Свет – Тьма - Елена С. Равинг

еда, которую никто не варит, и огонь, который никто не разводит? Когда я вернулся после Битвы, твои вещи уже были в моей палатке.

— Хочешь сказать, их перенёс Свет? — почему-то я совсем не удивилась, но обрадовалась не больше.

— Ему виднее, кого и с кем селить.

— То есть не ты, а он так решил, — констатировала я факт. — Отлично! А моё мнение здесь вообще кого-то интересует?!

— Наверное, Свет знал, что ты согласишься. Лично я не возражаю…

— Просто… — я глубоко вздохнула, подбирая слова и стараясь остыть. — Я знаю тебя меньше часа и уже… «Переехала» к тебе.

— Ты знаешь меня много тысячелетий, — отозвался Давид, подавшись вперёд.

Его горячее дыхание коснулось кожи и слегка тронуло выбившиеся пряди, а затем обжигающей волной заструилось дальше, спорхнув на шею и спустившись по спине лёгким ознобом. Я замерла, не в силах что-либо возразить.

Ему просто невозможно было возражать.

— Чего ты боишься? — спросил он, слегка поглаживая мои слипшиеся волосы, словно остерегаясь ко мне прикасаться.

— Я не…

Я замялась, пытаясь справиться с оцепенением и ощущая, как лицо начинает густо покрываться краской. Одно дело — думать о Страже, видеть сны или просто находиться рядом. И совсем другое — поселиться вместе в первый же день. Хоть я и любила его безумно и безгранично, но такая скорость несколько претила принципам, которые мне усердно внушали всю сознательную жизнь. И несомненно заставляла нервничать, ведь я не знала, подразумевал ли данный шаг нечто большее…

А самое главное — я боялась признаться, что мне хотелось большего. От его дыхания, от прикосновений и от того, как нежно и серьёзно Давид смотрел на меня, сердце замирало, а тело охватывала предательская дрожь. Душа желала остаться рядом с ним на всю жизнь, навсегда, навечно. Однако я сомневалась, могли ли мы физически быть вместе, не задумываясь о Высших Законах, о Битвах, о необходимости сражаться и отдавать сражениям все силы. Вдруг мы нарушали какие-то Правила или Запреты?

Но зачем тогда Свет подталкивал нас друг к другу?..

— Ладно, я боюсь, — призналась я и опустила лицо, чтобы он не заметил моего смущения. — Я не привыкла так… Так скоро.

— Эй, — Давид слегка приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза совершенно обезоруживающим взглядом. — Это ни к чему тебя не обязывает, я ведь тебе в отцы гожусь… Сколько тебе лет?

— Двадцать…

— Точно. Гожусь… — он грустно покачал головой и вновь обнял, но на этот раз осторожно и бережно, словно я была сделана из тончайшего стекла. — Не бойся меня… Нам отпущено слишком мало времени, чтобы тратить его на недоверие и страх. Пойми, я просто хочу быть рядом. Видеть тебя, иметь возможность говорить с тобой, гладить твои волосы… Но обещаю, если ты не захочешь, я даже не притронусь. Ты можешь полностью доверять мне, как другу, брату или отцу…

От последнего слова я вздрогнула.

Нет… Мой отец предал нас с мамой и отдал душу Тьме. И хотя я давно простила его, но не смогла бы довериться, даже если бы он оказался последним человеком на планете… А ещё он остался там, в далёкой и недосягаемой земной жизни, вспоминать о которой было мучительно больно.

— Не веришь? — спросил Давид, почувствовав мою реакцию.

— Верю! — поспешила я оправдаться. — Конечно, верю! Только про отца не говори больше…

— Хорошо, — отозвался Страж, не задавая лишних вопросов. — Так ты останешься?

Он снова взглянул на меня. И на этот раз я увидела в чёрных глазах столько надежды и нежности, тщательно скрытых за суровой маской, что начала терять способность сопротивляться.

— А если я не захочу?.. — осторожно спросила я в последней попытке сохранить независимость.

— Наверное, твои вещи исчезнут. Ты вернёшься в свою палатку, а я останусь здесь и больше тебя не потревожу. Это я тоже обещаю, — холодно и жёстко добавил Давид, однако я уловила, как его голос едва заметно дрогнул.

— Я останусь, — улыбнулась я, наконец-то сдавшись.

— Правда? — переспросил он, словно не ожидал подобного ответа.

— Правда! — отчаянно закивала я. — Я останусь с тобой!

— Не представляешь, как я рад! — выдохнул Страж и расслабил напряжённые плечи, будто скинув с них тяжкую ношу.

Он бережно взял моё лицо в свои ладони и крепко поцеловал. Потом ещё и ещё… От поцелуев, усталости, потери крови или же от всего вместе у меня закружилась голова, и я слегка покачнулась, едва не потеряв равновесие. Наверное, Давид подумал, что я хотела освободиться от объятий, чуть не перешедших дозволенные границы, поэтому не стал удерживать.

— Ты права, — произнёс он, резко отстранившись. — Я плохой хозяин. Принесу поесть, а ты пока умойся. И чувствуй себя как дома.

Давид развернулся и быстро вышел из палатки, оставив меня в полном смятении чувств.

В этой реальности мы были знакомы всего несколько минут, но Страж уже успел свести мой разум с ума. Он то кричал, выплёскивая на меня всю свою злобу и агрессию, то прижимал к себе, как самое дорогое сокровище, то отталкивал, словно я была ему безразлична. И я не могла понять — любит он меня или ненавидит. Или любит настолько сильно, что ненавидит. И как мне относиться к такому поведению — тоже не понимала. Его эмоции напоминали гигантские качели, которые с бешеной скоростью заносило то в одну сторону, то в другую. Возможно, у Стража были на то причины. Возможно, жизнь в одиночестве в тёмном мире расшатала его психику. Возможно, мне самой следовало остыть и немного подождать, когда он оттает…

Вот только времени на ожидание у нас не осталось, и, возможно, именно потому его бросало из крайности в крайность.

Я глубоко вздохнула, попытавшись собрать в кучу разрозненные мысли, и снова огляделась. Шестым чувством, на которое были способны только женщины, я ощутила, что здесь жили мужчины, хотя никаких вещей, отличавших квартиру настоящего холостяка в том мире, в палатке не присутствовало. Воины вообще не имели ничего личного: ни бытовых принадлежностей, ни мебели, ни даже расчески и зубной щетки. В подобных приспособлениях здесь просто не возникало необходимости, а всё, что мы приносили с собой, бесследно исчезало к утру, как исчезла одежда, в которой я выпрыгнула из окна. У меня остался лишь мамин крестик, а пояс, который я тоже пыталась оставить, на второй день пропал. Видимо, не запрещалось иметь только религиозные атрибуты…

Да уж, это место совершенно не походило на дом, и вряд ли кто-нибудь когда-нибудь сможет почувствовать себя здесь так же спокойно и комфортно как дома. Разве что Старцы, и то было неизвестно, где они