Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

– А кто же тогда воплощает ангельские качества народа, герр Эл? Коммунисты?

– В основном невидимые силы, – со всей серьезностью ответил он. – Обычные герои и героини отвратительной войны между развращенным Хаосом и выродившимся Порядком, в то время как мультивселенная угасает, а ее жителям не хватает воли или, возможно, средств, чтобы помочь ей возродиться.

– Довольно мрачная перспектива. – Я был воодушевлен, узнав его философские взгляды, которые охотно обсудил бы за стаканом-другим пунша. Настроение мое улучшилось, и я предложил гостям незаметно войти в дом и задернуть шторы, прежде чем слуги зажгут лампы.

Мужчина взглянул на бледную юную «Диану», которая так и не сняла очков; кажется, она была не против. Мы поднялись по лестнице на веранду и, открыв застекленную дверь, вошли в кабинет, я задернул тяжелые бархатные шторы и зажег керосиновую лампу на письменном столе.

Мои гости с удивлением разглядывали забитые книгами полки, папки с документами, карты и старинные тома, лежащие повсюду. Горящая лампа окрасила все золотистым теплым светом, усиливая контраст и отбрасывая на стены библиотеки тени гостей, которые колыхались с удивительной грацией, когда те переходили от полки к полке. Сложилось впечатление, что книг они не видели давным-давно. Они пробегали пальцами по корешкам привлекших их внимание томов с такой жадностью, что я чувствовал, будто накормил голодающих. Но даже рассматривая книги, они продолжали расспрашивать меня, будто пытались определить границы моих интеллектуальных способностей. Наконец они удовлетворились и попросили показать им Равенбранд. Я едва не отказал, стремясь защитить свое сокровище. Но гостям я доверился. Они не враги мне и не желали зла.

Преодолев страх предательства, я повел их в подвал, в коридоры – они выходили далеко за пределы фундамента и, по легенде, вели в другие таинственные миры. Однако самым таинственным миром, что мне удалось отыскать, оказалось естественное углубление в камне, холодное и сухое; именно там я и хранил Ворон-меч, нашу древнюю реликвию. Я наклонился и разобрал камни, из которых была сложена стенка, сунул руку в дыру и достал выполненный на заказ футляр. Положил его на старый карточный столик посреди пещеры, вытащил ключ на цепочке и открыл футляр.

Как только я откинул крышку, чтобы показать клинок гостям, в воздухе возникло странное движение; меч начал бормотать и, наконец, запел, словно слабоумный старик. На малый миг я был ослеплен, но не светом, а вспышкой тьмы – она охватила клинок и исчезла. Я моргнул, пораженный странным феноменом, и мне вдруг почудилось, что у стены напротив стоит человек. Такого же роста и телосложения, как и я сам, он смотрел на меня, и красноватые глаза на белом лице светились гневом и насмешкой.

Видение исчезло так же неожиданно, как появилось. Я вынул из футляра огромный меч – двуручный, но с ним можно было управляться и одной рукой. Протянул рукоять герру Элу, но тот решительно отказался, словно опасался даже прикоснуться к нему. И девушка тоже отпрянула от клинка. Через несколько мгновений я положил его обратно в футляр и вернул на место.

– Похоже, в присутствии незнакомцев он ведет себя по-другому, – сказал я, стараясь хоть чем-то объяснить взволновавшее меня происшествие.

Я так до конца и не понял, что случилось, но не хотел верить в то, что меч обладает сверхъестественными способностями. Со сверхъестественным лучше всего встречаться раз в неделю, в компании прихожан местной церкви, слушая добрую проповедь нашего пастора. Я было подумал даже, что незнакомцы разыграли меня, но не заметил с их стороны ни подвоха, ни легкомысленного отношения. Им не слишком-то хотелось приближаться к клинку. Похоже, они тоже ощутили страх или почувствовали нечто странное.

– Это и есть Черный меч, – сообщил герр Эл лучнице. – И вскоре мы узнаем, осталась ли у него душа.

Я, должно быть, невольно поднял брови, услышав это. Мужчина, кажется, улыбнулся.

– Полагаю, вы посчитали мои слова несколько странными, граф Улрик. Прошу прощения. Я так привык говорить символично, используя метафоры, что иногда забываю обычную речь.

– Об этом мече я слышал и не такое, – ответил я. – Особенно от человека, чьи предки его, скорее всего, и выковали. Вы знаете фон Ашей?

– Знаю лишь, что они оружейники. Они до сих пор живут в Беке?

– Здесь жил старик фон Аш, он уехал в самом начале войны. Сказал, ему нужно совершить важное путешествие.

– И вы его ни о чем не расспрашивали?

– Это не в моих правилах.

Мужчина кивнул. Мы вышли из подвала и поднялись по узкой кривой лестнице – она выходила в коридор, заканчивающийся дверью и еще парой пролетов ступеней; только наверху дышать стало полегче.

Вся эта сцена слишком уж напоминала оперу Вагнера, на мой вкус чересчур мелодраматичную, так что я обрадовался, когда мы вернулись в кабинет, и гости начали снова рассматривать книги, ни на секунду не прерывая нашего странного разговора. Не сказать, что они вели себя невежливо, скорее, не скрывали любопытства. Я не сомневался в том, что любопытство и привело их сюда – оно и желание помочь человечеству. Герр Эл поразился, увидев первое издание книги Гриммельсгаузена. Он сказал, что «Похождения Симплициссимуса» – его любимая книга, и поинтересовался, знаком ли я с этим периодом.

Не больше других, ответил я. Личная преданность фон Беков, как и многих иных семей, претерпела изменения в процессе Тридцатилетней войны: сначала они воевали на стороне протестантов, затем переметнулись к католикам. Должно быть, в этом и заключается природа войны?

Гость упомянул дошедший до него слух о том, что мой предок и тезка оставил о том времени мемуары. Они упоминались в неких монастырских записях. Нет ли у меня копии этих мемуаров?

Я ответил, что никогда о них не слышал. Самые известные воспоминания оставил другой мой предок, шалопай и повеса Манфред, который утверждал, что отправился в далекие земли на воздушном шаре и там с ним случились невероятные приключения. Все остальные родственники стыдились его. Его записки сохранились до сих пор, насколько мне известно, написаны они на ломаном английском, но даже их кто-то хорошенько отредактировал. В оригинале же все было до того несуразно и фантастично, что рассказ не вызывал ни малейшего доверия. Даже англичане, которым такое обычно нравится, не слишком поверили моему предку. В нашей скучной семье иногда появляются весьма своеобразные типы. Конечно же, говоря так, я имел в виду и свою странную внешность.

– Несомненно, – отозвался герр Эл, принимая бокал с коньяком. Девушка от предложения выпить отказалась. – Мы и теперь живем в обществе, которое пытается искоренить все различия и требует унификации вопреки действительности. Из людей с прочищенными мозгами хорошие правители не получаются. Не считаете ли вы, граф Улрик, что нам нужно культивировать разнообразие и ценить его, пока у нас есть такая возможность?

Я не чувствовал враждебности по отношению к гостям, но все-таки разочаровался, поняв, что и им что-то от меня нужно.

Неожиданно девушка, которая так и не сняла капюшон и темные очки, что-то пробормотала своему высокому спутнику; он тут же отставил недопитый стакан, они засобирались и торопливо шагнули к стеклянным дверям, ведущим на веранду.

– Один из нас скоро свяжется с вами. Но помните: вы в большой опасности. Они сохранят вам жизнь до тех пор, пока не найдут меч. Не бойтесь, граф, вы еще послужите Белой Розе.

Они растворились в темноте, спустившись с веранды. Я вышел наружу, чтобы глотнуть чистого ночного воздуха. Взглянул в сторону моста и, кажется, снова увидел бегущего белого зайца. На малый миг мне показалось, что над его головой мелькнул белый ворон. Но ни мужчины, ни девушки я так и не заметил. Наконец я потерял всякую надежду, что вновь увижу зайца и птицу, вошел внутрь, закрыл двери и задернул тяжелые шторы. Этой ночью во сне я опять летал на драконе. Но на этот раз все было мирно. Я парил над тонкими башнями и минаретами фантастического города, сверкающего разноцветными огнями. И даже знал его название. Знал, что здесь мой дом.