Памятные страницы жизни - Борис Емельянов

Мои страдания продолжались, однако, не так долго: совершенно неожиданно, ничего никому не сказав, Болотовы куда-то уехали. Далеко не сразу я вернулся в «нормальное» состояние, но совсем забыть столь сильно волновавшую меня соседку так и не смог…

Поблизости от нашей комнаты жили муж и жена Апаршины, из казаков. Они были самыми старшими в бараке и нелюдимыми. Не навязывались на общение с ними и соседи, однако с некоторого времени я понял, что они не такие уж и суровые. В нескольких случаях я оказывался в поле их внимания, они задавали какие-то вопросы, интересовались, чем я занимаюсь, почему не хожу в школу. А однажды они удивили всех своими гостями – видимо, их знакомыми по старому месту жительства. Крепко выпив, собравшиеся вышли в коридор и, охвативши друг друга руками за плечи, образовали что-то вроде хоровода, и стали громко петь казачьи песни, шагая в тесном вытянутом кольце то в одну, то в другую сторону. Пели казаки с каким-то отрешённым видом, не обращая ни малейшего внимания на коридорных зевак. Песни были однообразными и по мелодии, и по манере исполнения, но особенно раздражала их продолжительность. Такие встречи у Апаршиных бывали, однако, редкими и не очень нарушали привычную для всех атмосферу.

Какие-то особые чувства я и мои друзья-ровесники испытывали к Володе Безбожнову. Он был заметно старше нас, но его неизменно благодушное настроение и необыкновенная общительность притягивали к нему не только нас, но и некоторых женщин, в том числе и пожилых. Вовка (так мы его всегда звали) был большим балагуром, и от него можно было узнать немало различных историй и рассказов о забавных случаях, приключавшихся с ним самим или со знакомыми ему людьми. А осенью 1945 года у него появился красивый трофейный аккордеон, который он удивительно быстро освоил и часто под нехитрый аккомпанемент пел различные песенки или частушки, усевшись на барачном крыльце. И всё-таки Вовка оставался для нас в чём-то загадочным, мы чувствовали, что он не вполне нам доверяет, оставляя откровенные беседы для более взрослой аудитории. Мы не очень понимали даже, как он живёт, как добывает деньги на пропитание. Знали только, что по осени он всегда отправляется в низовье Волги, в Ахтубу, привозя оттуда по нескольку мешков яблок – для еды и продажи.

Все остальные взрослые, жившие в бараке, работали либо на судоверфи, либо в других местах. Зарплата была недостаточной и тратилась в основном на продукты, среди которых обязательно присутствовало издавна здесь производившееся горчичное масло.

Дней получки ждали обычно с нетерпением и в то же время с некоторым волнением: бывали случаи, когда люди приходили с пустыми карманами. Возвращавшихся с работы в такие вечера нередко поджидали в наиболее малолюдных местах местные «добытчики» и отбирали деньги. Такие случаи особенно участились в 1947 году, когда, как многие говорили, в Сталинград, в том числе и в наш район, стали наезжать ростовские бандиты. Нападения на людей заканчивались порой и убийствами. Среди лишившихся части получки оказались как-то и двое мужчин из нашего барака. Одному из них несколько позднее довелось снова попасть в подобную ситуацию, но благодаря проявленной им смекалке деньги осталась при нём. В тот лунный вечер он не опасался нападения, но когда переходил располагавшийся недалеко от барака овраг, столкнулся с угрюмым громилой. Оттолкнув его, мужчина выхватил из кармана заранее приготовленную алюминиевую суповую ложку, направив её ручку в сторону нападавшего. Блеснувший в лунном свете предмет бандит принял за нож и предпочел ретироваться. Довольно уже немолодой сосед по бараку стал на какое-то время местным героем.

Примерно в тот же период переживания внезапно «обчищенного» человека пришлось испытать и мне. Мы с ребятами часто ходили в кинотеатр «Культармеец», располагавшийся в центре Красноармейска. Хотя кино было недорогим, местные хулиганистые подростки, пристроившись у кассы, нередко вырывали у ребят помоложе купленные ими билеты. Так было раза два и со мной, когда я оказывался один, без сверстников. Помню, как однажды, ослеплённый злостью, я бросился за моим обидчиком, убегавшим к проходу в зал, но меня резко отдернули его напарники, открыто пригрозив расправой. С большим трудом я сдержал себя, понимая, что «эти» слов на ветер не бросают. Вскоре всё повторилось, и некоторое время я не ходил в кино. Возобновил я походы в кинотеатр только вместе с ребятами: в таких случаях с нами предпочитали не связываться.

Проходя по главной улице, ведущей к центру посёлка, и болтая о своих делах, мы почти не обращали внимания на постоянно встречавшуюся нам наглядную агитацию, но однажды заметили что-то новое и остановились. На крупном, окрашенном в неяркий белый цвет, фанерном щите было написано красными буквами: «Мы живем в такое время, когда все дороги ведут к коммунизму». Внизу, с правой стороны, четко выделялась фамилия автора этого утверждения – В. М. Молотов. Красивая фраза ободряла, мы были согласны с автором, хотя и не представляли, какой пост он занимает.

Глава 6. Игры и забавы

Вскоре после нашего приезда в Сталинград меня потянуло на улицу, к сверстникам. Вместе с ними, как в дошкольный период, так и потом, во время учёбы, я часто отдавался разнообразным развлечениям, среди которых были как довольно немудрёные, так и достаточно интересные. В первое время их было немного, но с мая 1944 года, с наступлением по-настоящему тёплых дней, главной нашей страстью стал футбол. Играли мы на песчаной площадке, располагавшейся поблизости от барака, босиком и порой больно сбивали пальцы о попадавшиеся в песке камешки. Футбольный мяч делали в виде плотного клубка из тряпок, и хватало нам его всего на несколько раз. На мягком песке обрабатывать мяч было очень приятно, но игра требовала немалых физических затрат. Баталии наши нередко велись до изнеможения, но доставляли настоящую радость. Позднее мы познакомились и с настоящим футбольным мячом. Играть в него босиком было почти невозможно: удары по жесткой шнуровке, затягивающей кожаную покрышку после накачки камеры, были весьма болезненными.

Многие из нас с удовольствием гоняли с помощью проволочного «водила» обручи из-под бочек, но чаще – гораздо более удобные плоские металлические кольца диаметром примерно с полметра, а иногда и больше. Медленно катить колесо было невозможно, поэтому, увлекая его вперёд, приходилось бежать, делая повороты при помощи боковых участков крюка. Достать такое кольцо было не просто: оно должно было быть достаточно легким и иметь ровную и гладкую наружную поверхность.

Но особенно мы увлекались самокатами, которые мастерили, в основном, сами. Устройство это состояло из двух досок: одна из них, более широкая, на двух шариковых подшипниках – переднем и заднем – располагалась горизонтально и служила опорой для ног. Вторая доска, с более крупным подшипником в прорези на нижнем её конце и поперечной ручкой наверху, соединялась на шарнире с нижней и могла поворачиваться вправо и влево на вертикальной оси. Стоя на нижней доске на правой ноге, и отталкиваясь от земли для разгона левой, мы «наматывали» порой по нескольку километров. Главной частью самокатов были шариковые подшипники, которые нигде не продавались. «Доставали» их как могли – чаще всего, на заводе, через отцов или знакомых, либо по обмену со сверстниками.

Очень любили мы игру в «чеканку». Суть её была простой: нужно было наибольшее число раз подбросить вверх ударами внутренней стороны стопы мягкий кругляк из козлиной шкурки с прикрепленной снизу свинцовой таблеткой. Шерсть у шкурки выбиралась как можно длиннее и пушистее, чтобы она опускалась более медленно, и успевала попасть на ногу нижней стороной. Если форма и вес груза оказывались подобранными удачно, можно было настолько долго подбрасывать это нехитрое изделие, насколько хватало сил.

Еще больше нам нравилась местная разновидность игры в бабки с использованием коленных костей суставов баранов или овец – альчиков. В одной из двух оконечностей «ударного» альчика вырезалось углубление, куда заливался свинец. Альчик с лёгкого конца захватывался большим и указательным пальцами и бросался с резкой подкруткой в горизонтальной плоскости с расстояния в 6 – 8 м в очерченный на земле круг, в центре которого каждый игрок выставлял свой альчик. Игроку надо было выбить за круг одним броском хотя бы один альчик, но так, чтобы свой «биток» остался внутри круга. Вылетевшие за пределы круга альчики забивающий забирал себе. Побеждал тот, кто набирал наибольшее количество «трофеев». Иногда вместо альчиков в центре круга укладывались столбиком монеты (от каждого играющего по одной). Тот, кому удавалось попасть в сложенные монеты, получал их в качестве выигрыша.