Великая тайна Фархелема - Юрий Леляков

— Ещё понадобится карта дельты реки! — сообразил Итагаро. — Тоже, конечно, не общедоступная. И это — всё же входить в секретную базу данных. Или… просто довериться этой мистической силе, идти наугад — рассчитывая, что она доведёт нас до самого конца маршрута? И сможем пройти его, не взломав никаких кодов, вообще ничего больше формально не нарушив? Но и уверенности, что это так, нет — и что будем делать, если вдруг всё сорвётся…

— Проникал же ты в секретные сети раньше, — напомнил Ратона. — Безо всякого взлома кодов…

— Когда бывал у родителей на работе, — объяснил Итагаро. — И ничего не стоило подойти к такому компьютеру. Но и ничего интересного не бывало — военно-бюрократическая чушь. А теперь где и куда так просто подойдём?

— Если кто-то нас ведёт, предусмотрел и это, — ответила Фиар. — Хотя и очень рассчитывать нельзя. Да и… что даст карта дельты со множеством мелких островков?

— Точно! — забыв об осторожности, воскликнул Ратона (и Джантар испугался: как бы сквозь сон и гипнотическое внушение не услышали проводники!). — Они постоянно меняют очертания! Есть и просто плавучие заросли, скреплённые корнями травы! И сама трава в рост человека! Так… о чём говорим, о карте чего?

— И правда, — уже удивилась Фиар. — Не подумали… Устали, заснуть не можем — приходят на ум какие-то глупости. А сейчас это опасно. Хотя карта города или окрестностей могла бы помочь первоначально сориентироваться…

— Я и так помню, как добраться от города до дельты, — ответил Итагаро. — Бывал проездом, живя неподалёку на базе подводного флота…

— А я, хоть был не проездом, почти ничего не помню, — признался Ратона. — И вспоминать лишний раз не хочется. Ладно бы наравне с остальными, а то — отверженный, с которым в городе показаться стыдно. И сам куда пойду: окраина, почти деревня. Почти всё время взаперти, сам город и не видел…

— Как и я в Гаталаяри, — добавил Лартаяу.

— Ну и благодетели, — не сдержался Итагаро. — Так мы им нужны… Будто не человек, просто бесприютное животное… Но эта предполагаемая мистическая сила, надеюсь, лучшего мнения о нас?

— Тут хоть для чего-то нужны, нас куда-то ведут, — согласился Ратона. — А для тех… всё, конченый человек. В 11–12 лет, как мне тогда было…

— Хотя не рано ли обсуждаем? В Арахаге прибываем под вечер, — напомнила Фиар. — Будет время для этого. Пока надо выспаться…

— Надо, — согласился Донот. — Но с очерёдностью дежурства не определились. Кто сейчас не спит, и где наблюдательный пост?

— Мне не хочется спать, — признался Джантар. — Могу стоять здесь у окна, будет остановка — отойду в проход. Но наутро понадобится второе купе, чтобы мог выспаться.

— Значит, опять гипноз, — без энтузиазма ответила Фиар. — Но кто знал, что так будет? Не думали провести тут ночь. Ладно, мальчики, пойдём спать. Потом кто-то сменит Джантара…

…Оставшись один, Джантар отвернулся к мертвенному квадрату окна, за которым ничего не было видно. «Итак, решили… — мысленно повторил он, будто не веря себе. — Уже почти нарушители границы. Мы, с нашими мирными интересами, вряд ли раньше представлявшие такое. Готовились жить в едином человечестве, совершенном обществе…

…Хотя вот именно: как создать такое общество? Или… на что в этом плане всерьёз рассчитывать? — вновь приняли мысли привычное направление. — Чтобы человек жил с надеждой, уверенностью, а не страхом перед голословными доносами, меняющимися показаниями в попытках выгородить кого-то, случайными ничего не значащими «доказательствами»? Как… если бы случайно кто-то сфотографировал меня на стройке, и было видно, будто толкаю кого-то вниз? Чем и как я оправдался бы, что кому объяснил? — с внезапным содроганием подумалось почему-то. — Когда вот «доказательство»? Хотя, если подумать: чего?.. (И наверно, не зря подумал? Могло быть?) …Но есть иллюзия справедливости, основанной на таких показаниях и доказательствах — потому что кому-то хочется выглядеть способным установить справедливость всегда и везде! А те, кто, не желая понимать сложности жизни, хотят верить: он всегда во всём разберётся! И верят — пока не коснётся самих! Кто-то, торгуясь с судьями за собственный срок заключения, назовёт случайное имя; от кого-то потребуется однозначно истолковать сомнительную улику; кто-то сам в отчаянии сделает ошибку… И что даёт эта иллюзия справедливости: те же преступники, попадаясь по третьему-четвёртому разу, запутывают тех же чиновников тысячами страниц вранья — что те физически не в силах проверить, несмотря на сверхполномочия? И общество содержит организации подавления, принуждения, ограничения прав, свобод — ставя на страже всего, что можно, никак не самых мудрых, но с правом отнестись к остальным как к скоту в загоне или дичи на охоте? Хотя… и что было бы за общество, где все мудрые — в роли сторожей, тюремщиков, надзирателей?.. Разве это их дело? И выходит: оградить их от тех должны другие, те, для кого высоты ума и духа — не их область. Но при этом им — разбираться в мотивах поступков, решать судьбы людей… Современных, которым так много доверено, и от кого так многое требуется! Они для кого-то — скот или дичь… Так удобнее контролировать тех, кто может войти «не туда» и взять «не то». И неважно: как вор, как пакостник — или спасая кого-то, веря во что-то, пытаясь понять? Ответ один… Беги, скрывайся, не сделав никому зла… Неважно, чего хотел, в чём ошибся лично ты сам. Главное: как поймут они! Хотя вправду — тоже только люди…»

…И вдруг снова, как тогда на подъезде к Керафу — перед внутренним взором Джантара стали вставать образы прошлого. Но уже выстраиваясь в какую-то последовательность, логическую цепь, приведшую их сюда, в этот поезд…

…Тетрадь, оставленная дома перед уходом на стройку (в самом деле, зачем пошёл туда?)… Больничная палата, рассказ родителей о событиях вокруг его семьи… Запертое купе по пути в Кильтум… Бывшая бабушкина квартира, ночной кошмар в ней… Съёмка на набережной, разговор, с которого всё начиналось… Встреча у Герма, просмотр распечаток из общедоступного архива… Напряжённые размышления во дворе дома Лартаяу… Вечерний путь по лестнице к остановке автобуса… Спуск в подземелье, уходящие во тьму бетонные ступеньки… Обратный путь в предутреннем сумраке… Шок после просмотра записи… Следующий вечер, вновьа дома у Герма — перешедший в ту страшную ночь…

…А потом вдруг снова: его комната дома, в Керафе; первая встреча с Талиром в Кильтуме; опять знакомые улицы Керафа, где он шёл куда-то с семьёй…

И… всё это осталось за гранью, больше никогда не повторится? Он уже не сможет вернуться домой, и так мирно идти с семьёй по улицам родного города? Потому что кому-то удобнее управлять обществом, считая всех дураками, и принося поодиночке в жертву «высшим интересам»? И кто-то просто не может дойти до правды, не рискуя собой или другими?..

…Лишь отчаянным, страшным усилием воли Джантар вновь овладел собой, едва подавив сдавленный вздох, чтобы не слышали остальные… Но и мысль уже не могла течь спокойно и размеренно — рвалась из сознания раскалёнными брызгами ярости: на этих «простых», тупых и недалёких людей; на тех, кому проще ими так управлять; и кто оправдывает этим несправедливость…

…Неужели иначе нельзя? И так будет во веки веков лишь потому, что кто-то не хочет или не может стать лучше, кто-то примитивен и одержим низкими страстями, кто-то завидует, хочет быть богаче, ощущает неполноценность? И всё кто-то будет тянуть кого-то из бедности, отсталости, отупляющей круговоротом тяжёлого примитивного труда, из дурно и несправедливо устроенных традиционных обществ, подавляющих личность — и потом всё будет оказываться, что тому, другому, это не нужно? Не готов он работать ни на чьё благо, верх его устремлений — оболгать, унизить, перехватить богатство, должность; он не созидатель, не исследователь, не звено в цепи достойных человеческих дел — хищник, что грызёт глотку себе подобному в драке за добычу? И ловушкой на хищников всегда должен стоять закон — ловушкой, куда порой по ошибке, как необходимая жертва, будут попадать и «не те»?

Но почему? Лишь потому, что несовершенных много, вместе они — сила? Достаточная, чтобы определять состояние, настроения общества в целом? И тогда это уже… их общество? Хищников с неразвитой высшей, четвёртой группой потребностей — а не людей в полном смысле слова? Но как быть людям, которым не подходит дикое стадо?

И главное: сразу — подсознательный протест! Потому ли, что речь о существах одного вида, способных дать между собой потомство — которых и психологически хочется представлять в принципе равными? Или дело в отсутствии чётких граней — как та, что очевидно отделила бы реальное человечество Фархелема от членистых людей Иopapы, будь они на самом деле? Есть лишь непрерывная градация: от «опредёленно человека» — до «уже почти не человека», который лишь биологически особь того же вида?