Табу - Элизабет Гейдж

Казалось, мир сошел с ума. Он подошел к краю пропасти. Еще мгновение – и наступит конец света. Но Джо был словно равнодушен ко всему. Его взгляд остановился – он смотрел через плечо, спокойный, как смерть, на то, что творилось вокруг, не делая ни малейшей попытки спастись. Рядом с ним был некто, чьего лица Кейт не могла разглядеть, – безликое существо, не издававшее ни звука.

Кейт металась на постели, приглушенные стоны отчаяния и муки срывались с ее губ. Казалось, смерть подкралась к Джо, парализуя его волю – чтобы он не мог бороться. Лицо его было безразличным, даже ошеломленным – так выглядит человек, только что пробудившийся от чудесного сна и пытающийся понять, как он попал сюда.

Эта бездеятельная отрешенность была самой сутью кошмара. Кейт отчаянно звала Джо, пытаясь вывести его из забытья, объяснить ему, что он погибнет, если не будет бороться. Но все было напрасно. Он падал к земле, самолет крутило, как детскую неуправляемую игрушку, и запах керосина, полыхавшего ярким пламенем, обжигал дыхание.

Кейт проснулась от неистового крика. Кричала она сама. Ее пронзила мысль, что это был не просто ночной кошмар. Что-то действительно произошло. Ее Джо был в опасности. Когда Кейт встала с постели, кровь хлынула по ее ногам и спазм нестерпимой боли заставил ее согнуться.

Еще до того, как она добралась до ванной, Кейт поняла, что у нее произошел выкидыш.

Джо держал Генри изо всех сил, когда их подхватил воздушный поток. Затем он дернул за кольцо парашюта друга и резко оттолкнулся от него. Парашют подбросил Генри высоко в небо – над Джо.

Джо смотрел вниз, пока падал. До земли оставалось не больше семисот или восьмисот футов. Он дернул за кольцо своего парашюта и услышал звук натянувшихся строп, когда воздух наполнил купол.

От этого резкого толчка волна боли прокатилась по его бедру. Он чувствовал, как кровь струилась между ног. Его форма набухла от этой тягучей жидкости. Потом в течение долгого времени он парил в воздухе, словно безмятежная чайка, глядя, как земля дюйм за дюймом приближалась к нему. Он видел – самолеты, сражающиеся в небе друг с другом, пылающий керосин, грибки парашютов, горящие истребители, падающие бомбардировщики, огнедышащие жерла зениток. Развернувшаяся перед ним панорама была абсурдной. Более того, она была по-детски непредсказуемой. Невозможно было поверить, что множество взрослых мужчин собралось здесь только для того, чтобы наполнить это упоительное лазурное, благоухающее утренней свежестью небо горящими факелами машин и криками гибнущих людей.

Будьте вы прокляты, думал он, вспоминая умиротворенное лицо Генри, погруженного в беспамятство.

Он думал о войне, о немцах, о человеческом безумии, он видел искореженные самолеты и раненое небо.

– Прокляты, прокляты, прокляты… – повторял он.

Вот его ноги коснулись земли. Все его тело словно прожгли раскаленным железом – рвущая на части боль пронзила его ноги, позвоночник. Парашют упал на него, но Джо был слишком слаб, чтобы освободиться. Наверно, он потерял много крови – много, слишком много… Он лежал на спине и глядел в небо, словно из недр земли. Носившиеся с ревом самолеты, ровные блюдечки парашютов казались теперь нереальными, потусторонними.

Он уже почти терял сознание, когда появились немцы. Они прикатили на джипе. Джо слышал их голоса, эхом отдававшиеся в странно плывущем сознании.

Они подошли ближе. Джо увидел знакомые шлемы, а под ними – лица, на которых еще не остыло ожесточение, вызванное идущим сражением.

Их оружие было нацелено на него. Немцы быстро сообразили, что он им совершенно не опасен. Один из них процедил что-то. Другие неприятно усмехнулись.

Джо смотрел на них спокойно – словно они были друзья. Потеря крови оказалась в определенном смысле спасением для его рассудка. Ничто не казалось реальным. Ничто не могло вызвать чувство ужаса.

Говоривший немец был сержантом, лет на десять старше остальных. Он смотрел на Джо сверху.

– Du hast dich verletzt?[3] – произнес он, увидев почерневший от крови участок его формы. Медленная улыбка обозначилась на его губах.

Немец поднял ногу в полевом ботинке и всем своим весом опустил ее на раздробленное бедро Джо. Нечеловеческий крик вырвался из его груди – так бьется в агонии раненое животное, издавая вопль с безумной силой, которую никто не мог от него ожидать. И в первую очередь он сам.

Прежде чем впасть в забытье, Джозеф Найт увидел, как немцы волокли к нему мертвое тело Генри Апчерча.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1

ЕЩЕ ДВА ГОДА СПУСТЯ

«Дейли вэрайэтиз», 18 апреля 1946 года

«МИСТЕР И МИССИС НАЙТ СНОВА ПРИСТУПАЮТ К РАБОТЕ

Долгожданный день настал.

Джозеф Найт и его жена Кетрин Гамильтон, чей фильм «Бархатная паутина», снятый четыре года назад, произвел беспрецедентный кассовый фурор – величайшая сенсация за всю историю Голливуда, – начали работу над новой лентой.

Это очень отрадная новость для Голливуда, потому что Кейт Гамильтон не появлялась на экране с того самого времени, когда ее имя в одночасье стало всемирно известным благодаря ее незабываемой игре в «Паутине». Все эти годы актриса провела в своем доме в уединении, которое она нарушала только ради благотворительных концертов в пользу военнопленных и нескольких выступлений в Европе перед военнослужащими, чью любовь она сразу же снискала благодаря своему выдающемуся таланту.

Джозеф Найт за свою храбрость – он служил летчиком, сражаясь против врага в небе Европы, – получил заслуженные награды: орден «Пурпурное сердце» и крест «За боевые заслуги». Сейчас он постепенно оправляется от тяжелых ранений. Кроме того, Джозеф Найт провел одиннадцать месяцев в немецком лагере для военнопленных, что тоже самым тяжелым образом сказалось на его здоровье. Согласно нашим сведениям, в данный момент состояние его здоровья хотя и медленно, но улучшается. К сожалению, раны в области бедра и таза причиняют ему постоянные страдания.

Найт принял участие в пресс-конференции на «Монак пикчерз», на которой присутствовал также Оскар Фройнд. Джозеф Найт рассказал журналистам о замысле нового фильма, для которого он сам написал сценарий. Как и прежде, он сам будет режиссером и продюсером картины.

«Я хочу снять фильм о войне, – сказал он. – Я хочу, чтобы Кейт играла в нем главную роль. Но оба эти мои желания связаны с определенным риском. Я не уверен, что буду объективен в оценке войны. И я также не уверен, что буду объективен в том, что касается Кейт. Вернее, я был не уверен. Но теперь, когда я написал сценарий, я вижу, что, возможно, из этого что-нибудь получится».