Рассказ о брате - Стэн Барстоу

Зачем же приехала сюда, где днем и ночью ее будут преследовать тени прошлого?

Она повернула на дорожку, что вела к дому, слева и справа стояли мокрые и неухоженные розовые рододендроны — рано утром шел дождь, в воздухе по — прежнему висела сырость, а с кустов на землю падали крупные капли. У двери с цветным стеклом поверху позвонила. Появилась худая, неряшливо одетая женщина в металлических бигуди. За ее спиной Маргарет увидала темную облупившуюся краску и грязные обои, в нос ударил неприятный запах.

— Комната? Уже сдали, в воскресенье, милочка. Сейчас это быстро делается, люди не выбирают, а эти чернокожие — так особенно. Я никогда сразу не открываю, сначала погляжу, кто это там звонит. Живи и дай жить другим, я так считаю, но это ж не значит, что надо пускать тут всяких к себе в дом. А вы издалека? Из Лондона? Надо же! Вы не расстраивайтесь, такая чистая, аккуратная девушка всегда найдет себе жилье.

Девушка пошла назад к калитке.

— Минуточку! — крикнула вслед женщина и зашлепала по дорожке тапками на босу ногу. Взяла за руку и, наклонившись, заговорила так, как говорят с ребенком или слабоумным: — Только сейчас сообразила. Вон там напротив миссис Суолоу, может, сдаст, у нее жилец на днях съехал. Я, конечно, не обещаю, но за спрос денег не берут. Семнадцатый номер, на той стороне.

Дом через дорогу был поменьше, но по современным стандартам большой, на фасаде два больших застекленных балкона. У крыльца большая лепная урна, набитая землей, но без цветов. Звонок не работал, она постучала, массивная дверь поглотила звук. Постучала еще раз, никто не ответил, тогда пошла вдоль дома. Ей показалось, что в комнате на первом этаже кто‑то есть. Решив, что ее заметили, она вернулась на крыльцо и постучала еще раз. Через минуту дверь открылась, и она увидела молодого человека лет двадцати — двадцати пяти.

— Добрый день, — сказал он.

По крайней мере, здесь можно хоть на что‑то надеяться, подумала она. Вежлив. И нет запаха.

— Простите, а миссис Суолоу дома? Я хотела узнать относительно комнаты.

— А, комнаты. Входите, пожалуйста.

Он пропустил ее и закрыл дверь. Она быстро оглядела прихожую. Образцовой не назвать, ясно, что знавала лучшие времена, однако чисто, покрытый кафелем пол чисто вымыт.

Молодой человек топтался на месте. В доме не чувствовалось признаков жизни.

— Дело в том, что миссис Суолоу нет дома. Но скоро вернется. Она вышла в магазин.

— Если позволите, я подожду.

— Конечно, конечно. Она скоро будет.

Она вошла вслед за ним в просторную комнату. Высокий лепной потолок, на стене — рейка для картин. Стоит диван под голубым покрывалом, два мягких кресла возле ниши для камина, там встроен электрообогреватель, стена вокруг выложена деревом. Взгляд сразу отметил, что придавало комнате особенный вид, — на полках в беспорядке разложены книги и журналы, у окна на большом столе портативная машинка, вокруг валяется бумага.

Он подтолкнул кресло, что поменьше.

— Это моя комната. Можете тут подождать. Садитесь, пожалуйста.

— Боюсь, помешаю вам…

— Нет, нет, ничего, — на его худом скуластом лице мелькнула улыбка. — Наоборот, я рад, что есть предлог не работать. По правде говоря, чувствую угрызения совести, я только что перенес грипп и вот думаю, раз могу работать дома, то мог бы и в конторе, но врач говорит, надо неделю посидеть дома. Это меня оправдывает.

— Мне кажется, рано выходить никогда себя не оправдывает. Хотя, может, свежий воздух пойдет на пользу.

— Да, и Поппи, то есть миссис Суолоу, советует. Только погода плохая. Еще простужусь, — он улыбнулся, словно врач и погода были двумя заговорщиками, которые решили предоставить ему время для той загадочной деятельности, которой он занимался за своим столом.

Он сидел, закинув руку за спинку кресла, и время от времени поглядывал на Маргарет.

— Я не курю, к сожалению, — сказал он, — так что не могу предложить вам сигареты.

— Ничего, у меня есть с собой. — Она открыла сумочку.

Он принес ей спички с полки, потом вернулся в кресло.

Закурив, она собиралась было спросить, сколько он здесь живет, но заметила, что он внимательно смотрит на сигарету и, сморщив нос, вдыхает дым. Он слегка усмехнулся.

— Замечательный запах.

Она стала открывать сумочку.

— Курите, пожалуйста. Мне послышалось, вы сказали, что не курите.

— Да, да, уже десять дней. Но ужасно хочется, когда курят рядом.

— Я не стану вас совращать, но если уж так хочется, то возьмите.

— Нет, нет, спасибо. Раз уж выдержал десять дней, надо помучиться еще немного, а потом и не захочется больше.

— А почему вы решили бросить — из‑за здоровья или из‑за денег?

— Да из‑за того и другого. Стал так много курить, что сам уже не получал никакого удовольствия. А когда в последний раз повысили цены, я решил: пора бросать.

— Я курю мало, так что для меня это не проблема. Но если вы продержались десять дней, значит, худшее позади.

— Главное — не закурить, держаться из последних сил и победить привычку. Потом наступает вторая фаза, когда хочется откусить руку всякому, кто закуривает в твоем присутствии.

— Нет, я уж лучше погашу сигарету, раз это вас так беспокоит.

— Да нет, что вы, курите, а я потренирую волю.

— Вы здесь давно живете? — спросила наконец она.

— С полгода.

— Можно сказать, прочно обосновались.

— Похоже, что да. А вы здешняя или приезжая?

— Я приехала из Лондона. Вчера только.

— Из Лондона? А я там был всего раза два. Я вообще из местных, ну, не совсем, жил поблизости.

— Тогда у меня перед вами преимущество, Я родилась здесь.

— Правда? Значит, вам все здесь прекрасно знакомо.

— Да нет. Мы уехали, когда я была маленькой. С тех пор я сюда не попадала.

— А странно, пожив в Лондоне, возвращаться сюда. Обычно происходит обратное.

— Разные бывают причины.

— Да, несомненно.

Сколько еще они будут вести этот ни к чему не обязывающий разговор, подумала она.

— Пожалуйста, занимайтесь своей работой, меня совсем не надо развлекать. Я тихо посижу и подожду.

— Да нет, я все равно сейчас не смогу работать.

— А чем вы занимаетесь, если это, конечно, не ужасный секрет? Сочиняете пьесу?

— В общем, роман.

— Роман? Замечательно. А, может, мне знакомо ваше имя?

— Очень маловероятно. Меня зовут Уилф Коттон.

— А меня Маргарет Фишер. Нет, к сожалению, я про вас не слыхала.

— Ничего, когда‑нибудь услышите, — произнес он спокойно, однако в голосе звучал вызов.

— И я смогу сказать, что жила в одном доме со знаменитым Уилфом Коттоном, если, конечно, сниму здесь комнату. Это ваш первый роман?

— По всем признакам, да.

— Значит, мне можно не стыдиться, что я не слыхала вашего имени?

— Да что вы! У меня только один рассказ прочли по радио, и еще в последнем номере «Этюда» напечатана одна моя вещь. На этом имя не сделаешь.

Ладно, по крайней мере перед ней не несчастный графоман, который решил, что в свободное время состряпать роман — наикратчайший путь к славе.

— «Этюд»? К сожалению, не слыхала о таком журнале.

— Да знаете вы такие журнальчики. Издаются на гроши. Номера три выйдет, а потом глядишь — прекратил свое существование. Сначала предлагают пять фунтов за публикацию, а потом закрывают контору и в качестве утешения присылают какой‑нибудь роман в бумажной обложке. «Этюд» пока существует, но вообще‑то это только вопрос времени.

Он вытащил тоненький журнал в голубой обложке и на очень грубой бумаге. Она отыскала очерк о шахтерах, заканчивающих смену, и прочла биографическую справку.

— Вы сын шахтера? Может, из вас выйдет новый Лоуренс?

— Ну, если между нами и есть сходство, то очень отдаленное. А вы его читали?

— Да, немного. У нас в школе ходил по рукам «Любовник леди Чэтерлей», с купюрами. Я была разочарована. Ну а потом, когда вышло в «Пингвине», прочла полностью.

— Да, раньше о Лоуренсе многие и слыхом не слыхали, а когда «Пингвин» опубликовал «Любовника леди Чэтерлей», все заговорили.

Слова несколько задели ее.

— Наверное, мне следовало бы вкратце остановиться на сравнительных достоинствах романов Лоуренса «Радуга» и «Влюбленные женщины»?

— Сдаюсь, — он наклонил голову и улыбнулся.

Она была обезоружена.

— Я не смогу, конечно, но если вам так хочется, можно попробовать.

— А все же, как вам показался «Любовник леди Чэтерлей» после второго прочтения? Опять разочаровал?

Что это? Искренняя заинтересованность, праздный вопрос для поддержания беседы или же начало любовной игры?

— Прежнее восприятие уже не восстановишь, так что трудно сравнивать. Хорошая книга, в ней много верного, хотя, по — моему, местами достаточно наивная.

Она почувствовала, что шокирует его своим ответом, и сама не знала, хочет ли произвести такое впечатление.