Пончик с гвоздями - Маргарита Южина

– Симка, гвозди тебе в пончик! Немедленно сядь красиво, – громко шепнул Семен Семенович дочери. – Убери эти-то… лытки под стол затолкай!

– А в кабак отпустишь? – нагло уставилась на него девица.

– Хрен тебе, а не кабак! – продолжал шипеть прапорщик.

– Знакомьтесь, это доченька наша, Серафима. Она у нас уже четыре года в Москве учится, да. Успешно сессии сдает и там, знаете, семинары разные, а к нам приезжает только на каникулы, зимние. Да и то не всегда. Столичная жизнь, она затягивает молодежь… А вы кушайте, кушайте… – ласково пела Лариса Федоровна, подкладывая на тарелочки Клавдии Сидоровне и Володе бутерброды с икрой.

Клавдия даже не заметила, когда появились эти тарелочки, так ловко управлялась хозяйка.

– Па! Ну какого фига я здесь торчать буду? Вы здесь пить сейчас начнете, а я вас караулить, что ли, буду? – гнусавила Сима.

– Мы не пить… Мы не пьем! Мы… поминаем. Хорошую женщину Марианну, гвозди ей… н-да… – поднял рюмочку прапорщик и залпом выпил.

– А чо за Марианна? Это которая к тебе, батя, приходила? Ну, тощая такая, крашеная, все еще тебя своим сусликом называла… Она, что ли? – ни на кого не обращая внимания, выбалтывала отцовские секреты великовозрастная дочурка.

Клавдия чуть не поперхнулась бутербродом. Похоже, здесь чем меньше спрашиваешь, тем больше узнаешь.

– Ты… ты того, доченька, спутала, – шкодливо забегал глазами глава семьи. – Когда это ко мне… хи-хи… когда это ко мне Марианны приходили?

– Ну как же когда… – спокойно продолжала Симочка, засовывая в рот пластинку копченой колбасы. – Когда мамка уезжала на отсасывание жира. Ты чо, не помнишь, что ли?

Клавдия удивлялась все больше. Оказывается, Лариса Федоровна имеет средства на такие операции!

– Та-а-ак, суслик! Как ты говоришь, куда там тебе гвозди?! Значит, когда я ездила поправлять свою красоту, ты, милый мой, принимал здесь неизвестно кого? – горой поднялась хозяйка.

– Да что ж ты ей веришь-то? Ты ж видишь: не отпустил девчонку в кабак, вот она и собирает всякую чушь! Симка, прекрати немедленно отца позорить! – осторожненько шлепнул Семизвонов девчонку по попе.

Доченька оскорбилась до глубины души. Она даже отбросила колбасу и понизила голос до баса:

– Да ты чо, батя! Я ж тогда еще только приехала. Вот, думаю, клево: матери нет, так я с Томкой покурю в санитарных условиях, языки почешем. Ты ж знаешь, сколько я Томку не видела. Только мы пришли, не успели по сигарете раскурить, рюмочку распить, а тут ключ в замке чирикает. Мы и спрятались в шкаф плавающий! А вы тут и давай слюни пускать. Ну, я думаю, чего отца перед Томкой позорить, и вылезла. А Томка меня еще держала. Давай, говорит, посидим, посмотрим, чо дальше будет.

– Вот и посидели бы, посмотрели, как батюшка опарафинится. Он уж давно на интимном-то фронте не боец, а туда же! – встряла в беседу супруга прапорщика.

– Ларисочка! Да ты чего веришь-то ей? – чуть не плакал тот. И судя по тому, какие кулаки он за спиной показывал дочери, девчонке стоило поверить.

– А потом ты Томку шуганул, а меня попросил, чтобы я молчала, – снова успокоилась голосом Симка, но не успокоилась выбалтывать папашины секреты, принявшись ковырять вилкой в салате с крабами. – Сам говорил – матери, мол, не проболтайся, а я тебе никогда этого не забуду, что хочешь сделаю. А сам забыл – уже второй час прошусь в кабак, не пускаешь.

Лариса Федоровна, высоко закинув голову, ждала объяснений от супруга и нервно тарабанила пальцами по столу. Семен Семенович медленно съезжал со стула.

– А вы что – Марию Зудову… пардон, Марианну раньше знали? До того, как встретились на вечере у Агафьи? – спросила Клавдия Сидоровна.

– Да так… Она заходила пару раз, очень интересовалась военной службой. Ларисочка, ты ничего не подумай, этой Марианне просто надо было поближе познакомиться с представителем наших Вооруженных сил. У нее, понимаешь, страх был за отчизну, а после того, как… короче, когда она меня увидела, сразу так и сказала – теперь я могу спать спокойно, нам, мирным людям, ничего не грозит.

Клавдия боялась упустить слово из напыщенной болтовни похотливого прапорщика.

– А где вы с ней познакомились? – спросила она.

– Ох, господи! Вы-то хоть не лезьте! – раздраженно буркнул Семен Семенович, но жена его ткнула тапкой по ноге, и он снова засиял улыбкой. – Так где… Нигде… Это же она нам принесла пригласительные от Агафьи Эдуардовны, гвозди ей в пончик. А потом… А потом на следующий день пришла спросить – пойдем мы или нет. И потом еще… приходила, все спрашивала, мол, пойдете или нет.

– Так ты что же, кобель, с ней ежедневно встречался? – снова взбеленилась Лариса Федоровна.

На прапорщика было жалко смотреть. Он уже давно вспотел на семь рядов, голос его дрожал, зубы выбивали нервную дрожь.

– Ларисочка! Клянусь тебе твоими же зубами – Марианна приходила ко мне только три раза!

– Правильно. Потому что я и ездила всего на три дня. Изверг!

– Вы уж нас извините за бестактность… А о чем вы с ней говорили? – добивала Семизвонова вопросами Клавдия.

– Ох, ну о чем с ней можно было говорить! Гхм… я имею в виду, мы беседовали о вооружении. Вот, да. Точно! Именно о вооружении! Она так по-умному армией интересовалась.

– И что же ты ей мог по-умному о вооружении-то рассказать, хорек ты душной? – снова взвилась супруга. – Уж хоть бы не врал! Быстро говори – зачем она к тебе таскалась? Только не ври, что ради интимных желаний. У тебя уже лет десять только одно интимное желание – как бы пожрать побольше!

– Гы-гы-гы! И еще поспать. Да, мам? – радостно засучила ногами девица.

Семен Семенович сначала хотел оскорбиться, но потом вспомнил, что момент для этого не совсем удачный, и стал тихонечко подхихикивать:

– Хи-хи, и не говори, Ларисочка, хи-хи. Я и сам не знаю, чего она ко мне зачастила. И не говорила ни о чем, а вот так придет, бывало, усядется и давай ересь армейскую плести. Ну скажите, на хрена ей это надо? И ведь не притронься к ней! Я было хотел раз приобнять, а она как вспрыгнет с кровати…

Семен Семенович понял, что сболтнул лишнее, но было уже поздно – Лариса Федоровна медленно удалилась на кухню и оттуда со всей силушки швырнула в негодяя утятницу вместе со всем содержимым. Прапорщик шустро присел, и утятница грохнулась о причудливый торшер. Раздался звон битого стекла и дикое ржание Серафимы:

– Га-га-га! Ой, сдохну сейчас от смеха! Матушка уже четвертый торшер покупает! Ей чу… чугунный надо… И хоть бы раз в папеньку попала!

Клавдия Сидоровна решила, что сейчас не самый удобный случай для беседы, и по стеночке стала пробираться к выходу. Следом так же передвигался Володя. А в несчастного Семизвонова теперь уже летели стаканы, кружки, и Клавдия успела разглядеть, как Ларисочка прицелилась в мужа кастрюлей.

Только в машине Клавдия сумела перевести дух.

– Вот это я понимаю – воспитание мужа! – с завистью покачала она головой. – Вот думаю, может, Анечке посоветовать такие упражнения?

– Да ну на фиг! Я бы с такой женой в первую же перестрелку погиб от утятницы, – поежился Володя. – Вы не сравнивайте – Лариса Федоровна просто женщина, а моя-то стреляет профессионально. Да и не ходят ко мне никакие Марианны. Кстати, я не понял, а зачем все-таки Зудова приходила к Семизвонову?

Клавдия Сидоровна кокетливо зарделась, повнимательнее пригляделась к Володе и поняла – парень действительно не додумался!

– Володя, ты что, ребенок? Ну зачем женщина к мужчине может прийти домой? Да еще когда точно знает, что жены нет дома. Только за одним!

– Не похоже… Вы же слышали, как Семен Семенович проболтался, что стоит ее обнять, и она сразу с кровати сигает.

– Ага, прямо пастушка-недотрога! А зачем тогда она сначала в кровать прыгала?

– Нет, я не думаю, что она за этим приходила, – над чем-то размышлял Володя, даже не думая заводить машину. – Ну чего уж, прапорщик такой обалденный любовник, что ли? Судя по тому, что она была в тот вечер у Агафьи, она была женщина не бедная…

– Нет, не бедная. И по платью тоже судя.

– Ну и с чего вдруг она запала на этого Семизвонова, которого и родная-то жена не очень хвалит?

Клавдия насупилась. Все-таки ей приятнее было думать, что Мария Зудова страдала невоздержанностью, тогда можно было бы об этом сообщить Акакию, и он не так бы страдал. Да и к ней, к Клавдии, относился бы более трепетно.

– Чего тут думать? Этот Семизвонов просто избавился от любовницы. Ты ведь подумай – преступление мог совершить только тот, кто хорошо знал у Агафьи все ходы и выходы, кто знал про видеонаблюдение. Ведь убийца умудрился не попасть на камеру. А Семизвонову ничего не стоило вызнать такие тонкости, тем более что про видео в доме знали почти все. И еще один момент – в то время, когда убили Зудову, все играли в фанты. В комнате не было Семизвоновых, меня и самой Зудовой. Вот и подумай – кто из нас четверых мог ее прикончить?