В Дикой земле - Илья Олегович Крымов

времён. Ещё молодая, обряженная в искристый белый наряд невеста без жениха, зима прошествовала по лесам Дикоземья, окружённая сонмищем подданных духов всех величин. Могучие повелители буранов следовали за её долгой фатой, вьюжницы и метелицы устилали её путь белыми хлопьями, готовили подарки студенцы, схватывавшие воды так быстро и крепко, что в них погибала рыба и иной зверь, которому не повезло очутиться в реке или озере в неподходящий миг. Время года сменилось.

Уже на следующий день зима решила напомнить смертным тварям, каковы порядки в её доме и как крепко она берётся за их соблюдение. В ночь с пятого на шестое начался снегопад столь обильный, что сугробы возрастали на глазах. Сразу стало ясно, сколь удобна была придумка делать входы в жилища нижнего города на высоте, ибо вскоре, сметаемая с крыш белизна завалила улицы.

А уж какой напастью снег стал для верхнего города! Сару-хэм приходилось по несколько раз в день гнать в ветвистую крону работяг, дабы те сметали его, не позволяли дополнительному грузу лечь на натруженные ветви баньяна. Некоторые обезьяны срывались со скользкой коры и устремлялись навстречу гибели, но часть их, падая в большие сугробы, выживали, несмотря на огромную высоту. Таким везунчикам оказывали помощь лучшие лекари города. У сару-хэм выживший «летун» считался хорошей приметой и временно освобождался от работы, переходя на обильное питание. Но несмотря на очевидные выгоды, среди работяг не находилось желавших добровольно рискнуть жизнью в прыжке.

Часть 3, фрагмент 9

Тобиус уже некоторое время не покидал пещеру по ночам, не бродил тайно по городу. Надоело. На этом этапе он узнал всё, что мог, следовало двигаться дальше, а как сделать это, маг пока не понимал. Вместо прогулок он, как положено было воспитаннику ямы, ночевал в пещере, восполнял силы во время медитации. Рив стал чаще посвящать себя этому занятию, возобновил попытки достичь полного самоотрешения.

И всё же помимо медитации он нуждался и в обычном, глубоком сне, в который повадился возвращаться дух из глубинной тьмы.

Шепчущий не обращался к Тобиусу, не увещевал и не пытался принуждать, но вместе с ним из подсознания являлись тяжёлые сны. Грёзы полные жаркого огня и крови, в которых Ронтау пылал и среди обугленной, расщеплённой кроны находился Тобиус в ореоле молний. И симианы распростёрлись ниц пред ним. Одного единственного боевого мага было достаточно, чтобы покорить целую цивилизацию, лишённую волшебных знаний; напасть внезапно, вырезать верхушку и с особой жестокостью творить расправу надо всеми, достаточно дерзкими, чтобы выступить против. Всего несколько суток пламени, льющегося с небес, молний, разносящих в труху дома, ледяных копий, пронзающих насквозь, и воцарится такой хаос, такой страх, что выжившие примут источник гнева небесного за явившееся божество. Покорность. Так можно было завладеть плацдармом, подготовить армию и с её помощью завоевать всю страну! Его боевых навыков хватило бы для такого дерзкого удара, несомненно, надо было лишь начать быстро, решительно! Сделать рывок и завоевать себе королевство для безграничного правления! Всего один рывок…

Тобиус вырвался из отравленного полусна и открыл глаза наяву. Он лежал на своём месте в нише, покрытый горячим потом, разбитый слабостью тела, но твёрдый духом. Вырвался, устоял, отбился. Которую ночь подряд. Кажется, чудовище древности набралось сил, отражение его ударов давалось тяжёлым напряжением ментальных и духовных способностей. После каждого такого удара, болезненного, тяжёлого, требовалось восстанавливаться.

Перед камельком сидел хранитель огня, который не заметил, что один из обитателей пещеры покинул спальное место. Оставив позади нематериальную копию своего облика, волшебник выскользнул за полог и тут же воспарил, чтобы не оставить на снегу лишних следов.

На разных ярусах карьера горели костры, меж коих, согнувшись, втянув головы в плечи, то и дело перебегали воспитатели. Лишённые волосяного покрова, они мёрзли особенно сильно, несмотря даже на дополнительное количество шерстяных одежд. Состоявшие в нынешней дозорной смене считали, наверное, секунды до того момента, когда смогут сдать посты и отправиться к деревянным домишкам, что ютились у основания внутренней стороны стен, — воспитательским баракам.

Маг воспарил выше. Защищённый микроклиматом, он не боялся пронизывавшего ледяного ветра, бросавшегося колючими хлопьями, а горевшие тут и там огни позволяли не потеряться. Снег внизу казался тёмно-синим, почти чёрным, стражи старались не выбираться на верёвочные мосты, да и вообще далеко не отходили от крытых кольцевых убежишь, что крепились к стволам баньяна. Сару-хэм переносили морозы не лучше, а может, и хуже людей.

Город не пылал в огне, — слава Господу-Кузнецу, — а тихо спал, бережно храня тепло в тесных, перенаселённых жилищах. Там большие семьи, лёжа вповалку, помогали сами себе не окоченеть. Снаружи костры горели только на плоских крышах глиняных построек, образуя ещё более скупую систему освещения, чем прежде. Снега навалило слишком уж много, а то ли ещё будет…

Зависнув на средней высоте, маг краем глаза заметил движение внизу. Присмотрелся, обождал и смог убедиться, что не показалось. По крышам нижнего города кто-то крался. Именно крался, иначе ведь и не назвать передвижение со столь длительными задержками, старательное избегание световых пятен, выжидание, пока наверху пройдёт полуослепший от снега в глазах страж.

Снизившись, соблюдая осторожность, Тобиус последовал позывам любопытства и полетел следом, вскоре насчитав почти два десятка фигур. Они продвигались в сторону главного ствола под покровом белых меховых шкур. Судя по тому, как ловко двигались неизвестные, то были симианы, однако не удавалось узнать большего, пока один не остановился и не задрал голову, принюхиваясь. Ветер переменился.

Тобиус немедленно сместился, чтобы его запах не тревожил больше обезьяну, а сам вперился взглядом в существо, чей лик теперь открылся. Это оказался не сару-хэм. У симиана внизу были близко посаженные глазки и удлинённое лицо, почти что морда, отдалённо схожая с собачьей; по бокам головы располагались пышные серые бакенбарды. Что-то знакомое… что-то уже виденное в атласах…

Тем временем симиан, вынюхивавший человека, стал морщиться, — ему на нос упала снежинка, вызвала зуд, чих обещал быть громким… но второй симиан вовремя подскочил и схватил первого за нос. При этом его собственное лицо исказилось до неузнаваемости, губы разошлись, являя оскал поистине жутких клыков. Куда там Огненным и Длиннохвостым! Вот это были зубы! Жуткие кривые клыки!

Маскировка сохранилась, и вереница чужаков продолжила путь, а Тобиуса осенило внезапно всплывшее воспоминание: унгиканский гамадрил! Обезьяна, обитающая в