Мужики и бабы - Борис Можаев

- Господи! Хоть бы ты услышал вопли мои и наказал этого остолопа! Через язык погибает человек и всю семью губит, - частенько молилась Фрося в переднем углу, припадая на колени и стукаясь лбом об пол. - Господи! Отыми ты у него язык... На что он ему нужен? Ведь на забавы сатанинские. И день и ночь его чешет, как собака паршивое ухо. Крыша вон расхудилась коровенку снегом заносит, а он, как ведьма старая, только и знает, что мыкается на шабаш.

Молилась и причитывала обычно с утра, пока Федот, почесываясь и зевая, одевался, сидя на краю кровати. Отбрехивался нехотя:

- Ты, Фрося, отсталый элемент, потому как леригия держит клещами твое забитое сознание. А того ты не понимаешь, что трудовая масса давно проснулась от вековой спячки и топает полным ходом за горизонт всеобщего счастья. Ежели мы будем держаться каждый за свою коровенку, разве мы поспеем за всемирным пролетариатом на пир труда и процветания? Это ж понимать надо!

- Эх ты, индюк! Заладил свою дурацкую песню - курлу-бурлу, бурлу-курлу. Я те говорю - корову снегом заносит. Стельная корова-то. Ведь не успеем доглядеть - и теленок замерзнет. Покрой, говорю, крышу. Добром прошу!

- Ноне не до крыши. Иль не слыхала - смычку проводим по случаю сплошной коллективизации. Скоро сведем в колхоз и корову, и двор снесем. А ты о телке. Эх, темнота!

Сидя возле грубки, Федот вспоминал эту утреннюю перебранку и жалел свою Фросю классовым чувством сознательного пролетария к меньшому и темному товарищу по судьбе и по общему делу.

Федька Маклак внес скатанные в трубки плакаты о новых кудесниках и спросил:

- Где тут шкаф товарища Бабосова для наглядных пособий?

- Чаво? - Килограмм поднял свои дремучие брови, и на его сумрачном лице появилось детское удивление.

- Я те говорю - где тут шкаф товарища Бабосова, в котором хранятся журналы и таблицы для неграмотных?

- А-а, вон что! - догадался Федот. - Это все хранится в ликвидкоме. Пройдите, товарищ, через сени. В той половине и располагается ликвидком.

- Вечером, когда спросит Бабосов - где его плакаты, ответишь, что в том шкафу, - сказал Федька и вышел.

До самого выступления Бабосова о них никто и не вспомнил.

Вечером раньше всех пришел Костя Герасимов. Вместе с Килограммом они вынесли на крыльцо граммофон с большой зеленой трубой и завели его на полную катушку, чтобы привлекать народ. Молодежь любила слушать этот музыкальный ящик, привезенный из Желудевки, с распродажи имущества мельника.

Но иголки на этот раз оказались тупые, граммофон хрипел, захлебывался, иголки шоркали и сползали к центру пластинки.

- Федот, ступай поточи иголки о шесток! - кричал Герасимов.

- Дак их держать не срушно. Пальцы обдираешь об кирпич, - отвечал Килограмм. - Кабы клещи были или плоскозубцы...

- А вы гвоздем его зарядите! - советовали снизу из толпы, собравшейся у крыльца.

- Лучше шилом... Тады он жеребцом заиржет...

- Мы ж не кобыл собираем, а людей, - отвечал Килограмм с крыльца.

- Да кто к тебе придет из людей-то?

- Осквернитель церквей! Тебе только чертей собирать.

- Но-но! что за намеки на классовую вражду! У нас ноне смычка...

Толпились возле избы-читальни больше все сельские парни да девки. Ни мужиков, ни баб, а тема смычки серьезная: "Сплошная коллективизация и текущие задачи на селе".

Наконец подошла целая ватага школьников во главе с вечно хмельным химиком Цветковым, прозванным Ашдваэс. Он нес гитару с голубым бантом и напевал хриплым голосом:

Девушку из маленькой таверны

Полюбил суровый капитаны.

Девушку с глазами дикой сэ-эрны,

За улыбку и красивый станн...

- А ну, дорогу народному артисту республики, заступившему на смену позорно бежавшему Шаляпину! - орал, расталкивая толпу, Федька Маклак.

- Потише толкайся, артист! Не то по шее заработаешь, - заворчали в толпе.

- А ну, попробуй... Меня резали резаки - я на камешке лежал... отшучивался Федька.

- Иди ты, какой храбрый!

- Знай наших... Артиста республики ведем. Дорогу, говорю!

- Ты кого артистом обзываешь, Бородин? - окликнул Федьку Герасимов. Кто для тебя Цветков? Педагог или приятель?

- Это я к слову, Константин Васильевич. Ну, вроде представления... Поскольку смычка...

- От твоего представления хулиганством отдает.

- Ни-че-го, отроки-други. Сочтемся славою, ведь мы свои же люди... продекламировал басом Цветков и, поднявшись на крыльцо, снова ударил по струнам и запел:

Па-алюбил за пэ-эпельные косы,

Алых губ нетронутый коралл,

В честь которых бравые матросы

Выпивали не один бакалл...

Потом как-то смял пятерней струны, словно рот зажал гитаре, и сказал:

- Забирай, Константин Васильевич, свой музыкальный ящик, и пошли в избу!

В избе-читальне жарко горели две подвесные лампы-молнии, скамьи стояли вдоль стен, полы - чистые, желтые, и простор на все четыре стороны.

- Филипп Макарыч, оторви да брось! - крикнул Федька и пошел печатать сапогами цыганочку, шапка набекрень, полы вразмах, руки вразлет - только доски загудели.

Цветков, поводя грифом гитары, терзая стонущие струны, опустил глаза, побледнел до синевы и, стиснув зубы, раздувая ноздри, хрипло запел:

Эх-ды, две гита-а-ары за стенно-ой

Жалобно заны-ы-ыли

С детства па-а-амятный напе-эв:

"Милый, это ты-ы-ы ль-и-и-и?"

- И-эх, рр-аз! Да еще р-раз! Да еще много, много р-раз! - хором подхватили ребята, прихлопывая в ладоши и притопывая ногами...

- Товарищи, товарищи! Самодеятельность по распорядку на вторую часть... - раздался от порога звонкий голос Бабосова. - Сперва беседа. Политическая беседа! Кончайте музыку! Прошу рассаживаться.

Сдвинули скамейки на середину избы, садились поплотнее, ребята вперемежку с девчатами, толкались, шушукались, заливались визгливым смешком, перекидывались ядреными словами:

- Валюх, откинь щеколду! М-мерзну.

- Ты куда руку запустил? Ну?! Чего там оставил?

- Я эта, смычку ишшу...

- Брысь, окаянный! Не то лапу оторву.

- Товарищи, товарищи, давайте серьезнее!

- И я про то же... А она брыкается...

- Хватит, говорю, хватит! - Бабосов стоял, наклонясь над столом, и бил костяшками пальцев о голые доски.

Справа и слева от него сидели Герасимов и Цветков, поперек стола лежала ненужная теперь гитара. Шум стих наконец, и Бабосов заговорил:

- Товарищи! Сегодня мы собрались с вами, чтобы обсудить - какие выгоды несет нам сплошная коллективизация. Выиграют буквально все...

- Кто очко наберет...

- Ваша не пляшет...

- А деревня проиграет, - загалдели в зале.

- Это почему же она проиграет? - повысил голос Бабосов, отыскивая глазами тех, кто кидал реплики.

На задней скамье угнездились трое мужиков. Они горбились, опуская головы; чуть подымаясь на носки, взглядом пытаясь определить, который из них закоперщик, Бабосов сердито спрашивал:

- Кто это внушил вам такую вредную мысль? Сплошная коллективизация проводится на научной основе, тут все подсчитано и взвешено. Кампания эта, повторяю, беспроигрышная.

- Хлеб сеять - не в карты играть, - ответил кто-то из трех с задней скамьи, не подымая головы.

- В том-то и беда, что вы сеяли его как бог на душу положит. Инвентарь у вас разбросан по дворам - у одного в хорошем состоянии, а у другого веревками связан. Неужели не понятно, что под общим надзором, по крайней мере, - все заметнее. А взять рабочий скот! Он у вас разномастный, разношерстный...

- Не подстрижинай! - заметил кто-то с задней скамьи, и все загоготали, кидая вперебой забористые фразы:

- Сами пестрые, хвосты вострые...

- Хвосты лошадям отчекрыжить, тады они, как собаки, злее станут.

- Кулацкие шуточки! - покрывая шум, крикнул Бабосов. - Просто вам нечего сказать по существу. Весомые доводы нашей науки в пользу сплошной коллективизации бесят сторонников жестокого домостроя. Вместе с ликвидацией неграмотности и суеверия ускользает и власть этих чуждых элементов деревни над трудовой массой. Но близится час окончательного торжества науки и передовой практики, основанной на коллективном труде. Одно только намеченное строительство силосных башен дает колоссальные преимущества. Ведь силос полезнее сена...

- Вот и жрите его сами...

- Что, что? Кто сказал эту антисоветскую реплику? Кто против строительства силосных башен? Подымите руку! Боитесь? Вы просто не в силах опровергать доводы науки. Вы прячете свое непостоянное лицо в трудовой массе. Вам нечем возражать. Вся Европа и Америка держат скот на силосе. А можно ли в одиночку построить силосную башню? Нет, нельзя. Ее можно построить только сообща. А можно ли в одиночку поднять целину? Нет. И целину подымать надо сообща, колхозом.

- Где она у нас, целина-то?

- Как где? - удивленно вскинул голову Бабосов. - А вон она... Начинается от школы и тянется до самой Петравки.

- Дак то ж выгон!

- А где скотину пасти?..

- Для общей скотины будут культурные пастбища из многолетних трав. А на выгоне, где и трава толком не растет, посеем корнеплоды. Знаете ли вы, какая выгода от этих корнеплодов? Федот, где плакаты, что из школы принесли? - спросил, отыскав на передней скамье Килограмма.