Наказаны любовью - Наталья Гилева

— Рамона, хватит, — Палома наконец-то вмешалась в их спор.

Виктория обернулась к матери. Ей явно шло на пользу лечение. Она стала ее защищать. Пусть пока и не участвует в ее жизни. Не интересуется ее делами, да и навряд ли их отношения станут близкими, но главное, что ее мама стала меняться.

— Палома, помолчи.

— Нет, это ты прекрати всем указывать как себя вести и что кому делать.

— Вы не разведетесь.

— Мы сами решим, что и когда нам делать.

— Мама, — на глазах у Виктории выступили слезы. — Ты согласна на развод?

— Не будет никакого развода, — стояла на своем Рамона. — Никогда.

— Бабушка, прекрати, — девушка совершенно не понимала ее.

— Ты ведешь себя глупо и непозволительно, — Рамона стала ее отчитывать, как маленького ребенка. — Обычно дети держатся за брак родителей, ты же наоборот. Что ты за ребенок?

— Вот именно, я больше не ребенок, — закричала Виктория. — Я не позволю тебе и дальше заставлять моих родителей быть вместе.

— Что у вас тут происходит? — Роберто зашел в спальню жены.

— Папа, скажи, что ты разведешься с мамой. Скажи, что ты отпустишь ее. Прошу тебя, — Виктория уже плакала.

Палома беспомощно смотрела на Роба, который обнял дочь.

— Никогда этого не будет, — гневно проговорила Рамона и вышла из комнаты.

— Ты ее что, — девушка всхлипнула, — боишься? Я не верю, что ты можешь бояться, только не ты. Роберто хмыкнул.

— Страх здесь ни при чем.

— Тогда что? — девушка заглянула ему в глаза, — что? Что вас держит и объединяет? Если я не против, даже наоборот за то, чтобы вы расстались.

Роберто молчал, Палома смотрела на него.

— Вы что-то не договариваете, — Виктория вырвалась из объятий отца. — Но я напомню вам — я перестану с вами общаться, если вы что-нибудь не предпримите, чтобы изменить ваши жизни. Освободите друг друга от обязательств, которые никто из вас никогда не выполнял. Освободите, прошу вас, — она вышла из комнаты и закрыла дверь.

Мануэль сидел на кресле рядом со спальней Паломы. Девушка смутилась.

— Вы все слышали.

— Все в порядке, — мужчина улыбнулся и встал. — Порой детям кажется, что взрослые запутались и не знают, как им выбраться из паутины, но поверь, твои родители желают тебе только добра. Дай им время, все встанет на свои места. Криками и угрозами ты ничего не добьешься, только будешь плакать в своей комнате. Не надо, — Мануэль взял ее за руку. — Твоя мама, она скоро поправится. Если ты будешь и дальше устраивать скандалы, то можешь спровоцировать новый приступ, — он запнулся, — она вновь может вернуться к алкоголю.

— Нет, я не хочу, — испугалась девушка.

— Не бойся. Отпусти ситуацию на время, и ты увидишь, что все может измениться.

— Если я отпущу, то бабушка будет третировать маму, а она…

— Поддержи маму, покажи, что ты с ней, что ты не против нее. Тогда, что смогут сделать указания твоей бабушки, против твоей заботы и внимания? К кому потянется Палома? Кого она будет слушать?

Виктория задумалась. Как просто и доступно Мануэль показал ей, казалось бы, безвыходную ситуацию с другой стороны. Ведь выход есть.

— Вы привязались к моей маме, — отметила девушка. — Никто еще с такой нежностью о ней не говорил. Даже папа.

— Не сравнивай, — остановил ее мужчина. — Никогда не сравнивай. Все люди разные. Это моя обязанность — быть внимательным к пациентам.

— Да, вы правы, моя мама просто ваша пациентка.

— Вы правы, — уж очень быстро ответил Мануэль.

— Спасибо, — Виктория пожала его руку. — Спасибо вам.

Виктория зашла в спальню к Паломе. Ее родители молчали. Отец стоял у окна, смотрел в окно, хотя, что он там мог видеть, когда на сад опустилась ночь, укутав его в свои объятия. Мама сидела на кровати.

— Папа, мама, — Виктория стояла в дверях, — я вас очень люблю. Пожалуйста берегите себя.

Она закрыла дверь, не дожидаясь их ответа. Мануэль улыбнулся ей, подбадривая. Она ответила на его улыбку и прошла в свою спальню.

Роберто смотрел на закрытую дверь.

— Всему приходит конец, — он смог сказать только это.

Палома взглянула на него. Она отметила его усталый вид, тяжесть проблем давила на его плечи, она впервые за все эти годы почувствовала его состояние. Что она испытала при этом: сочувствие? Нет. Равнодушие.

— За все приходится платить, — сказала Палома.

Роберто взглянул на нее.

— Я только и делаю, что всю жизнь расплачиваюсь. За что? — он действительно не понимал.

— Видимо причина есть, просто так ничего не бывает.

Роберто покачал головой и вышел из ее спальни. Сегодня ему было особенно тяжело. Впереди полная неизвестность. Он зашел в свою комнату и, не раздеваясь, лег в пустую и холодную постель, лишь сняв обувь. Усилием воли заставил закрыть глаза, ему казалось, что он не уснет, но стоило ему прикрыть глаза, как сразу же провалился в сон, сказалась усталость последних дней, наполненных столькими событиями.

Кристина присела на диван в гостиной у камина. Идти наверх, не хотелось, тем более после того, что она там обнаружила. Это же какую наглость надо иметь, чтобы поступить так. Она до сих пор была возмущена, и вся кипела от злости, сожалея, что за окном ночь, что сдерживала ее. Иначе бы ее уже не было дома. А кто это мог быть — она уже имела предположение.

Она плотнее запахнула полы халата. Камин сегодня не согревал ее. Она боялась закрыть глаза, потому что тут же перед ней вставала картина, как Роберто целует ее, властно, жадно. Предъявляя на нее свои права. Но какие? Какие права он имел? Она боялась думать об этом, вспоминать, потому что не могла дать объяснения своему поведению, почему она с такой покорностью отвечала на его поцелуи. Что происходило с ней? Как она может так поступать? Ведь Алехандро запятнал ее честь на всю жизнь.

Стук в дверь, вывел ее из раздумий. Кто бы это мог быть в такой час. Кристина посмотрела наверх, дети уже наверняка спали. Страшновато было открывать дверь, но в нее снова постучали.

— Кто там?

— Карлос.

— Карлос? — Кристина распахнула дверь. — Господи, что с тобой?

Он стоял, слегка пошатываясь. Его губы были искусаны. В глазах стояли слезы, невыплаканные, непролитые.

— Я увидел свет, я бы не решился, — он говорил так тихо, что ей приходилось прислушиваться.

— Проходи, — она пригласила его в дом. Усадила на диван, налила чаю.

— Вы бы смогли бросить ребенка?

— Что?

— Вы бы бросили своего ребенка?

— О чем ты, Карлос? — Кристина была настолько удивлена. Она не понимала его. — Что случилось?

— Моя