Крест на чёрной грани - Иван Васильевич Фетисов

кражи из колхозного хранилища семенной пшеницы. А какая холера привела его на Маврино подворье? Не отпугнёшь! Пришёл, значит, надо. И калитку, раз открыла, не запрёшь. Попросила войти в ограду. Левон Авдеич объясняет, мол, в милицию пришло письмо, в котором называются примеры противозаконных действий со стороны гражданки Мавры Федотовны Горовец, что сия гражданка всякими наговорами-заклинаниями наводит ужас на людей, тем самым разлагает их трудовую дисциплину, а вдобавок к этому ещё и, привечая мужичков, гонит самогон.

Вот те, голубка, и сон в руку – видела минувшей ночью, уже на утренней заре, что собирает на Ягодной поляне клубнику. Увлеклась – ягодка спелая да крупная, лукошко наберёт скоро – и домой. И вдруг слышит храп. Огляделась – неподалёку большой кабан, крючья-клыки выворотил на морду, дыбом по всей спине жёлтая щетина. Сердце дрогнуло: зверь же совсем рядом! Машет руками: уходи! Що те надо? Стоит, похрюкивает. Не добрав лукошко, Мавра поторопилась домой…

Зорким оком Левон Авдеич оглядел подворье. Понравилось – всё прибрано, всё на месте. В огороде буйствует овощами всякая грядка. По ограде важно бродит рогатый бычок. Вот те баба! Не у всякого мужика хватит усердья так содержать хозяйство.

Между тем, пока хозяйка пытается понять, Левон Авдеич решил, с чего начнёт привычное дело. Он не любит ходить вокруг да около (право дано большое), и попробуй только возразить – будто невзначай тронет рукою блестящую коричневую кобуру – взял быка за рога. Спросил строго:

– Мавра Федотовна, не таите… Ворожите-колдуете?

– Ворожу-колдую…

– То-то и оно… Видно – в огороде, будто не в Сибири, а где-то на юге, всякая зелень ширится. Скажи наговор – хочу послушать…

– Що наговор? Его всяк знае – встаю утром пораньше да спать иду попозже. Смотрю, чему що треба. Вот який и наговор. А що гуторят, так то и е злая хула. Яко плесень в глухом подполе. Кто депешу-то наскрябав – скажете?

– Не положено. Чтоб не разжигать ссору между людьми.

– Екой порядок? Бачить хулу – бачь, а знать того, кто вре бесстыдно – нема. Що так жить-быть будем и дале?

– Не скажу, потому што не знаю.

– Екий начальник, ежли… – заикнулась Мавра, поглядев на Левона Авдеича.

– Я маленький начальник, Мавра Федотовна, – тихо сказал Левон. – А то, о чём спрашиваете меня, знают большие…

После короткой паузы Мавра спросила:

– А про Володимира Самуиловича, Егория Подкову да Гришку Седельца бумага глаголит? Що поумирали от мени?

– Сказано…

– И то хула страшняя! Сами се смерть накликали. Во зле сгорели своём. Смертное зло причинить мени шибко хотели. Не приняла. Кто примет? Дума горькая их источила. Природа сущей правдой жива. Так было, так и будет всегда…

Левон Авдеич удивлённо пожал плечами – вон в даль какую заглянула баба! Повяжись – она и тебя уведёт за собою. Однако удержаться, как ни противился, не смог. И, осанясь (пусть видит, кто задаёт вопрос), спросил, где Мавра варит самогон.

– Да и где ж, милый, могу? – дивясь, всплеснула руками хозяйка.

– Хочу посмотреть. Пишут – в летней дощатке.

Повела Мавра любознательного гостя в летнюю кухоньку, давным-давно сколоченную из дранья. Драницы почернели, но, как и новые, дурманяще дышат сосновой смолью. Левон, чуткий нюхом, уловил ещё и слабый винный запах и спросил, откуда несёт. Из самовара? Стоит ведёрный пузач на лавке, кроме него никакой посуды нету, и хвалится, чем богат. Мавра накануне вечером, почуяло сердце, вылила в него остатки, пару литров черёмуховой настойки, чтоб лишний раз не вводить себя в грех. А, видно, не убереглась. Левон Авдеич – сыщик опытный, под землёй найдёт спрятанное. Подходит к самовару, стучит кулачком по боку – отзвук глухой, значит, кипятильник не пустой. Открыл кран – в стоявшую кружку потекло. Левон, улыбаясь, покачивает головой: попалась баба с поличным. Не отвертится! Составит акт, предъявит штраф, а то и передаст дело в суд… Как повелит сам себе, так и сделает, всё в его власти. Строго взглянул на Мавру: что – и теперь скажешь – ни при чём?! Нет, не открутишься! Пора отвечать.

– Давно бедокуришь?

– Случаем… На поминки мужа ставила. Трохи осталось.

– Крепка?

– Да ни, що квасу… спробуйте сами, штоб ведать – какая. Закусить принесу, – и Мавра, видя, что Левон шевелит весёлыми губами, поспешила в погреб. Принесла солёных огурцов, копчёного сала и четвертинку свежего калача. Поставила возле самовара. Подвинула табуретку. Садитесь, Левон Авдеич! Будьте гостем! Хоть и незваный, да чтимый.

Выпил Левон Авдеич стакан и, весело крякнув, сказал:

– Хороша!..

Мавра не поняла – её похвалил гость или выпитую настойку? – и спросила, не желает ли ещё: Бог любит троицу…

И затянуло мужика в омут – пьёт, хваля, стакан за стаканом да ест, будто с голодного мыса. Мавра в тревоге – что делать, не знает. Надо бы сказать: хвате, Авдеич! Що скажут, увидя, люди? Не поворачивается язык. Да будь что будет… Кончится зелье – сам поймёт, что пора восвояси. Не было печали, так черти накачали… Славе те Господи! Самовар опустел.

– С-с-спасибо, М-мавра Ф-фед-т-на, – напрягаясь, сказал Авдеич и, грузно поднявшись с табуретки, двинулся к выходу. Ему бы вздремнуть час-полтора – и, глядишь, хмель бы прошёл, а он, выйдя в ограду, с пьяных глаз наткнулся на кочерика (Мавра третий день не выпускала его в стадо – лечила пораненное копыто), и тот, любивший яро пободаться, пошёл в атаку. И давай лоб в лоб упираться. Не устоять Авдеичу против набравшего силу годовика – подкашиваются ноги, но всё ещё держится, когда ухватится за рога. Авдеич устал, а бычок только вошёл в раж, ему в радость бодать ослабевшего противника. Загнала Мавра разбойника в клеть, а сникшего гостя, спасая от позора, уговорила прилечь да проспаться.

…Солнце уже спряталось за Красную гору, когда пастухи пригнали стадо и пришли к Мавре ужинать. К приходу пастухов Левон Авдеич успел оклематься и с видом почтенного человека, не причастного к визиту на Маврино подворье, удалился.

Мавра, вздыхая, как теснимая неизбывным горем, рассказала Роману Иванычу о встрече с милицейским начальником. Хотела, чтоб отлегло на душе – камнем лежит тревога. Сегодня ещё ладно – покуролесил спьяна-то Левон, да, слава богу, невредим остался, а могло кончиться вовсе плохо, пропори ему кочерик живот или лиши глаза. Бычку позабавиться – начальник ты какой или бродяжка – всё одно. Обошлось, а чё завтра будет? Пошлёт этот Левон человека с прокурорской росписью – и поезжай, Мавра Федотовна, в неизвестные края. Слышно: приходят и уводят. Зачем?.. Куда?.. Никто не знает. И никто ничего не говорит – только