«Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова - Олег Смыслов

Вопрос достаточно существенный, который в последнее десятилетие звучит очень часто и на который, по-моему, всегда отвечают неправильно.

Придется и мне ответить на него, ведь на самом деле ответ простой.

Во-первых, в документе по итогам встречи (июль 1941) представителя службы, занятой военнопленными, абвера и гестапо было четко указано: «Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле в духе разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом привита ему в кровь и плоть. Он ведет ее всеми имеющимися в его распоряжении средствами: диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами. Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение, как с честным солдатом, в соответствии с Женевским соглашением.

Во-вторых, ознакомимся со следующим документом:

Нижеподписавшийся народный комиссар по иностранным делам Союза Советских Социалистических Республик объявляет, что Союз Советских Социалистических Республик присоединяется к конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, заключенной в Женеве 27 июля 1929 г.

В удостоверение чего народный комиссар по иностранным делам Союза Советских Социалистических Республик, должным образом для этой цели уполномоченный, подписал настоящую декларацию о присоединении.

Согласно постановлению Центрального исполнительного комитета Союза Советских Социалистических Республик от 12 мая 1930 г. настоящее присоединение является окончательным и не нуждается в дальнейшей ратификации.

(ЦГА ОР СССР, фонд 9501, опись 5, ед. хр. 7., л 22)

Следовательно, СССР все же присоединялся к Женевской конвенции в 1930 г., но до сих пор этот факт либо умалчивается, либо вовсе отрицается историками.

Тот же К.М. Александров, исследователь власовского движения, написал:

«Отказ СССР подписать Женевскую конвенцию 1929 г. о военнопленных во многом предвосхитил те нечеловеческие условия дулагов и шталагов, в которых оказались уже в 1941 г. миллионы военнослужащих РККА. Для многих единственным шансом выжить становилось вступление в восточные войска вермахта…»

Получается, что признание и утверждение неприсоединения СССР к Женевской конвенции – самое лучшее объяснение предательства, измены и вообще сотрудничества с врагом советских военнопленных.

Но нельзя забывать, что противоборство фашистской Германии и Советского Союза было не на жизнь, а на смерть. О каком-либо диалоге Гитлера со Сталиным после 22 июня речи быть не могло.

Так каким же образом Сталин мог договориться о помощи своим военнопленным с Гитлером, если его солдаты потеряли право согласно фашистской идеологии на обращение как с честными солдатами?

Вообще вопрос об обращении с советскими военнопленными нужно рассматривать в контексте национал-социализма, бредовых, но ужасных планов и идей Гитлера и всей идеологии фашизма.

Известно, что в проведении репатриации участвовали сотрудники органов контрразведки «Смерш» для проверки бывших военнослужащих, а гражданских лиц – сотрудники «Смерш», НКГБ и НКВД в составе проверочных комиссий. Срок проверки предполагался не более 1 – 2 месяцев.

Речь шла о проверке миллионов советских граждан. В целях организованного приема и содержания бывших военнопленных и репатриируемых в тыловых районах фронтов были сформированы: 2-й Белорусский – 15, 1-й Белорусский – 30, 1-й Украинский – 30, 4-й Украинский – 5, 2-й Украинский – 10, 3-й Украинский – 10 лагерей на 10 000 человек каждый. В ходе проверки всех делили на три категории:

1. Враги советской власти, предатели, изменники и т. д. Те же власовцы и казаки.

2. Незапятнанные сотрудничеством с врагом – «относительно чистые».

3. Меньшинство, сумевшее на Западе проявить лояльность к советскому режиму.

К лету 1945 г. на территории СССР действовало 43 спецлагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и других стран Восточной Европы действовали еще 74 проверочно-фильтрационных лагеря и 22 сборно-пересылочных пункта.

За 1944 – 1945 гг. были осуждены свыше 98 тыс. репатриантов. В следственных тюрьмах содержалось еще свыше 42 тыс. человек. Всего в СССР было репатриировано свыше 1 млн 866 тыс. бывших военнопленных и свыше 3, 5 млн гражданских лиц. Отказались вернуться в СССР свыше 450 тыс. человек, в том числе около 160 тыс. бывших военнопленных.

Ко времени окончания Второй мировой войны на территории Германии и Австрии, частично во Франции, Италии, Чехословакии и некоторых государствах Западной Европы находилось до 110 тыс. казаков.

Из них до 20 тысяч в Казачьем стане и до 45 тыс. – в Кавалерийском корпусе Гельмута фон Паннвица.

Большинство из них было выдано Советскому Союзу союзниками.

Сегодня впечатлительно эту выдачу называют трагической страницей жизни казаков.

Но в 1942 г., когда немцы вступили на их земли, они встречали захватчиков хлебом-солью, а потом сотрудничали и воевали на их стороне против своих же соотечественников.

Именно это стало главной причиной эвакуации этих казаков, отметим – меньшинства, когда немцев погнали обратно туда, откуда они пришли.

При этом казаки взяли с собой жен и детей, и Казачий Стан начал свое путешествие на Запад.

Думаю, что не сложно ответить на вопрос: кем являлись казаки Казачьего стана для Советского государства?

Ответ звучит однозначно: пособниками оккупантов. Людьми, предавшими свою родину и свою землю.

Поэтому их выдача была обоснованной и морально и юридически.

А вот зачем казаки брали с собой детей и жен на невероятные лишения, лично мне – непонятно.

По сути, они не пожалели их, сделав своими заложниками…

5.

Внучатый племянник П.Н. Краснова – Н.Н. Краснов вспоминал после возвращения на Запад:

«Проводил время Петр Николаевич в тюрьме на Лубянке, где мы вместе с ним сидели, так.

В семь с половиною – восемь часов утра он просыпался, так как приносили в камеру хлеб. Потом, около восьми с половиною часов, мы шли в уборную, причем я нес парашу, чтобы ее мыть в уборной, а Петр Николаевич шел туда, опираясь на палку и неся в одной руке стеклянную «утку», он не мог пользоваться парашей…

Когда Краснов шел в уборную и обратно, его сбоку всегда поддерживал дежурный офицер, так как раз случилось, что в самом начале, после его прихода из больницы в тюрьму, он споткнулся и упал, разбив себе нос.

В уборной нас с ним по поручению врача не торопили, хотя для всех был срок в уборной всего двенадцать минут, мы же часто оставались там 20 – 25 минут.

В девять с половиною утра приносили завтрак: ячменный кофе и сахар.

После завтрака – в 10 часов Петр Николаевич ложился спать и спал до 11.30, когда его одного опять пускали в уборную. В 12 – 13 ч. был обед.

В 13 с половиною – 14 часов его обыкновенно вызывали на допрос.

В 17 с половиною – 18 часов он возвращался, и приносили ужин, после чего он немного читал, и мы много разговаривали.

Книги для чтения он получал из тюремной библиотеки, которая на Лубянке была довольно обширна. Кроме русских книг, были и иностранные.

Вечером еще раз выводили в уборную, а в 22 ч. отбой, и мы ложились спать».

Генерал П.Н. Краснов на Лубянке получал особое питание, которое ему приносили отдельно.

В паек атамана входило:

1 кг 200 г белого хлеба и девять кусков сахара. Завтрак: блин или рисовая каша или яйцо. Обед: суп или борщ, кусок жареного мяса с гарниром и компот. Ужин: каша или пюре картофельное с куском селедки.

Следователь называл его по имени и отчеству и разговаривал с ним исключительно вежливо, на «Вы».

За четыре месяца, первые два месяца его вызывали на допрос каждый день, кроме воскресений, а потом два раза и раз в неделю.

Допросы были только днем, так как следователь учел жалобу Петра Николаевича. Краснов плохо видел по ночам и не мог ходить.

Следователь спрашивал его о деятельности, как атамана, в 1917 – 1919 гг., о времени эмиграции, об организации казачества во Второй мировой войне.

В вину Краснову ставилось:

1) нарушение слова, данного им в 1917 г. при выпуске из тюрьмы в Быхове, что он не будет сражаться против большевиков;

2) в антисоветской борьбе в 1917 – 1919 гг., в поддержке Братства русской правды, в руководстве казачеством во Вторую мировую войну.

Однажды нарком госбезопасности генерал В. Меркулов вызвал к себе на прием Николая Николаевича Краснова и его сына Николая.

Кстати сказать, из четырех Красновых (П.Н. Краснов и С.Н. Краснов были казнены) Н.Н. Краснов (старший) умер в ссылке, а Н.Н. Краснов (младший) после 10-летнего наказания вернулся в Европу.

Итак, кабинет Меркулова (Н.Н. Краснов – младший):