Полководец. Война генерала Петрова - Карпов Владимир Васильевич

Было ему тогда, на Тамани, сорок пять лет, послужил он в армии немало: в 1918 году добровольцем пошел в Красную Армию. В годы Гражданской войны участвовал в боях в этих же местах, на Кубани и в Крыму, был награжден за отвагу и мужество именным боевым оружием. Между двумя войнами прошел путь от командира эскадрона до командира бригады.

Я был знаком с Василием Федоровичем по делам литературным. После ухода в отставку Гладков стал писать мемуары, много лет посещал литературное объединение при Центральном доме Советской Армии. Руководит этим объединением и по сей день известный писатель Иван Григорьевич Падерин, также фронтовик, много повидавший и повоевавший офицер. По приглашению Падерина я не раз выступал перед членами литобъединения, делился своим писательским опытом. Надо сказать, что объединение отличается от многих таких организаций тем, что здесь собираются не начинающие, желторотые юноши, а в большинстве люди седые, прошедшие войну. Одним из таких был и Гладков. Мы встречались с ним не только на официальных занятиях. Василий Федорович посещал Дом литераторов, а потом выяснилось, что мы живем неподалеку друг от друга, на проспекте Мира — он у Рижского вокзала, а я у Колхозной площади. На прогулках вечерком мы не раз с ним встречались. Вот из этих бесед с ним и, конечно же, из его книги «Десант на Эльтиген» я узнал о Петрове много интересного.

…И вот наконец. у генерала Петрова полная ясность в вопросе о положении своих войск, о противнике, обо всем необходимом для десантирования. Решение созрело.

И как оказался дальновиден Петров, проделав всю подготовительную работу еще в ходе боев за Тамань! 9 октября он доложил в Ставку о том, что «на Кубани и Таманском полуострове не осталось ни одного живого немца, кроме пленных», а 12 октября получил директиву Ставки. В ней Северо-Кавказскому фронту приказывалось подготовить и высадить крупный десант на Керченский полуостров, захватить оперативный плацдарм, чтобы потом развернуть с него наступление на запад и во взаимодействии с войсками Южного (в дальнейшем 4-го Украинского) фронта, который будет наступать с севера, через Перекопский перешеек, освободить Крым.

Вечером того же 12 октября свой нанесенный на карту замысел Петров доложил представителю Ставки Маршалу Советского Союза С.К. Тимошенко. Поскольку Семен Константинович и сам участвовал в рекогносцировке и не раз встречался с командующими армиями и флотом, беседовал с И.Е. Петровым, то представленный замысел он полностью одобрил. Ночью решение командующего фронтом на проведение десантной операции было представлено в Генштаб, а 13 октября Ставка утвердила его.

Здесь я вынужден рассказать об одном трагическом эпизоде, поскольку он имел серьезные последствия для Ивана Ефимовича, хотя, как увидят читатели, никакой вины Петрова в этой беде не было.

В те дни, когда Петров проводил рекогносцировку и готовил войска к форсированию пролива, на Черноморский флот прибыл нарком Военно-Морского Флота СССР Н.Г. Кузнецов. О том, что произошло, я расскажу отрывками из его воспоминаний:

«Командующий Черноморским флотом распоряжением от 5 октября 1943 года поставил перед эскадрой задачу силами 1-го дивизиона эсминцев во взаимодействии с торпедными катерами и авиацией флота в ночь на 6 октября произвести набег на морские коммуникации противника у южного побережья Крыма и обстрелять порты Феодосия и Ялта, где разведка обнаружила большое скопление плавсредств. В набег были выделены лидер эсминцев “Харьков”, эскадренные миноносцы "Беспощадный” и “Способный ”. Для их прикрытия выделялись все имевшиеся в наличии истребители дальнего действия. Перед выходом командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский лично проинструктировал командиров кораблей».

Далее адмирал Кузнецов излагает, как были потоплены противником все три наших боевых корабля. Каждый при желании может прочитать подробности об этом в его книге «Курсом к победе», отмечу лишь то, что имеет отношение к Петрову:

«На войне потери неизбежны. Но случай с тремя эсминцами ничем нельзя оправдать. Вернувшись в Москву, я со всей откровенностью, признавая и свою вину, доложил обо всем И.В. Сталину. В ответ услышал горький упрек. Он был справедлив. Обстрел кораблями побережья Крыма осуществлялся с согласия генерала И.Е. Петрова. Ему тоже досталось от Верховного. А больше всего, конечно, командующему флотом Л.А. Владимирскому. Урок был тяжелый — на всю жизнь».

Я привожу этот случай для того, чтобы показать, в каком душевном напряжении приходилось работать в те дни Петрову. Получить в этом случае нагоняй от Верховного было неприятно. Операцию, в которой погибли корабли, задумал и проводил командующий Черноморским флотом. Во время ее проведения на КП командующего флотом был нарком ВМФ Кузнецов, он же представитель Ставки, то есть старший по отношению к Петрову и по должности и по званию. «Я был в то время на КП Владимирского. Командующий флотом старался, чем мог, помочь кораблям…» — пишет сам Кузнецов. Петров, конечно, вместе с ними несет ответственность, потому что обстрел кораблями побережья Крыма осуществлялся с его согласия.

Тяжело было всем: погибли несколько сот замечательных моряков, три отличных современных боевых корабля, но Петров понимал — надо во что бы то ни стало перебороть горечь и создать у людей необходимое для операции боевое настроение. И он неутомимо проводит встречи, совещания, беседы. Для примера приведу несколько рассказов очевидцев. Вот что вспоминал В.Ф. Гладков:

«На рассвете к нам приехал генерал И.Е. Петров. Прошел по берегу, посмотрел, как идут тренировки. Похвалил солдат:

— Лихо атакуете. Давайте так же действовать на том берегу.

Командующий фронтом присел на обросший мхом камень, прислушался к рокоту прибоя.

— Шумит волна, шумит… Сколько тут, в этих местах, носит она мертвых гитлеровцев? Привирают фашисты, что им удалось вывести с Тамани свои войска. Эх, Тамань! Кто здесь только не воевал! Греки, гунны, хазары, монголы, турки. Белогвардейцев мы тут били, а теперь вот и фашистов приходится колотить.

— Да, тут каждый камень напоминает о войнах. Я смотрю на ваш орден Суворова, товарищ генерал, и вспоминаю — ведь и Суворов тут воевал, — заметил я.

— Видите ту высоту? — указал Петров.

— Вижу.

— Это и есть Фанагория, та самая знаменитая суворовская Фанагория, последняя крепость на кубанской земле. Суворов немало потрудился тут со своим кубанским полком — целых пять лет!

Мы подошли к группе солдат.

— Как идут занятия, товарищи? — спросил Петров. — Трудновато действовать ночью?

— Никак нет, товарищ командующий! — ответил сержант Толстое. — Мы помним слова Суворова, что тяжело в ученье — легко в бою.

— Да тут все орденоносцы! Вы за что получили орден? — обращаясь к Толстову, спросил генерал.

— За Новороссийск.

— Он бронебойщик у нас. На плацдарме в районе электростанции своим ПТР разбил в доте два пулемета, — сказал командир роты Ми-рошник.

— Что ж, товарищ сержант, и в дальнейшем желаю успеха…

Люди обступили командующего фронтом. Чувствовалось, генерал душой отдыхает в тесном солдатском кругу.

Потом мы поехали на встречу с маршалом. Офицеры уселись в автобус. Меня командующий пригласил в свою машину. Шофер осторожно объезжал свежие воронки. На обочинах дороги виднелись разбитые немецкие пушки и танки.

— О чем задумались, Василий Федорович?

— Мои мысли на той стороне пролива, товарищ командующий.

— Уверен, что у вас все будет хорошо. Конечно, задуманный план чрезвычайно труден. Главная беда, что сосредоточение наших войск в Тамани от немцев не замаскируешь. Но вот направление и места высадки можно скрыть. Это в наших возможностях. А ваше дело вцепиться в крымский берег и держаться…»

А вот беседа с командирами, на которой был Ласкин и пересказал мне выступление Петрова: