Анжелика - Анн Голон

— Сударыня, лично я — полный профан в данном вопросе. Если обвинение зиждется на этом, то нужно будет вызвать свидетелей, продемонстрировать весь процесс при судьях, дабы убедить их, что здесь не кроется ни магии, ни колдовства.

— Мой муж не отличается особой набожностью, но он посещает воскресные мессы, соблюдает посты и причащается по большим праздникам. Он щедро жертвует на церковь. И все-таки Тулузский примас боялся его влияния и многие годы вел против него борьбу.

— К сожалению, архиепископ Тулузский — лицо влиятельное. В некотором отношении он имеет больше власти, чем архиепископ Парижский, а может, даже и сам кардинал. Подумайте только, ведь он, единственный, представляет сейчас во Франции инквизицию. Для нас с вами, людей мыслящих, все это вроде бы чепуха. Инквизиция в нашем государстве почти полностью сдала свои позиции. Она сохранила силу лишь в некоторых южных провинциях, где протестантская ересь наиболее распространена, а именно в Тулузе, в Лионе. Но дело даже не в этом, в данном случае я опасаюсь не гнева архиепископа и не того, что граф попадет в руки инквизиции, а совсем другого. Вот, прочтите.

Он вынул из потертого плюшевого мешка сложенный вчетверо листок с пометкой «копия» в уголке.

Анжелика прочла.

ПРИГОВОР

Истец Филибер Вено, генеральный прокурор церковного суда Тулузского епископства, обвиняет в черной магии и в колдовстве мессира Жоффрея де Пейрака, графа Морана, который является ответчиком.

Вышеупомянутый Жоффрей де Пейрак полностью уличен в богоотступничестве и в том, что он продал душу дьяволу, неоднократно взывал к демонам и вступал с ними в сделки, а также прибегал к всевозможным и многочисленным колдовским действиям…

Учитывая это, а также другие обвинения, дело Жоффрея де Пейрака передано в светский суд, чтобы обвиняемого судили за его преступления.

Приговор вынесен 26 июня 1660 года Филибером Вено. Вышеупомянутый де Пейрак не опротестовал его и не подал апелляцию, и, таким образом, да свершится воля божья.

Дегре пояснил:

— На более понятном языке это означает, что церковный суд, рассмотрев дело вашего мужа заочно, то есть в отсутствие обвиняемого, и заранее признав графа виновным, передал его дело в королевский светский суд.

— И вы думаете, что король поверит в эти бредни? Ведь это просто козни архиепископа, который стремится прибрать к рукам весь Лангедок и верит досужим вымыслам темного, да к тому же еще безумного монаха Беше.

— Я могу судить только по фактам, — отрезал адвокат. — А этот документ свидетельствует о том, что в данном случае архиепископ благоразумно старается остаться в тени. Посмотрите, его имя даже не упоминается в приговоре, хотя можно не сомневаться, что первый суд при закрытых дверях происходил по его наущению. А вот приказ об аресте был подписан королем и канцлером Сегье, президентом верховного суда. Сегье — честный, но бесхарактерный человек. Он блюститель духа и буквы закона. Для него приказ короля превыше всего.

— Однако, если судебный процесс состоится, то ведь решение будут выносить судьи?

— Да, — неуверенно ответил Дегре. — Но еще неизвестно, кто их будет назначать.

— А что, по-вашему, угрожает моему мужу в случае суда?

— Сначала пытка, обычный и чрезвычайный допрос под пыткой, а затем сожжение на костре, сударыня!

Анжелика почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица и комок подступил к горлу.

— Но, наконец, нельзя же осудить человека, его знания лишь на основании глупой болтовни, — возмутилась она.

— Это всего лишь предлог. Хотите знать мое мнение, сударыня? Архиепископ Тулузский вовсе не намеревался передавать дело вашего мужа в светский суд. Ему нужно было, чтобы церковный суд сбил бы с графа спесь и заставил подчиниться церкви. Но задуманная его преосвященством интрига пошла по другому руслу, не так, как он замыслил, и знаете, почему?

— Нет.

— Потому что здесь кроется еще и нечто другое. — Франсуа Дегре поднял палец. — Там, среди сильных мира сего, у вашего мужа наверняка есть завистники, много врагов, которые поклялись погубить его. Интрига архиепископа Тулузского была им на руку. В прежние времена врагов тайно отравляли. А теперь обожают все делать законным путем: обвиняют, судят, приговаривают. И совесть у них чиста. Если процесс над вашим мужем состоится, он будет возбужден по обвинению в колдовстве, но истинная причина его осуждения так навсегда и останется тайной.

У Анжелики мелькнула мысль о ларце с ядом. Может, рассказать о нем Дегре? Она колебалась. А вдруг ее рассказ только наведет на ложный след и еще больше усложнит и без того запутанное дело?

Она спросила неуверенным голосом:

— Но в чем может состоять истинная причина, как вы предполагаете?

— Даже не представляю себе. Могу сказать вам только одно: едва сунув свой длинный нос в это дело, я в ужасе отпрянул, увидев, сколько вельмож замешано в нем. Короче говоря, я лишь повторю вам то, что уже сказал раньше: следы ведут к королю. Раз он подписал приказ об аресте, значит, одобрил его.

— Боже мой! — прошептала Анжелика. — А ведь король просил моего мужа спеть для него, наговорил ему кучу комплиментов! И это когда он уже знал, что арестует его!

— Наверняка. Наш король прошел хорошую школу лицемерия. Во всяком случае, только он один мог бы отменить приказ о тайном аресте. Ни Телье, ни тем более Сегье, ни другие высшие судейские чиновники не в силах тут что-либо сделать. Нужно постараться увидеть если уж не короля, то хотя бы королеву-мать — она имеет на сына большое влияние, — или его духовника-иезуита, либо даже кардинала.

— Я виделась с герцогиней де Монпансье, — сказала Анжелика. — Она обещала разузнать, что можно, и сообщить мне. Но, по ее словам, нельзя ни на что рассчитывать до торжественного въезда… короля… в Париж…

Анжелика с трудом закончила фразу. С той самой минуты, как адвокат упомянул о грозящем графу костре, ей было не по себе. На висках ее выступили капельки пота, и она боялась упасть без чувств. Она услышала, что Дегре сказал:

— Я с нею согласен. До торжеств ничего сделать не удастся. Самое лучшее для вас — это сидеть здесь и терпеливо ждать. А я постараюсь добыть еще какие-нибудь сведения.

Анжелика встала, словно в тумане, и протянула руки вперед. Ее холодная щека коснулась грубой ткани сутаны.

— Значит, вы не отказываетесь защищать его?

Молодой адвокат немного помолчал, потом ворчливым тоном ответил:

— В общем-то, я никогда не дрожал за свою шкуру. Сколько раз я рисковал жизнью, ввязываясь в глупые драки в тавернах! Так почему бы мне не рискнуть еще разок за справедливое дело? Только вам придется снабдить меня деньгами, ибо я гол как сокол, а старьевщик, который дает мне одежду напрокат, — отъявленный жулик.