Акулы из стали (сборник) - Эдуард Овечкин

Это не самый яркий случай, но очень показательный для того, чтобы вы понимали всю глубину и длину волн Пашиного Космоса.

Морковь

Вы же помните, те из вас, кто достаточно взрослый, чтобы это помнить, засилье всяких сект, групп и кружков по саморазвитию никчемной личности человека в середине девяностых? Чумак с Кашпировским – это была только вершина айсберга, а основная масса его скрывалась от глаз в подворотнях, тёмных аллеях и скверах, жутко подсвеченных жёлтыми пятнами фонарей. Только, бывало, заманишь туда принцессу хитростью и витиеватыми речами в надежде посадить её на коленки и погладить спину, как обязательно к тебе подшмыгнёт какая-то тёмная личность, укутанная в плащ и запах нечищенных зубов, и прошепчет:

– Пссс. Парень! Связь с космосом можем научить устанавливать тебя за недорого! Святой Отец и Всевышний Жрец Космоса Василий Задунайско-Таврический как раз проездом в нашей юдоли печали и серости!

Конечно, ты не хочешь! Ты хочешь целоваться, а не связываться с космосом! Но это ты, а ведь некоторые люди как раз желают связаться. Таким, например, был и Паша из прошлого рассказа. Он очень тяжело учился, часто стоял в нарядах и поэтому редко бывал в увольнениях, но зато практически после каждого притаскивал в роту какую-нибудь заразу. Причём зараза эта поглощала его мозг полностью, как девятый вал – плохо подготовленных моряков. Мой мозг к тому времени был уже изрядно занят многими философскими и мировоззренческими проблемами, которые с большей или меньшей степенью, но охотно занимали его в периоды некоторого бездействия. В ту пору там уже жили Айвенго и капитан Блад, Ильф с Петровым, Зощенко, Чехов и Стивен Кинг. Да что там, даже У.С. Моэм уже совершал робкие попытки там поселиться.

А Паша художественную литературу не уважал абсолютно, даже на разрыв читаемые всеми «Черви» на первом курсе военного училища поглотили Пашу буквально на три-четыре минуты. Думаю, мозг его жаждал каких-то знаний кроме технических, и внешний мир подкидывал их ему со свойственной изощрённостью и коварством внешнего мира по отношению к девственному разуму. Сначала это была морковь.

– Эх, ребята! – радостно улыбнулся Паша на завтраке, вернувшись из очередного увольнения. – Неправильно вы питаетесь!

– Конечно, – подтвердил Вася, намазывая тонкий прямоугольник белёсого масла на кусок ноздреватого сухого хлеба. – Хочется-то мяса, а едим какие-то противные душе комбижиры.

– Не в этом дело, – встрепенулся Паша, как будто Вася попросил его подробнее рассказать доктрину правильного питания. – Нужно есть витамины из земли! В них вся сила! Морковь! Нужно есть морковь!

– Ага, – согласился Вася, – я тогда масло твоё доем, оно же точно не из моркови.

– Конечно! Я вчера на занятии был в группе по правильному питанию. Там доктор наук один выступал. Он рассказал теорию, что вообще питаться можно одной морковью, и тогда сил будет в сто раз больше, чем если мясо есть и масло! Морковь же – она в земле растёт!

– Картошка тоже. И лук.

– Ну не-е-е, в картошке один крахмал, а в луке вообще ничего нет! Только морковь!

– Почему?

Паша задумался. Видимо, буфер его был переполнен идеей с морковью, и обоснований он точно уже не помнил.

– Я не помню! – честно сказал Паша. – Но я купил у профессора книгу и сейчас начну её изучать! Вот посмотрите!

Паша гордо показал нам сшитый свиток из серых листов.

И мы посмотрели, конечно. Паша забросил учёбу и засел за изучение научных трудов по моркови какого-то наверняка широко известного профессора. А ещё он перестал есть и пить что-нибудь, кроме моркови. Он ел морковь, пил морковь, разговаривал о моркови и носил её с собой везде.

– А ты чего тут стоишь? – подозрительно спросил у него командир примерно через недельку после начала этой морковной вакханалии. – Почему на камбуз не заходишь?

А Паша же не ел ничего, поэтому по команде «Справа по одному – шагом марш!» резонно решил, что ему лучше постоять на крылечке и похрустеть морковкой на свежем воздухе, чем вдыхать в себя пары животных белков, отравляя тем самым свой нежный организм.

– А я на диете, тащ командир!

– Что? Молодцов, отказ от пищи есть акт воинского преступления! Ты попутал, что ли? На какой диете? Шагом марш за стол!

С тех пор Паша ходил на все приёмы пищи и радостно хрустел морковкой, пока все ели макароны по-флотски и обсасывали кости из супа. Не, мы пытались с ним поговорить, конечно, и объяснить, что он долбоёб. Но если вы не подозрительный профессор из подворотни в Инкермане, то у вас не было шансов убедить Пашу хоть в чём-то. Даже преподавателям высшей математики это удавалось не с первого раза, не то что презренным поглотителям пищи!

А потом Паша начал менять цвет.

Если бы я не видел этого сам, то вряд ли поверил бы, но было именно так – Паша становился морковным. Его кожа стала оранжевого оттенка, белки глаз и даже ногти постепенно приобрели лёгкий морковный оттенок. Если бы его короткий, светлый ёжик волос на голове кто-то покрасил в зелёный цвет, то люди на улице начали разбегаться бы в ужасе при виде ходячей моркови, в которую Паша и превращался.

– Не понял, – удивился командир, вернувшись из отпуска и проводя очередной строевой смотр, – а это что за хуйня?

И все – командир отделения, заместитель командира взвода, командир взвода и старшина роты – начали дружно смотреть в ту сторону, в которую указывал командирский палец. В той стороне стоял Паша и радостно улыбался белыми зубами в пожелтевших дёснах.

– В смысле? – не выдержал первым старшина роты. – Это Паша Молодцов, и у него всё в порядке с формой одежды.

– Почему он такого цвета? – уточнил командир смысл фразы «Что за хуйня?».

– Так он же одну морковку жрёт! Мы уже и привыкли!

– Так. Слушать сюда. Мне это не нравится! Я не буду приводить аргументы и обосновывать своё мнение, а перейду сразу к выводу, чтоб сэкономить наше время. Молодцов!

– Йа!

– Головка торпедная! Если ты немедленно не прекратишь страдать хуйнёй и не начнёшь употреблять пищу, то я отчислю тебя из училища к херам собачьим ещё до конца этого семестра, в чём даю тебе моё твёрдое командирское слово! Веришь мне?

– Так точно!

– Хрусти морковью сочно! – тут же скаламбурил старшина роты.

– Товарищ мичман! – строго посмотрел на него командир. – Я не вижу поводов для шуток в том месте, когда молодой долбоёб губит своё здоровье!

– Виноват, тащ командир! – абсолютно без виноватых интонаций в голосе отрапортовал старшина.

Паша пару дней помучился, выбирая между морковью и высшим образованием, и сделал выбор в пользу второго. К нему довольно быстро вернулся прежний цвет кожи, но тяга к новому и неизведанному его не оставила, и в следующем увольнении на пристани в Голландии его поджидал Космос.

Поэтому помните – морковь опасна! Впрочем, намного опаснее полупустой мозг, который найдёт чем себя заполнить, если вы не будете заполнять его нужными и полезными знаниями. А если вам не повезёт так, как повезло Паше с грубоватым, но справедливым и заботливым непререкаемым авторитетом в лице командира, то совсем и не такой весёлой может оказаться ваша история.

Тополя

Мне очень не повезло со словом «космос». Вот вы что представляете, когда слышите это слово? Ну, что-то же серьёзное наверняка, например бездонные пространства, полные мерцающих звёзд, кинотеатры, музыку или Юрия Гагарина. А я сейчас опишу картину, которая сама по себе всплывает в моём мозгу при слове «космос». Конечно, я её тут же прогоняю и немедленно заменяю чем-то торжественным и непостижимым, но тем не менее первое впечатление у меня прочно занято Пашей и тополями.

Паша после случая с морковкой не успокоился, конечно, и не начал активных поисков того предмета, который мог бы заполнить его мозг. Паша по-прежнему оставался девственно чист в духовном плане и абсолютно открыт для любых новых идей. Но, сами понимаете, путные идеи на дороге не валяются, поиски их могут занимать долгие месяцы и годы. А идеи пустые, но звучные своей привлекательностью, – только свистни (ну или, например, выйди на пирс, чтоб поехать на катере в увольнение). Паша не был дураком в широком понимании этого слова, но был классическим «тормозом». К этому быстро привыкли и даже перестали над ним потешаться, потому что удовольствия это не приносило, а в итоге становилось даже как-то неудобно смеяться над ним. Вот у каждого же человека есть определённое чувство юмора, но оно тоже развивается с годами, то есть сейчас вы вряд ли будете смеяться над теми же шутками и шутить так же, как делали это в двенадцать лет. Я на это надеюсь, во всяком случае. И все из вас, особенно те, которые находились в сугубо мужских коллективах, проходили этапы грубых одноклеточных шуток, которые вроде как и не смешны, но все смеются, потому что смеяться же хочется. Это из разряда, например: «молчишь – в жопе торчишь; отозвался – в жопе остался» – ну что смешного? Вроде как ничего, а при должной подаче все смеются. Или вот сидите вы, едите, мимо вас проходит ваш боевой товарищ и говорит «приятного» и как бы делает паузу, вы, конечно, на автомате отвечаете «спасибо», а он как бы продолжает свою фразу «…хуя в жопе». Вот сколько раз можно попасться на такую шутку? Ну, два максимум – один раз по незнанию и второй по невнимательности. А вот Пашу на эту шутку можно было ловить хоть каждый день. И это очень быстро надоедало, но не потому, что Паша обижался или ещё чего, а просто потому что каждый раз Паша начинал объяснять, что это не считается, потому что он ответил «спасибо», думая, что ему желают приятного аппетита. Как будто никто этого не знал и не строил шутку именно на ожидании такой вот реакции. Причём вот подходит он к тебе: