Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. - Георгий Михайловский

Наконец, это было уже 12 сентября, вышел циркуляр, в котором содержалось моё определение на службу. На другой день, одев сюртук, как это требовал обычай, я представлялся всем высшим чинам министерства, за исключением Сазонова, который по случаю войны отменил всякие представления. В связи с этим я должен остановиться на делении нашего министерства и характеристике главных действующих лиц.

Структура МИД. Главные действующие лица

МИД к моменту моего поступления туда совершил с установлением новых штатов министерств, принятых законодательными учреждениями за несколько недель до войны, полную реформу в отношении разделения центральных установлений ведомства на отделы и встретил, таким образом, войну во всеоружии. Это разделение заключалось в следующем. Министерство делилось прежде всего на 4 политических отдела. I Политический отдел был в то же время и канцелярией министра. Во главе этого отдела (и, значит, канцелярии министра) стоял барон Маврикий Фабианович Шиллинг, и в его компетенцию входили вся Европа и Североамериканские Соединённые Штаты. II Политический отдел, во главе которого был князь Григорий Николаевич Трубецкой, только что назначенный тогда посланником в Сербию, ведал Ближним Востоком, то есть Балканами. III Политический отдел, начальником которого был Вильгельм (с 1 января 1915 г. он стал Василием) Оскарович фон Клемм, ведал Средней Азией (Персия, Афганистан, Бухара, Хива). Наконец, IV Политический отдел, занимавшийся Дальним Востоком, имел во главе Григория Александровича Козакова. II, III и IV Политические отделы выделились из знаменитого Азиатского департамента и в знак прежней своей объединённости имели общую столовую и так наз. «чайное общество», куда принимались по баллотировке. В своём устройстве они также имели общую черту — объединение в одном отделе и дипломатической, и консульской части, что вызывалось особенностями службы на Востоке. Что же касается I Политического отдела и канцелярии министра, то они ведали исключительно дипломатическими сношениями с Европой и Северной Америкой и, кроме того, придворно-церемониальной частью, приёмами иностранных послов при царском дворе, а также дипломатической перепиской дома Романовых с другими монархами и, наконец, сношениями министерства иностранных дел с государем. Ввиду этих особенностей отдела служба там считалась почётной, но компетенция его явно превышала наличные силы, и во всех сложных случаях неизбежно требовались ассистенты из других отделов.

Юрисконсультская часть, о которой я уже говорил, имела сложные и разнообразные функции, которые можно было бы определить как: 1) амбулаторно-клиническую помощь всем отделам по вопросам международно-правового характера и 2) участие в решении чисто международно-политических вопросов общего характера. По своему устройству она примыкала к политическим отделам. В ведении Юрисконсультской части был и юрисконсульт по гражданским делам, адвокат, являвшийся, впрочем, совершенно бездейственной фигурой.

Вне политических отделов находились: I Департамент, ведавший личным составом и хозяйственной частью, во главе с бывшим посланником в Дармштадте В.Я. Фан-дер-Флитом и II Департамент, так наз. Консульский, заведовавший консульскими сношениями Европы и САСШ, так сказать, оборотная сторона I Политического отдела и канцелярии министра, живой пример извечного бытового антагонизма дипломатической и консульской службы. Директором его был Альфред Карлович Бентковский. Вот в основных контурах схема министерства, если не считать стоявшего совершенно особняком Архива МИД — учёного учреждения с материалами огромной исторической ценности, директором коего были при мне сначала С. Горяйнов, а затем князь Н.В. Голицын. Была и библиотека МИД — учреждение, тоже стоявшее особняком, но совершенно захудалое и поразительно не соответствовавшее своему названию. Отдельные чины ведомства имели часто библиотеки, значительно превышавшие по количеству томов и их ценности библиотеку министерства (например, барон Б.Э. Нольде).

Что касается делового значения и влияния отдельных частей, то они зависели (и менялись иногда довольно резко) от смены конкретных лиц, их возглавлявших. Так, например, Отдел печати, во главе которого был Ю.А. Нелидов, в начале войны играл роль более чем скромную в общей жизни ведомства, но когда во главе его стал А.И. Лысаковский (впоследствии посланник при Ватикане), человек широкого бюрократического размаха, умевший, что называется, пускать пыль в глаза, этот отдел вдруг стал чуть ли не самым главным в ведомстве.

Из высших чинов ведомства помимо Сазонова и его товарищей А.А. Нератова и В.А. Арцимовича первую роль в политическом и бытовом отношении играл барон М.Ф. Шиллинг, в качестве начальника канцелярии министра и I Политического отдела не только знавший все тайны внешней политики России, но и являвшийся самым близким, можно даже сказать, интимным советником Сазонова. Долгая совместная служба и искренняя дружба связывали этих людей, и Шиллинг доказал свою тевтонскую верность своему сюзерену в 1916 г., когда при отставке Сазонова последовал за ним, хотя Штюрмер, сменивший Сазонова, и убеждал его остаться. Шиллинг не пожелал ни одного лишнего дня оставаться после ухода своего друга и протектора. Безукоризненно воспитанный и светский в европейском смысле человек, барон Шиллинг был образцом канцелярского и салонного знатока дипломатических обычаев и этикета. С этой точки зрения трудно было найти более подходящего начальника канцелярии любого министра иностранных дел любой великой державы. И в наружности, и в манерах Шиллинга чувствовалось нечто несовременное, казалось, он сошёл с гравюры Венского конгресса 1815 г., и когда я замечал его высокую поджарую фигуру в коридорах нашего министерства, то мне казалось, что среди людей XX в. скользит привидение прежних времён. Было что-то безжизненное в этом безупречном в личном общении дипломате, типичном балтийско-немецком русском чиновнике начала и первой половины XIX столетия, и не верилось, что он, который по должности ведал всей русской внешней политикой в Европе в такой исторически неповторимый момент, как мировая война, мог бы с талейрановским коварством и блеском разрешить столь важный для России вопрос, как, например, западнославянский.

Сам Сазонов, несмотря на высокую оценку качеств Шиллинга — его пунктуальности, житейского такта и тонкого знания всех форм дипломатического обихода и канцелярского письма, должен был призвать к нему на помощь для решения польского вопроса барона Б.Э. Нольде, а для австро-венгерского — такого антипода Шиллинга, как А.М. Петряев (впоследствии начальник Ближневосточного отдела, а при Временном правительстве — товарищ министра иностранных дел), который и выполнил труд представить русскому правительству всю многосторонность и многосложность вопросов, связанных с судьбой империи Габсбургов.