Юрий Долгорукий - Алексей Карпов

В этой войне Юрий занял позицию стороннего наблюдателя. Можно предположить, что он не хотел ссориться ни с Ростиславом Смоленским, ни с Изяславом Черниговским, но еще вернее — что он был заинтересован в том, чтобы два этих князя, его недавние конкуренты в борьбе за киевский стол, напрямую столкнулись друг с другом. Ибо их возможный союз, направленный против него, Юрия, был главной опасностью для него во все время его третьего киевского княжения.

Однако расчеты Юрия не оправдались. Довольно скоро черниговский и смоленский князья сумели примириться друг с другом. Причем произошло это без всякого участия Юрия. И это обстоятельство имело для него самые печальные последствия.

Изяслав Давыдович, по-видимому, обратился к Юрию с просьбой о помощи. Юрий, однако, помощь не предоставил. В это время на Русь явились очередные половецкие послы с предложением мира. Юрий договорился о совместных действиях с тем же Изяславом Давыдовичем и Святославом Ольговичем и вместе с ними, во главе объединенного войска, подошел к Зарубу (в Киевской земле), где его ждали половцы. Предосторожность оказалась не лишней: половцев было «многое множество».

На этот раз демонстрация силы принесла плоды: мир был заключен на условиях, удовлетворяющих обе стороны. После этого Юрий и Святослав Ольгович вместе вернулись в Киев. Изяслав же воспользовался случаем и заключил отдельный союз с половецкой ордой: половцы, вполне готовые к участию в боевых действиях, вошли в состав его войска. С ними Изяслав Давыдович и направился к Березому, еде пребывал тогда Святослав Всеволодович.

О том, как развивались события дальше, летопись не сообщает. Однако осенью того же года мы застаем Изяслава Давыдовича в пределах Смоленского княжества, у города Мстиславля. Надо полагать, что Изяславу удалось вернуть себе все Подесенье, а его противники, оба младших Святослава, отступили на территорию своего союзника, смоленского князя.

Сюда же, к Мстиславлю, пришел и Святослав Ольгович, Младшие Святославы продолжать войну не решились и вступили в переговоры с дядьями. Так в пределах Смоленской земли все четыре черниговских князя — два дяди и два племянника — заключили мир. Очень похоже, что Ростислав Мстиславич выступал при этом в роли посредника и гаранта мирного договора.

Для Юрия это был плохой знак. То, чего он опасался более всего, свершилось — возникли предпосылки для образования союза двух враждовавших прежде князей — Ростислава Смоленского, старшего среди князей «Мстиславова племени», и Изяслава Давыдовича, старшего среди черниговских князей. Пока что союз этот не был направлен против киевского князя. Но ход событий с неизбежностью должен был привести именно к такому результату. Ибо и Ростислав, и Изяслав вынужденно признали власть Юрия. Оба пошли на мир с ним только потому, что в данных конкретных обстоятельствах оказались слабее Юрия и не имели возможности противиться его силе. Теперь же, после примирения друг с другом, они оказывались уже сильнее Юрия — и это грозило кардинально изменить расстановку политических сил.

За Изяславом Давыдовичем после Мстиславльского мира стояла сила всех черниговских князей, а также половцы — его бывшие и нынешние союзники. За Ростиславом — роль признанного главы князей «Мстиславова племени», а также высокий авторитет во всем русском обществе. И этот авторитет смоленский князь подтверждал реальными делами.

Ростислав не в первый раз брал на себя функции, не вполне соответствующие его статусу удельного князя. Еще зимой 1155/56 года он заключил отдельный договор с рязанскими князьями — наследниками недавно умершего Ростислава Ярославича. Киевский летописец пишет об этом в конце летописной статьи 6663 (1155/56) года: князь Ростислав Мстиславич «целова хрест с братьею своею с рязаньскими князи на всей любви; они же вси зряху на Ростислава, имеяхути и отцемь собе»{337}.

Трудно сомневаться в том, что этот договор был уже прямо направлен против Юрия Долгорукого. Рязанские князья слишком натерпелись от близкого соседства с Суздалем. Теперь, когда Юрий ушел в Южную Русь, они поспешили выйти из-под его жесткой опеки. А для этого необходимо было найти нового покровителя, менее опасного (хотя бы из-за отсутствия общей границы), но в то же время способного в случае необходимости защитить их от того же Юрия. И это при том, что один из рязанских князей, Глеб Ростиславич, приходился Юрию Долгорукому внучатым зятем!

Так стали проступать контуры будущей коалиции князей, направленной против Юрия. Пока что и Ростислав Мстиславич, и Изяслав Давыдович — по крайней мере, на словах — оставались его союзниками. Но Юрий сам сделал шаг к тому, чтобы поссориться с Изяславом Давыдовичем, наиболее опасным своим противником. Эта ссора явилась следствием той линии поведения, которую он выбрал в конфликте, начавшемся на Волыни.

Летом 1156 года князь Мстислав Изяславич внезапно («изъездом») напал на своего дядю Владимира Мстиславича. Последний бежал из Владимира-Волынского в Перемышль, а оттуда — в Венгрию, к своему зятю королю Гезе. Мстислав же захватил жену Владимира, «бановну», а также его мать со всем добром, которое та незадолго до этого привезла из Венгрии: «и всадив я (их. — А.К.) на возы, везе я Лучьску… а дружину его (Владимира. — А.К.) изограби и товар весь отъя».

В Венгрии Владимира приняли, однако военной помощи — во всяком случае, достаточной для того, чтобы вернуть Волынь, — не оказали. Возможно, это объяснялось тем, что Мстислав Изяславич пользовался особым благорасположением своей родной тетки, королевы Евфросинии, для которой Владимир был всего лишь сводным братом, «Матешичем». Кроме того, еще в 1153 году, после непродолжительного перерыва, возобновилась венгерско-византийская война, отвлекшая все внимание короля Гезы. И тогда Владимир обратился за поддержкой к Юрию Киевскому, с которым был связан недавно заключенным мирным договором.

Юрий охотно вмешался в конфликт дяди и племянника. Случившееся в Волынской земле он воспринял как открытый вызов. Во-первых, Мстислав нарушил крестное целование ему, Юрию; во-вторых, посягнул на тот самый принцип «старейшинства», который он так рьяно отстаивал. Но, главное, у Юрия, оказывается, имелись собственные виды на Владимир-Волынский. Он намеревался посадить сюда на княжение своего племянника Владимира Андреевича, сына князя Андрея Владимировича Доброго. На этот счет, как мы помним, у него существовала договоренность с братом: в свое время Юрий «целовал бяшеть хрест к брату своему Андрееви… яко по животе его волость удержати сынови его». После смерти Андрея Юрий целовал крест уже племяннику — «яко искати ему Володимеря (Волынского. — А.К.)». Нарушение мирного договора Мстиславом Изяславичем позволило Юрию приступить к реализации этого замысла. Владимир Мстиславич в планы киевского князя посвящен не был, а потому должен был полагать, что Юрий начал войну ради возвращения Владимира-Волынского ему.