Повелительница ястреба - Мэрион Брэдли

Чтобы отвлечься — или развлечься? — после подобных «взлетов мысли», Ромили отправилась к птицам. Здесь ее разыскал первый гонец приближающейся армии — Яндрия. Меченосицы бросились друг к другу в объятия, расцеловались… Наконец Яндрия сказала:

— Мы получили твои послания. Сам поделился со мной… — И старшая сестра многозначительно ткнула пальцем в небо. — Он очень доволен…

Ромили невольно вспомнила тот случай в конюшне монастыря, когда ей во мраке явились очертания лица Каролина и она услышала его шепот.

— Ты, Роми, не представляешь, как он доволен. Ну, что еще… Могу тебя обрадовать — получено разрешение от нашего Ордена дозволить тебе делить палатку с леди Маурой. Если, конечно, ты пожелаешь… Прости, я побегу и поговорю с ней, мы вместе выросли…

Ромили ничего не ответила — воистину, сегодня день удивительных открытий! Она подозревала, что Яндрия по рождению принадлежит к знатному роду, но чтобы к столь высокому! Чтобы девочка из семьи Элхалинов являлась ее детской подругой?! Ну дела!.. Пусть говорят, что в Ордене Меча ни происхождение, ни богатство не играют никакой роли. Но и Орден не может игнорировать социальные условности, существующие в человеческой среде, тем более традиции, установившийся порядок, при котором происхождение, по существу, определяло все — и социальный статус, и право владения землей…

Подруги горячо обнялись, затараторили, стоя неподалеку от девушки, и Ромили почувствовала укол ревности… Вот балаболки! О чем они там судачат?..

«Совсем я одна, — взгрустнула Ромили, — нет у меня ни друга, ни наставника… Даже любовника нет… Вроде кругом народу много, а все чужие, родной брат тоже… Живу, как монах в келье… из тех, что добровольно заточили себя в ледяных пещерах возле Неварсина…»

И опять уже неодолимо наплыло сознание вороного жеребца… Ромили пришла в себя, оглянулась — рядом на коне возвышался король.

Девушка церемонно поклонилась (как учила ее Калинда встречать в торжественных случаях отца), только потом осмелилась взглянуть Каролину в лицо. Спросил бы ее в тот момент Каролин, кого она приветствовала, короля или его скакуна, Ромили затруднилась бы ответить.

Каролин спешился, шагнул к ней. Девушка опустилась на одно колено.

— Меченосица Ромили, я решил лично выразить вам свою благодарность за неоценимую помощь, которую вы оказали законной власти. Ваша работа со сторожевыми птицами восхитительна. Завтра мы продолжим поход до столкновения с армией Ракхела. Вам предстоит продолжить разведку. Действовать нужно в сотрудничестве с лерони. Дело в том, что я дал слово леди Мауре, что она не будет участвовать ни в каких мероприятиях, направленных против ее родственника. — Король улыбнулся. — Подойди, дитя мое. Помню, когда мы добирались до Неварсина и потом, когда дали деру оттуда, ты была куда более разговорчивой. В ту пору ты называла меня дядюшкой…

Ромили вспыхнула.

— Я просто не знала. Я не хотела вас обидеть… Я считала, что вы Карло из «Голубого озера», а это, как ни крути, ровня моему отцу…

— Я и есть Карло — так меня звали в детстве, как моего маленького родственника называют Кэрил. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мама подарила мне поместье, которое называется «Голубое озеро». И если я оказался не тем человеком, за которого себя выдавал, так и ты была вовсе не тот мальчишка, помощник конюха, внебрачный сын Макарана. Теперь-то я знаю, что ты — лерони.

Ромили припомнила, что Каролин быстро разобрался, кем она является на самом деле, однако молчал. Наверное, на то у него были веские причины.

Наступившее молчание нарушил подъехавший Орейн, и девушка благодарно глянула на него. Теперь, словно набравшись смелости, она сказала:

— Ваше величество…

Король махнул рукой.

— С друзьями я не люблю церемоний, Ромили. К тому же я буду всю жизнь помнить, что, если бы не ты, я бы попал на завтрак к баньши… Ладно, сейчас не до сантиментов… Ты способна запустить в полет сторожевую птицу, чтобы мы могли ознакомиться с расположением войск Ракхела? Или, если угодно, Лиондри? Дело движется к битве… К кровавой битве…

— Сочту за честь, сэр.

— Прекрасно. Значит, мне есть чем порадовать родственницу, а то она беспокоится. Госпожа Яндрия, — тихо сказал он, — по-видимому, все еще не забыла Лиондри.

— Только такого, каким он был, — неожиданно откликнулась Яндрия — она стояла у входа в палатку Мауры. — А не того, каким он стал, Карло. Пусть это говорит не в мою пользу, что я до сих пор не способна причинить ему вред, но я и пальцем не пошевелю, когда на него обрушится достойное возмездие. Если бы я обладала лараном в достаточной мере, я бы сейчас была среди ваших лерони и обязательно продемонстрировала бы Лиондри, кем он стал. Если хотя бы иногда он вспоминает о прошлом, если раскаивается, то буду молить Бога, чтобы он послал ему легкую смерть.

Глаза Мауры наполнились слезами.

— Карло, я поклялась, что никогда не подниму руку и не воспользуюсь лараном, чтобы навредить родственнику из Хастуров. Любому… Хотя я и Элхалин, кровь Хастуров — наша кровь. Но, как и Яндрия, я не осмелюсь мешать тебе. Ты должен сделать то, что должен. В любом случае…

Маура прошла к птицам, приблизилась к Умеренности, отвернулась, и Ромили догадалась, что она плачет.

«Что это за война, которая стравила братьев и сестер, бросила друг на друга отцов и сыновей… Какая важность, кто восседает на троне?! Ради этого проливать реки крови?..»

Кто это? Чьи мысли долетели до нее? Руйвена?.. Сказывается макарановское воспитание? Или просто припомнились слова отца насчет одного мошенника, восседающего на троне, и другого, более хитроумного, который пытается спихнуть его.

Лицо Каролина омрачилось.

«Если бы дело касалось только меня, стал бы я затевать эту заварушку! — произнес он вроде бы ни с того ни с сего, ни к кому явно не обращаясь. — Но я дал клятву защитить людей, которые сохранили мне верность. Им-то разве все равно, от чьей руки погибать? От руки моего родственника или чужака? Послушай, Ромили…»

Теперь стало ясно, к кому он обращался, и сердце у девушки упало. Она почувствовала, как вспыхнули щеки. Тем временем король продолжил:

«Можешь ты припомнить случай, когда бы я повел себя с тобой нечестно? Вот и сейчас я даю тебе слово, что трон, захваченный Ракхелом, меня мало интересует. Я бы с радостью договорился с ним. Мои условия вполне для него приемлемы — он должен обращаться с людьми, сохранившими мне верность, как с обычными верноподданными. Я бы дал клятву, что никаких заговоров, мятежей не будет. Но он что сотворил? Никакой, самый жестокий завоеватель не будет сжигать деревни со всеми их жителями… — Казалось, король в который раз размышлял над этим вопросом и убеждал скорее себя, чем Ромили. — Я ли виноват, что он попал в ловушку, которую устроило ему содеянное им злодейство? Чтобы творить зло, нужны подручные, а с ними тоже надо расплачиваться — выходит, отбирать земли, поместья, фермы. То есть снова творить зло — и так по нарастающей. Какая страна переживет подобное правление? А мне что в этом случае делать? Как поступить? Уйти в монастырь? Замаливать грех клятвоотступничества? Может, лучше не совершать его?»