Черное копье - Ник Перумов

После сильного напряжения наступала реакция. Загадки были решены, впервые за многие месяцы дорога выглядела прямой и ясной, и хоббит даже зажмурил глаза от удовольствия, точно греясь на ласковом солнце. Томительная неопределённость кончилась, они точно знали, что им теперь делать. Оставалось только одно, слегка беспокоящее Фолко: что происходит с Малышом?

Весь день отряд пробирался на юго-восток. Позади остались чёрные разливы болот; мало-помалу эльфы и их гости выбрались на открытые места. Чувствовалось, что земля тут давно не знала эльфийской заботы: на многие лиги простёрлись редкие хвойные леса, сосны и ели жадно тянулись вверх полуголыми стволами, почти лишёнными веток. Равнины кончились, местность вздыбилась крутобокими холмами, перевитая голубыми жилами бесчисленных ручьёв. Не было видно никаких троп, однако Форве ехал уверенно, по одному ему ведомым признакам отыскивая дорогу.

По пути Торин несколько раз пытался вызвать Малыша на разговор, однако тот отмалчивался, и всё, что от него смогли добиться, – что драконам он всё равно не верит.

Наступил вечер. Эльфы с привычной им ловкостью накрыли ужин, умудрившись превратить неказистую лесную поляну в роскошный зал сказочного замка. Мягкий серебристый свет растекался по стволам, и они казались дивно украшенными колоннами; уже начинающая жухнуть осенняя трава вдруг озарялась тёмно-изумрудным отсветом, и даже торчащие из земли старые древесные корни приобретали очертания каких-то прекрасных существ, застывших в стремительном беге. Эльфы умели облегчить душу – все тревоги уходили, тонули в глубинах памяти; наступало время отдыха, и в нём не было места тёмным мыслям.

Наслаждаясь покоем и отдыхом, Фолко прикорнул на одеялах; Амрод, один из лучших менестрелей принца, запрокинув к звёздам красивое, словно точёное лицо, негромко начал древнюю песнь – о судьбе Синих магов, ушедших далеко на восток и павших в неравной борьбе со Злом Саурона; и едва хоббит прилёг поудобнее, приготовившись слушать, как ощутил чувствительный тычок в бок. Над ним стоял Торин, и лицо гнома не предвещало ничего хорошего.

– В чём дело? – нехотя проговорил Фолко, морщась. – Чего тебе не сидится?

– Вставай! Нужно поговорить с Малышом. Я не понимаю, что с ним творится. Мы идём не на прогулку и должны доверять товарищу полностью, а если не доверяем – то это уж не товарищ, а наполовину враг. Я не намерен отступать. Идём! Нечего ему таиться и отнекиваться. Если мы чем-то виноваты перед ним, пусть скажет прямо, а не дуется, как мышь на крупу.

Кряхтя, хоббит поднялся и потащился за неугомонным Торином куда-то в самую глубь окружавших поляну зарослей. Малыш уже сидел там, угрюмый и готовый к отпору. Видно было, что ему, как и хоббиту, очень хочется убежать, но если Фолко просто мечтал бездумно поваляться в своё удовольствие под дивные звуки эльфийской песни, то Малыш изо всех сил пытался не допустить этого разговора.

– Ну теперь говори! – приказал Торин.

Маленький Гном набычился, и Фолко понял, что Торин с самого начала взял неверный тон. С Малышом никогда нельзя было разговаривать, отдавая непререкаемые приказы.

– Что говорить-то? – зашипел Малыш. – Угомонись, Торин, какая муха тебя укусила? Что ты от меня хочешь?

– Хочу знать, почему ты не пошёл с нами к Орлангуру, – невозмутимо сказал Торин. – Я уже говорил хоббиту и повторю тебе: мы должны доверять друг другу полностью. Я не понимаю тебя! Чего ты испугался? Ты же не хуже меня знал, что это не просто дракон.

Малыш молчал, нервно кусая губу. Гномы вообще на редкость выдержанные существа, и уж если кто-то из них прилюдно кусает губы или, скажем, краснеет – это значит, что дело действительно очень серьёзно.

– Ну а что изменится, если я не отвечу на твой вопрос? – прищурился Маленький Гном.

– Я бы очень огорчился, – негромко ответил Торин. – Мы прошли вместе такой путь, какой не выпадал, наверное, на долю ни одного из гномов Северного мира. Мы были одним целым, и когда мы сражались, то ударяли, как одна рука! Что же теперь встало меж нами? Я не понимаю: отчего ты не хочешь ответить?

Малыш молчал, опустив глаза. Рука его стискивала рукоять меча.

– Ну хорошо, я попробую объяснить, – нехотя выдавил он после длительного молчания. – Это всё ваш Дракон-всезнайка! Я не верю ему, не верю и боюсь его! Ну не потому, конечно, что он может меня сожрать – перед такими-то я не отступаю, – а потому, что он может наложить на меня такие чары, которые ещё больше сузят и так неширокий круг позволенного мне! Понимаешь, нет? – Он всё больше воодушевлялся, на щеках разгорались алые пятна. – И я не желаю, слышишь, не желаю, чтобы он теперь указывал мне, как поступать, и тем самым отнимал у меня ещё больше свободы!

– Что ты несёшь! – воскликнул Торин, недоумённо глядя на друга. – С каких это пор новое знание обрело способность уменьшать твою свободу?!

– Очень просто! – впился разгорячённым взглядом в Торина Маленький Гном. – Мы влезли в игру, откуда нет выхода, мы не знаем, где он, но верим, что кто-то способен указать нам его, и оттого, разинув рты, внимаем всем, кто говорит нам, как должно поступать в этой игре, чтобы не сгинуть совсем. Но каждый, кто говорит нам так, сужает и сужает круг доступного нам, нашему собственному пониманию, в пределах чего мы можем выбирать сами!

Малыш вскочил на ноги, сжав кулаки. Фолко слушал Маленького Гнома со всёвозрастающим удивлением. Никогда не случалось, чтобы Малыш говорил с такими страстью и красноречием.

– Мы, тангары, – продолжал Малыш, – самые свободные существа этого мира. – Глаза Маленького Гнома горели, на скулах в такт произносимым словам ритмично вспухали желваки. – И мне странно, Торин, что именно ты не понимаешь того, что все эти годы мы только и делали, что слепо брели незнамо куда по указке всякоразных Сил, считающих себя почему-то вправе распоряжаться нашими судьбами! Я вообще терпеть не могу, когда мне кто-то что-то приказывает! И хорошо же оказалось наше дело, если в конце концов нас наши же братья, Чёрные гномы… принудили… сами знаете, к чему. – Он с бешенством рванул обхвативший левое запястье серый браслет-убийцу. – Ненавижу, когда мне затыкают рот! – продолжал бушевать он. – Наговорили одни, теперь наговорил бы Дракон… Не желаю! Я мастер, свободный тангар, а не тряпичная кукла всех этих магов и змеев! И по правде говоря, я уже готов… на многое, чтобы кто-нибудь освободил меня от этой штуки! – Он снова потряс браслетом. – Ты уверен, что те, кто надел его на меня, сдержат слово? Что им не придёт в голову избавиться от нас – ну хотя бы через минуту? И ещё. – Он перевёл дух, но никто не воспользовался паузой, чтобы возразить ему. – Ты думаешь, что я заорал от боли, когда Олмер попробовал снять с меня браслет? Ты действительно поверил, что я, бывалый кузнец, так позорно визжал бы, уподобляясь свинье под ножом, из-за какого-то пустячного ожога? Как бы не так! – Малыш подскочил вплотную к Торину, его ноздри вздрагивали. – Я заорал тогда, когда понял, что он сейчас его с меня снимет! Что он может это сделать! И я до полусмерти испугался этого… – продолжил он чуть тише после предыдущего выкрика. – Я испугался! Мне показалось, что он снимет его и тогда я превращусь в его марионетку… – закончил он совсем тихо. – И тогда я закричал… и обманул, похоже, даже его. А теперь вот жалею. – Голос Малыша упал до чуть слышного шёпота. – Теперь мне думается, что это было бы лучше, чем жить вот так, с дремлющей ядовитой змеёй на запястье.