Скверная жизнь дракона. Книга шестая (СИ) - Александр Костенко

порвалась бляшка на ремешке. В прошлую эпоху быть магессором было не только почётно и престижно, но и каждый из этих магов купался в роскоши — академия отсылала Фласкару деньги по первой же просьбе.

Звание магоса этот разумный получил за два года до смерти — вроде произошёл несчастный случай в одном из скверных мест, но точных данных нет. Но что я наверняка смог посчитать, так это что за тридцать три года бытности магессором Фласкар воспользовался одноразовыми девятьсот семнадцать раз. Или на каждый месяц по одному разумному, и два дополнительных одноразовых в тёплое время года.

Не мне осуждать Фласкара, особенно после добычи полёвок — но некоторые записи в дневниках вызывают оторопь. Я бы ещё мог понять исследования всяких рас, мол, вдруг тварь по-разному реагирует на дворфа, орка, человека или кого из эльфов. Но зачем сравнивать скорость реакции твари на человеческого мальчика пяти лет и старика из ратонов, двенадцатилетней остроухой девочки и прошедшей первую стадию преображения орчихи, покалеченного войной дворфа и больного какой-то проказой десятилетнего пацана? Какой смысл убивать шесть сотен разумных всех возрастов и рас, прежде чем станет понятна простая истина, что порождениям расовые различия по одному скверному месту? Мне это категорически непонятно, но сам Фласкар писал в одном из дневников, что относится к группе исследователей, предполагающих разные реакции у различных тварей. Группа эта, судя из записей, составляла большую часть от всех магессоров и магосов.

Наверно, именно поэтому Фласкар с фантазией больного изувера подходил к исследованиям. За свою жизнь он изучил две твари, а вот третью не успел. Но у меня есть подозрение, что он-то как раз успел её изучить, правда — лишь на секунду, обратившись в воздухе ошмётками кровавого конфетти.

Раздался стук. Кто-то аккуратно, но настойчиво бил костяшками по косяку входной двери. Я отложил книгу в сторону и облегчённо вздохнул. Закончилось долгое ожидание неизбежного.

За дверью стоял Клаус, и четверо матонов.

— Всё готово к проведению дуэли. Надо идти, сейчас же.

— Наконец-то, — я не сдержал очередной вздох облегчения и поспешил собраться, на всякий случай занеся свои пожитки во внутреннюю комнату.

Параная все эти дни так и висела на моём плече, скрученная в рулет и связанная бечёвкой на груди. Воздух на улице давно прогрелся от яркого солнца, заканчивался последний весенний месяц. Шапка мне уже не требовалась, как и дополнительные слои одежды, но сумки со свитками и кинжал я на пояс нацепил.

Меня квадратом обступили матоны и, возглавляемые Клаусом, сопроводили к стадиону в центре академического городка. Как и в день поступления осенью, мастерские сейчас не работали, а по улочкам на расставленных прилавках готовили закуски и яства. Ученики группами и по одному гуляли между ними, смеялись, что-то обсуждали, и наслаждались смесью пряных ароматов. При появлении нашей делегации разумные расступались. Невольники смотрели на меня как на диковинку, а вот маги и ученики держались беспристрастно, но в глубине их глаз горел огонь победы. Наконец-то морщинистое недоразумение куском дорожной грязи сотрётся с подошвы их великой академии.

У стадиона мы шли по краю площадки перед главным входом. В центре замощённой камнем площади стояли стенды, исписанные чёрным грифелем. Рядом с ними крутились ученики.

— Я могу заработать? — я с ухмылкой кивнул на стенды.

— Участникам дуэли делать ставки запрещено. Можешь ознакомиться, — ответил Клаус.

Матоны подвели меня к доскам. Они были поделены на две неравных части. Девяносто пять процентов поверхности занимали имена и фамилии, поставившие на Касуя Миастуса, и уточнения, на какой минуте боя и как именно он убьёт оппонента. Ставки начинались с одного золотого империи, и заканчивались огромной тысячью монет.

На левой части был небольшой список поставивших на то, что именно я выйду живым с границ арены. Раская Гаилана с тридцатью пятью золотыми, Густах Маштакет с двумя сотнями, и Хлар’ан из школы Кн’апто с тремя сотнями. А ещё длинный список имён и фамилий, поставивших чётко по одному золотому, среди которых было имя матона с вертикальным шрамом на губах.

— Корпоративная этика. Ты тренировался с нами, — отозвался Клаус.

— А разве, пока матоны часть академии, у них есть личные деньги?

— Нет. По нашей просьбе их выдал магистрат.

Клаус повёл меня на край площади, где дорожка заворачивала за бок стадиона. Рядом с одним из входов в подземные казематы стоял церковник с идеальным пробором в белобрысых волосах.

— Эта ситуация навевает воспоминания, Хубар, — мои губы тронула насмешливая улыбка.

— Ты прав, Ликус. В прошлый раз ты преуспел, и мы встретились вновь. Скажи, в этот раз мы тоже встретимся?

— Ответ слишком очевиден даже для тебя. Я обязательно преуспею и сделаю всё, чтобы мы с тобой не встретились.

— Но я держатель твоего долга, — церковник прищурил голубые глаза. — Я буду там, на трибунах. Удачи на арене, Ликус. Она тебе понадобится.

— Придержи её у себя, Хубар.

Церковник усмехнулся и отошёл в сторону. Дверь в подвал открылась, меня обдуло затхлым воздухом. Внутри подвал был сырым, и как всякий прочий неуютным из-за стальных решёток камер. В них ещё осенью содержали проваливших вступительные экзамены разумных, выпуская на арену сражаться на потеху публике.

Меня подвели к решётке, за которой начинался овал желтоватого мелкого песка арены. Трибуны постепенно заполнялись учениками и магами. Они возбуждённо переглядывались, показывали на два противоположных выхода у дальних краёв арены, и обсуждали возможное течение схватки.

Как и раньше, на восточной трибуне установлена отдельная ложа для магистрата. Там уже сидело несколько магов, включая магистора Кузауна. Архимагистор тоже был. В прошлый раз за спинами ложи натянули тент, сокрыв приехавших драконов в облике ксатов — сейчас же тента не было, и никто там не сидел.

Правее ложи магистрата красно-зелёными флажками оцепили несколько скамеек трибун. Вместо скамеек там поставили один громоздкий деревянный стул с широкой спинкой, и четыре обычных. Их заняли нутоны в камзолах, украшенных серебряной вышивкой, а разумного на громоздком стуле я поначалу вообще спутал с Касуем. У них обоих лица как отвердевшая надменность, а русые волосы зализаны назад.

— А разве посторонним можно посещать академию? — я спросил у Клауса, кивнув в сторону ложи.

— Это особый случай.

— Я знаю, что они владеют монополией на торговлю.

— Они надзиратели над академией, со стороны империи. Уничтожение наёмников империя трактовала как попытку мятежа, ведь ты — всё ещё ученик академии.

— И что же случится, если я проиграю?

— Ты умрёшь, без этого дуэль не проиграть. Магистрат умрёт следом.

— А многие ученики и маги веселятся.

— В такие тонкости им не позволяют вникать.

— А мне, значит, позволяют?

— Ты