Торговец жизнью - Владимир Фильчаков

- Зачем вам оружие?

- Милая Лада, ну как же вы не понимаете? Я приду, и начну отбирать у Настасьи, скажем, ее корову. А она возьмет ухват или кочергу, и так отходит меня по спине, а то и по голове, что я света белого не взвижу. А вот будь у меня пистолет, или автомат, тогда, конечно. Тогда, в случае сопротивления, можно Настасью и пристрелить.

Я сказал так, чтобы понаблюдать за реакцией коммунистки. Никого пристреливать я и в мыслях не держал.

- Ну вот! - удовлетворенно произнесла Лада и довольно улыбнулась. - Понимаете же, когда захотите. Но пристрелить, это в крайнем случае, - она наставительно подняла палец. - Попугать можно, даже нужно.

- Да, но пугать-то нечем!

- Уй, послушайте! Ну, вы что, не мужчина? Вас может отлупить кочергой темная деревенская баба?

- Не знаю. Может и не отлупит. А скажите, зачем вам власть?

- Какой глупый вопрос! - Лада от возмущения топнула ногой. - Зачем вам еда? Зачем вам ночлег?

- А, понял! - я скроил обрадованную физиономию. - Власть даст мне и еду, и ночлег. И все будут на меня работать?

- А вы быстро учитесь, - уважительно произнесла Лада. - Сказывается, видать, образование-то. Ну так что, поможете мне?

- Извините, но я не могу, - я покачал головой. - Мне не нужна власть.

- Как?! - Лада посмотрела на меня, как на полоумного.

- Видите ли, власть не дает свободу, она ее отбирает. А я предпочитаю свободу.

- Какая же у вас свобода! Вы гнете спину на зажравшуюся крестьянку, и называете это свободой? Нет, я вас не пойму!

- Моя свобода в том, что я в любую минуту могу открыть калитку и уйти. А если я возьму власть, то мне придется ее удерживать, думать о том, как накормить народ, который тут же непременно начнет голодать, и я не смогу встать и уйти. Какая же это свобода?

- Шутите? - недоверчиво посмотрела на меня Лада.

- Нет, я серьезно. Вот вы в данный момент свободны. Можете плюнуть на ночлег у зажравшейся крестьянки и пойти дальше, выбрать любую избу или ночевать в поле, и ни за что ни перед кем не отвечаете, но стоит вам обзавестись властью, как тут же на вас свалится и ответственность. Даже если вы станете беззастенчиво грабить народ, вам нужно будет думать о том, как бы сделать так, чтобы народ не вымер от ваших поборов. Вы перестанете быть свободной, и поселитесь в клетке, хотя бы и золотой. Вам это надо?

Видимо, я заронил в коммунистическую душу некоторые сомнения, потому что Лада задумалась.

- Но... власть, это же здорово, - неуверенно сказала она через минуту.

- Да, конечно, - подтвердил я. - Главное, работать не надо. Гнуть спину, по вашему выражению.

- Да ну вас! - Лада махнула на меня рукой. - Вы, наверное, шутите. Или хотите заговорить зубы девчонке.

- Девчонке? А сколько вам лет, если не секрет?

- Какой тут секрет! Двадцать два.

Я пристально вгляделся в ее лицо, и с удивлением увидел, что она не лжет. Почему же она показалась мне такой старой вначале? Что было причиной моего неверного впечатления? Грязные, спутанный волосы, выбивающиеся из-под платка, показались мне седыми, но они просто были светлыми. Лицо густо покрыто грязью, которую она не удосужилась смыть перед едой, что создавало иллюзию морщин.

Между тем начало смеркаться, и я закончил работу. Я решил истопить баню, чтобы отмыть пришедшее к нам чудо. Прасковья неохотно разрешила. Витамин вылез на крыльцо, стоял, почесывая живот, и с улыбкой наблюдал за тем, как я ношу воду. Лада сидела на скамье безучастно, и мне показалось, что она обдумывает наш разговор.

- Эй, Серый, - окликнул меня Витамин. - Ты, это, сегодня с ней на сеновале один будешь спать. - Он неприятно хохотнул. - Ну, так не теряйся там, трахни ее. Она вроде ничего, а отмоется, так и вообще красоткой станет.

- Спасибо за совет, - я без улыбки посмотрел на него.

- Ну ладно, что ты, - Витамин смутился, заискивающе заглянул мне в глаза. - Шутка такая.

Уходить отсюда надо, подумал я с тоской. Пойду к Настасье. Третьего дня она приходила, звала. Вроде и в шутку, с похохатыванием и подмигиванием, но все же звала. Она, конечно, дура деревенская, и в постель с собой уложит непременно, но что делать. Витамина терпеть в хозяевах - значит быть совсем темным, по определению Лады. Я усмехнулся.

Когда Лада вышла из бани, я вытаращил на нее глаза. Она так похорошела и помолодела без слоя грязи и бандамы, что я забыл закрыть рот.

- Что смотрите? - она смутилась и стояла, ковыряя ножкой землю.

- Да так, ничего. Сейчас ужин будет.

Оказалось, что Витамин с нами уже не ужинает. Хозяином стал, безучастно подумал я. Нет, точно надо уходить. Вот переночую, и поутру подамся.

К Прасковье забежала Настасья, зыркнула любопытным глазом на Ладу. За стеной застучал ее голос, которому изредка отвечали голоса Прасковьи и Витамина. Ну да, вот у них уже и разговоры общие...

После ужина я подвел Ладу к лестнице, велел подниматься. Но когда я полез следом, она высунула голову навстречу и строго спросила:

- Вы куда?

- На зеленые пруда, - я отодвинул ее и залез на сеновал.

- Нет, погодите, это как же? Вы что же, здесь спать намереваетесь?

- А где же? Я здесь живу, между прочим.

Я принялся устраиваться, поглядывая на ее растерянную физиономию с улыбкой.

- Чему вы улыбаетесь? - возмущенно крикнула она. - Небось, думаете, что можно будет ко мне приставать? И не мечтайте!

- А я и не мечтаю, - как можно холоднее сказал я. - Знаете, чем отличается мечта от цели?

Она задохнулась от негодования и прикрыла рот руками.

- Но у меня нет такой цели, - успокоил я ее и улегся, завернувшись в одеяло.

Между тем совсем стемнело, и Лада тоже стала устраиваться, стараясь поместиться как можно дальше от меня.

Сон не шел. Рядом лежала девушка, лежала, затаив дыхание, готовая в любую минуту дать отпор грубому самцу, которым она меня, видимо, считала. Так прошло довольно много времени. Мне пришла неожиданная мысль: интересно, каковы коммунистки в постели? Я представил, как Лада лежит, тараща глаза в темноту, натянув одеяло до подбородка и сжав кулачки, и улыбнулся.

Я долго думал о том, что мне предстоит завтра, думал без удовольствия, как о жестокой необходимости. Лада лежала тихо, и я совсем забыл о ней. Сон постепенно сморил меня, я начал проваливаться в него, как вдруг рядом зашуршало сено, меня толкнули в бок, и я почувствовал на лице ее дыхание.

- Что такое?

Она снова завозилась, пиная меня.

- Знаете, мне вдруг стало так страшно, - раздался ее голосок откуда-то из района подмышек. - Темно как в коробке, а вы лежите, лежите, а потом вдруг как задышите громко и мерно...

- Так это я просто заснул.

- Страшно, - повторила она, прижимаясь ко мне.

Я притянул ее к себе и начал целовать. Она отворачивалась, увертывалась, прятала лицо, сосредоточенно пыхтела. Я оставил попытки и холодно сказал: