Стефанит и Ихнилат - Симеон Сиф

Ихнилат сказал: «Сочиняющие ложь и уклоняющиеся от справедливости таковы же, как те, которых не убеждают ни слова, ни дела».

Мать льва, видя, что ее сын ничего на это не возразил, сказала: «Может быть, оболгали его клеветники. Мне кажется, что правдив тот, кто выступает публично, тот, кто откровенно говорит перед царем и не изменяет своих слов ни перед кем».

(61) Тогда лев приказал задержать и связать Ихнилата до тех пор, пока его дела не будут расследованы. А когда он был заключен под стражу, открыла льву его мать, кто ей сказал про Ихнилата: это был леопард. Лев сказал: «Оставь его. Увидишь, что последует».

(62) Ночью Стефанит явился к Ихнилату и, увидев его связанным, заплакал и сказал: «Вот, ведь я это тебе предсказывал, а ты, побежденный своим самомнением и себялюбием, не послушал меня. Смотри, что последовало».

Ихнилат сказал: «Правильно. Ведь ты не переставал говорить мне о последствиях, а я, ничтожный и алчный, не слушал тебя. Со мной случилось то, что бывает с больными, которые, зная, как им вредно что-нибудь из еды, не отказываются от этого. Теперь же я беспокоюсь не о себе, но за тебя боюсь, как бы из-за дружбы со мной не был бы схвачен и ты и тебя не стали бы пытать, и чтобы ты не рассказал обо мне и я не был бы осужден на преждевременную смерть, а вместе со мной не был бы взят и ты».

Стефанит сказал: «И я так думаю, но убеждаю тебя признаться в своем преступлении. Ибо тебе лучше быть наказанным здесь[54] на короткое время, нежели там навеки».

Ихнилат сказал: «Я подожду, пока не увижу, как обернутся мои дела».

(63) Стефанит, удрученный и вместе с тем перепуганный, удалился, выпил отраву и испустил дух.

(64) На другой день призвал лев судью, леопарда и Ихнилата, чтобы публично судить его. Когда все собрались, леопард сказал: «О соратники, царь не перестает беспокоиться по поводу убийства быка и коварства Ихнилата. А теперь, если кто из вас знает что-либо об Ихнилате, пусть сообщит это. Ибо царь не хочет выносить решения без расследования».

Судья сказал: «Он сказал правильно. И если кто знает что-либо об этом деле, пусть сообщит. Когда уничтожают дурного мужа, это уменьшает зло и служит на благо государству».

Они, услышав, замолчали. Ихнилат сказал: «Почему молчите вы, эдакие? Если кто из вас знает что-либо обо мне, выбалтывайте, я оправдаюсь. Если же кто-нибудь скажет то, чего не знает, то испытает подобное случившемуся с невежественным врачом.

(65) Рассказывают, что один такой врач поселился в некоем городе. Случилось, что дочь правителя этого города заболела и один мудрый слепой врач назначил лечить ее папоротником. Был призван тот чужой врач, чтобы отделить смертоносную оболочку папоротника. А он, не зная растения, принял за сердцевину оболочку и дал пить женщине. Она, выпив это и заболев дизентерией, умерла. А невежественного врача заставили отведать этого питья, и он, выпив, умер.

(66) Так будет с тем, кто делает и говорит то, чего не знает».

Тут первый повар, встав, сказал: «Слушайте мои слова, о воины, ибо я угадываю мысли и мне ясно, что Ихнилат хитер и гадок. Ведь говорят, что если у кого-нибудь левый глаз меньше по величине и неподвижен, а брови расходятся между собой и если при ходьбе он наклоняет голову, то такой — клеветник и самый скверный. Мы же видим, что этот ничтожный как раз таков».

Ихнилат, возразив, сказал: «Все мы под небом и никто из нас не преступает через него, а тот, кто так говорит, считает себя мудрым. Если, как говорят, „душевные силы соответствуют качествам тела“,[55] почему должно наказывать совершающих насилие или раздавать награды порядочным? Мне кажется, о неразумный, что не видеть в своем глазу бревна, а замечать в глазу своего ближнего сучок[56] — значит уподобиться неразумной женщине, с которой вот что случилось.

(67) Рассказывают, что две женщины и мужчина, убежав из плена, нагишом собирали дрова. Одна из них, найдя какой-то лоскут, прикрыла им свой срам. И, обратившись к другой женщине, сказала: „Не стыдно ли тебе ходить нагой?“. А мужчина сказал ей: „Ты перестала, неразумная, видеть собственную наготу и бранишь за нее другую“.

(68) Вот таков и ты, первый повар. Ты вылез и, имея на теле вонючие язвы, на себя не посмотрел. А ведь ты дерзаешь быть при царе и готовить ему пищу».

Услышав это, первый повар раскаялся в том, что он сказал, и заплакал. А лев, узнав от кого-то сказанное, выгнал его.

(69) И было записано происшедшее на суде, и опять Ихнилат был заключен. К нему явился какой-то его друг и сообщил о смерти Стефанита, чем он был весьма опечален. Горько заплакав, он сказал: «Чего ради радоваться жизни мне, лишенному друга, любящего и благорасположенного? Ведь прекрасно выразился сказавший: во время испытаний отовсюду стекаются беды».[57]

(70) Затем Ихнилат вновь предстал пред судом, и, видя его, военачальник сказал: «Я знал, о Ихнилат дела твои, и я не перестаю сомневаться в тебе. И если бы не было милосердие царя велико и беспредельно, он не позволил бы тебе жить до сих пор».

Ихнилат сказал: «Если велико и бесконечно его милосердие, то твоя жестокость и твое безрассудство неописуемы. Я вижу, что ты раб своих желаний и хочешь расправиться со мной до вынесения смертного приговора. Но я не укоряю тебя за твое поведение. Ибо всегда подлецы противопоставляют себя порядочным».

Судья, возразив, сказал: «Правителям следует быть прямодушными и порицать и укорять разнузданных. Но я уверяю тебя, о Ихнилат, лучше быть наказанным здесь, чем в будущей жизни, и исповедать истину».

Ихнилат, возразив, сказал: «Правильно. Во всем разумно предпочитать вечное преходящему. Но я неповинен в злодеянии и не следует мне становиться вашим сообщником в пролитии моей крови. Ибо если осуждающий Другого считается бессовестным, насколько хуже тот, кто осуждает самого себя. Смотрите, как бы вам не раскаяться, ведь раскаивающийся не получает выгоды, и как бы с вами не случилось подобное тому, что было с говорившим о том, чего он не знал, и свидетельствовавшим о том, чего он не видел.

(71) Рассказывают, что некий сокольничий влюбился в жену своего господина. Она же не отдалась ему. А он, рассердившись на нее за это, поймал двух сорок и выучил говорить на персидском языке одну