… Неужели накликал беду? Худший из сценариев. Вздор. Это еще не худший. Худший – это если бы мы проворонили начало настоящего масштабного восстания. И не было бы иного выхода, кроме как сжечь Афины. А тут – ерунда, превентивные меры. Ну, да, придется, видно, сгонять людей в храмы принудительно. Придется на каждом перекрестке поставить по караулу. Смерть на твой болтливый язык, Кадмил!»

Он идёт по пегой, обожжённой земле полигона. Ветер поёт военную песню, тучи громоздятся в небе, точно гигантские косматые звери. Их голос – гром, их кровь – дождевая вода, едкая, отдающая химией. В пепельной хмари беззвучно сверкают сухие ломкие молнии. Тучи Батима так не похожи на облака Земли – волшебные комья небесной ваты. Всё оттого, что на Земле нет машин, способных превратить небо в свинец и навсегда скрыть солнце.

«И не будет», – думает Локшаа, подходя к солдатам. Они стоят навытяжку, закаменев, не глядя на командующего. Нужно что-то сказать. Напутствие. Вдруг на Земле уже началась заварушка; надо, чтобы они не растерялись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Бойцы! – кричит он. – Вас ждёт непростая работа. Враг может показаться вам слабым и неподготовленным. Не позволяйте себя обмануть, иначе погибнете! Они возьмут вас числом! Задавят волной тел! А там, где не одолеть численным перевесом, вас будут ждать подлые уловки. Да, противники – дикари. Но дикари, привычные к войне. Поэтому будьте беспощадными. Будьте добрыми воинами!