Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поезд мчался на север. По обе стороны полотна лежала зеленая долина. Но за Гросс–Аухаймом слева подступили пологие сланцевые горы. И уже где–то у Эйзенаха потянулись знаменитые тюрингские леса.
Итак, последнее препятствие… Рихард возвращался в Берлин. В кармане у него лежали все бумаги, необходимые для представления Геббельсу, и среди них великолепная, продиктованная им самим рекомендация комиссара «Франкфуртер цайтунг». И все же новое препятствие было непредвиденным. Как бы в министерстве пропаганды не стали копаться в биографии будущего токийского корреспондента… «Ладно. Все зависит прежде всего от меня самого», — решил Рихард и углубился в газеты.
Газеты писали:
Профессор Альберт Эйнштейн направил германскому посланнику в Брюсселе письмо, в котором сообщил о своем желании отказаться от германского гражданства. «Ангрифф» комментировала: «Не Эйнштейн отказался от Германии, а Германия отказалась от Эйнштейна!»
На воду спущен второй германский броненосец «Адмирал Шеер». «Фоссише цайтунг» ликовала: «Это только начало. По плану военного министерства, в 1934–1936 годах…»
В Анненберге (Саксония) отряды национал–социалистских штурмовиков задерживали людей, выходивших из еврейских магазинов, и ставили на их лицах несмывающейся краской печать с надписью: «Я предатель». «Фолькишер беобахтер» одобряла: «Эта инициатива заслуживает распространения!»
Два сообщения особенно привлекли его внимание. Оба — из Лондона.
Один корреспондент сообщал: «Во время своего пребывания в Лондоне руководитель внешней политики Германии Альфред Розенберг, который был принят видными английскими финансистами и промышленниками, был также приглашен на интимный обед, устроенный молодыми консерваторами под председательством Рандольфа Черчилля, сына известного британского министра. За обедом Розенберг рассказал о «большом плане» Гитлера–Геринга–Папена — плане нападения на СССР. Излагая план, согласно которому намерен действовать Гитлер, Розенберг заявил: «Германия вновь вооружится, и это совершится при полном одобрении французского и английского правительств».
Второе лондонское сообщение касалось меморандума, представленного мировой экономической конференции от имени германской делегации министром народного хозяйства Гугенбергом. Гитлеровский министр выдвинул требования: «1. Германии должны быть возвращены ее колонии в Африке. 2. Территория СССР и Восточной Европы должна быть сделана доступной для колонизации с тем, чтобы на этой территории энергичная германская раса могла осуществлять великие мирные предприятия и создать великие достижения мира».
Рихарду показалось, что газетные страницы пахнут дымом и кровью.
Снова Берлин. Снова Унтер–ден–Линден. Только на этот раз отель «Кайзерхоф».
Через Инге Рихард сообщил Оскару о новых осложнениях. Получил ответ: к самому министру идти не следует. Нужно выждать момент, когда Геббельс уедет из Берлина, и явиться к более «мелкой сошке». Это не так опасно. А пока вот еще несколько рекомендательных писем: в «Берзен цайтунг» — солидную биржевую газету, в «Теглихе рундшау». С ними можно договариваться просто о внештатном сотрудничестве.
Зорге решил ждать. А с помощью юной связной отправил письмо Старику. Подробный отчет и несколько слов приписки: «При большом оживлении, которое существует в здешних краях, интерес к моей личности может стать чересчур интенсивным. Рамзай. 3 июля. 1933 г.»
И вот он сидит в кабинете одного из чиновников Геббельса. Этот чиновник совсем не похож на франкфуртского комиссара: немолодой, с умными холодными глазами, вельможно откинувшийся в кресле. Не спрашивает, а сам слушает и смотрит, смотрит. Рихард спокойно выдерживает взгляд. Да, этот, видно, кадровый нацист. Он в военном эсэсовском мундире. Судя по знакам различия, — штурмбаннфюрер. Майор. Сверлит взглядом. Неторопливо перечитывает бумаги. Нажимает кнопку звонка под доской стола.
В дверях вырастает дюжий штурмовик.
— Прошу вас, доктор Зорге, подождать в соседней комнате, — холодно говорит штурмбаннфюрер.
«Что это значит?»
Комната пуста. Только потертый диван и стол. На столе — чернильница. Рихард подходит к двери. Прислушивается. За дверью — мерные шаги. Так ходит часовой на посту. «Неужели ловушка?» Главное — держать себя в руках. Время тянется медленно. Минуло пять минут. Десять. Двадцать… Это уже что–то определенное…
Дверь распахивается,
— Доктор Рихард Зорге? Штурмбаннфюрер просит вас.
Чиновник встает из–за стола, протягивает Рихарду бланк:
— Пожалуйста, господин корреспондент, ваше удостоверение.
Но это было еще не все. «Федерация журналистов рейха» — официальная и полностью контролируемая нацистами, созданная вместо всех разогнанных журналистских организаций Германии — должна была дать в честь нового заграничного корреспондента «прощальный ужин». Это была новая, установленная Геббельсом традиция, нарушать которую не следовало.
Рихард шел на ужин с чувством тревоги. Какие непредвиденные встречи ожидают его?
В актовом зале Палаты печати собрались представители крупнейших газет. Тут были и рьяные нацистские пропагандисты из главного гитлеровского органа «Фолькишер беобахтер», и специалисты по разжиганию националистических страстей из фашистского «Ангриффа», и маститые экономисты из «Берзен цайтунг», в которой теперь предстояло сотрудничать Рихарду. «Веселая компания!» — подумал он.
Шеф федерации познакомил его с японскими журналистами:
— Отныне доктор Зорге — ваш коллега. Любите его и жалуйте!
Японцы ответили улыбками.
Зал был полон, столы накрыты, бутылки откупорены. Но все кого–то ждали. Наконец по лестнице прогромыхали шаги. По обеим сторонам двери встали эсэсовцы в черных мундирах. И тотчас в зал вошли долговязый Эрнст Боле, государственный секретарь министерства иностранных дел, и сам министр пропаганды Иозеф Геббельс, скособоченный, колченогий карлик. Эти фигуры одна подле другой выглядели комично, как цирковые Пат и Паташон. Но Рихарду было не до смеха. Что означает столь высокий визит?
Геббельсу пододвинули специальный стул с высоким сиденьем — как детям в парикмахерской. Он вскарабкался на него, и «дружеский вечер» начался.
Министр поднял бокал:
— За здоровье и ваши успехи, доктор э… — ему подсказали, — доктор Зорге! Мы даем вам нашу визу, так как уверены, что вы будете достойным пропагандистом идей фюрера и германской нации в столице дружественной Японии!
Что ж, эта дополнительная «виза» была совсем не лишней.
10
30 июля Зорге передал в Москву:
«Я не могу утверждать, что поставленная мною цель достигнута на все сто процентов, но большего просто невозможно было сделать, а оставаться здесь дольше для того, чтобы добиться еще других газетных представительств, было бы бессмысленно. Так или иначе, надо попробовать, надо взяться за дело. Мне опротивело пребывать в роли праздношатающегося. Пока что могу лишь сказать, что предпосылки для будущей работы более или менее созданы. Рамзай. 30 июля 1933 г.»
Да, вся немецкая одиссея была лишь подготовкой к предстоявшей операции.
Но путь в Токио теперь был открыт.
11
Полковник Номура включил электрический вентилятор и откинулся в кресле. Его полное, рыхлое лицо покрывала испарина. Кончики коротких пальцев нервно бегали по краю обитого зеленым сукном стола. Шеф второго отдела токийской контрразведки переживал один из тех приступов бессильной ярости, против которых не было никакого лекарства, кроме времени.
Последние недели ему явно
