Эскадра его высочества - Алексей Барон

Первым его увидел Глувилл. Он вздрогнул и попятился. Из-под его ног вниз покатились камушки.

– Тихо, Гастон, – сказал Робер. – Не дергайся. А ты, Зейрат, подумай.

Зейрат хмыкнул.

– Я? О чем?

– Не о чем, а о ком. О себе подумай.

– Вот как? Поясни.

– Пожалуйста. Допустим, ты со своим отрядом приведешь меня к Керсису. Он тебя, конечно, чем-нибудь наградит. А что будет потом?

– А что будет потом?

– Нужны ли новому эпикифору свидетели, которые точно знают, что избрание произошло при жизни старого? Это же незаконно! Будет ли Керсис уверен в твоей вечной верности, в том, что тайну эту ты унесешь в могилу?

Зейрат усмехнулся.

– Вряд ли.

– Тогда намного разумнее просто меня не найти.

– Смелое предложение.

– Разумное.

– Смотря для кого.

– А чем ты рискуешь? Ну, вызовешь некоторое недовольство патрона, которое придется потом заглаживать. Да, это и неприятно, и хлопотно. Однако никакого прямого повода желать твоей смерти у Керсиса еще не будет. Подумай, Зейрат.

– Уже подумал. Есть и другой выход.

– Убить меня?

Зейрат ухмыльнулся. Робер с сожалением покачал головой.

– Ты плохо подумал.

Зейрат поднял брови.

– Знаешь, де Умбрин, ты мужик неплохой. Без нужды никому пакостей не делал. И я помню некоторые вещи, за которые следует быть благодарным. Если найдешь причину, по которой тебя следует оставить в живых, я с удовольствием забуду вот эти грибантонские отметины, – Зейрат расстегнул плащ и показал две пулевые вмятины на своей кирасе. – Но пока такой причины я не вижу.

– Могу назвать.

– Говори. Только пусть твоя дочь не тянется к арбалету, я стреляю лучше.

Робер обернулся и еще раз покачал головой.

– Зоя, это правда. Я не знаю человека, который стрелял бы лучше проконшесса Зейрата. К тому же у него очень выгодная позиция.

Зоя с досадой опустила руки. Зейрат усмехнулся.

– Не расстраивайся, девочка. Нет человека умнее твоего отца. Хитрее есть. Умнее – нет. Я бы ни за что вас не нашел, если б не помог случай. Зря вы не убили того рыбака. Твоего отца подвела доброта. Запомни: в нашем мире доброта губительна.

– Но разве не его доброта мешает вам сейчас э-э… отправить нас к Пресветлому? – вдруг возразила аббатиса.

Зейрат прикусил тонкий кончик уса.

– Этого мало. Так в чем же причина, де Умбрин?

– Видишь ли, в нашем ордене судьба страшно переменчива. За примером далеко ходить не надо: если даже великий сострадарий может легко потерять и пост, и голову, то, уж извини, что говорить о проконшессе…

Зейрат кивнул.

– Продолжай. Только покороче.

– Постараюсь. Ты уже догадался, куда мы идем. Кто знает, не придется ли в один прекрасный день этим же путем воспользоваться и тебе? Моя помощь в таком случае будет нелишней, а слово свое я держу. В отличие от Керсиса… Что скажешь?

– Откуда такая уверенность, что небесники вас примут?

– Вовсе я не уверен. Но если не примут, ты-то от этого что теряешь?

Зейрат задумчиво почесал нос стволом пистолета.

– Как так получается, де Умбрин? Мы оба прошли очень неласковую школу, оба успели натворить много чего. А ты все же не захотел убить никчемного старикашку Теперь вот и мне не хочется убивать тебя, хотя я имею, – Зейрат усмехнулся и постучал по своему панцирю, – все основания. А этот, – Зейрат кивнул на Глувилла, – он же пытался тебя отравить! Но сейчас верой и правдой тебе служит… Скажи, люминесценций, ты что – пророк? Новый мессия? Или распространяешь невидимую заразу?

Робер затряс головой.

– Э, э, не надо придумывать нового святого. От Корзина еще не скоро поправимся… Думаю, дело совсем не во мне. Или не совсем во мне.

– А в ком тогда?

– А во всех нас. Наверное, стремление к добру заложено изначально. В каждого.

– Вот как? Вместе с жадностью, властолюбием, эгоизмом, похотью?

– Да, как ни трудно поверить.

– И в Керсиса заложено?

– Безусловно. Как и в любого другого. Кому-то досталось побольше, кому-то меньше, но – заложено в каждого.

– Почему же мы друг другу тогда не братья, – тут Зейрат сморщился, – а совсем наоборот, обратья?

– Увы, стремление к добру не относится к числу самых сильных. Оно уступает и голоду, и жажде, да много чему еще уступает. Но оно может развиваться. Иногда просто оттого, что надоедает зло. А чаще это случается в ответ на внешнее добро. Словно свеча загорается от другой свечи. Это, кстати, прекрасно видно по тебе, Зейрат.

– Ну-ну, – проворчал Зейрат. – Не слишком-то обобщай. Я, так и быть, оставлю вас в покое. А вот остальная наша обратил… Небесники ко власти в Покаяне пока не пришли. Так что, если не съем я – съедят меня.

– Зейрат! – окликнула аббатиса.

– Да?

– Я хотела сказать… Словом, дорогу вы теперь знаете.

Зейрат неожиданно вздохнул.

– Словом – да. Вот только не знаю, куда она заведет эта ваша дорога.

Робер взглянул на небо.

– Куда-нибудь, откуда получше видно.

– С эшафота хорошо видно, – буркнул Зейрат. – Здесь, – он махнул пистолетом за спину, – вы на плато не пройдете, наверху засада, там стоит мой отряд. Ищите другой путь! Я буду ловить вас на востоке.

– Учтем, – сказал Робер.

– Учти еще, что поисковых отрядов много. Оба берега Огаханга усердно прочесывают с собаками. Дня через два какой-нибудь из этих отрядов непременно наткнется на ваш след. Не думаю, что вам следует попадаться им живыми.

Не оборачиваясь, этот добрый убийца стал подниматься по опасной осыпи. Он как-то странно сутулился. Словно стыдился чего. Или боялся передумать. Или не хотел о чем-то думать. Однако ступал и ловко, и неслышно. Никакие камни из-под его ног не вываливались.

– Этот не пропадет, – с уверенностью сказал Глувилл.

Путь у них оставался только один – на юг, вдоль скалистой стены Тиртана. Несколько раз они пытались подняться по узким руслам речек, но каждый раз натыкались на непреодолимые препятствия и были вынуждены возвращаться вниз.

Мучал гнус. Заканчивалась еда. В одной из покинутых деревень удалось разжиться картошкой и даже помыться в бане. Зоя стала кашлять меньше. Но к исходу второй ночи Леонарда увидела позади далекие отблески костра. Как и предсказывал Зейрат, их след обнаружили. А справа к скалам Тиртана все ближе подбиралась граница непролазных огахангских болот.

– Ничего, ничего, – успокаивал Робер. – Выпутаемся.

Рано утром они начали подниматься по руслу очередного горного ручья. Глувилл с тоской оглядел отвесные стены ущелья и вздохнул:

– Толку не будет.

Действительно, щель в скалах постепенно сужалась и меньше, чем через километр эта трещина в гранитном теле Тиртана сошла на нет. Ручей начинался источником, бившим прямо из-под скалы.