Волчонок (сборник) - Александра Анненская

Расставшись со своим учителем, он ходил такой грустный и унылый, что Петр Степанович заметил это и спросил:

– Что ты, здоров ли, Илья? Чего ты так хмуришься?

– Ничего, – нехотя отвечал мальчик.

Илюше почему-то стыдно было говорить о своих занятиях, почему-то казалось, что всякий осмеет их, найдет неприличными для него. Особенно хозяину, представлявшемуся ему таким серьезным и неприступным, он не решался высказывать своих желаний и огорчений. «Заругает», – почему-то мысленно решил он, хотя до сих пор не слыхал от Петра Степановича ни одного бранного слова. И он молча переносил свое горе, только хмурился, ломая себе голову над каким-нибудь непонятным словом или трудным вычислением, хмурился до того, что один раз Петр Степанович смеясь заметил ему:

– А тебя, кстати, прозывали волчонком. Ты и вправду так сердито глядишь, точно собираешься в лес убежать.

«Хорошо ему говорить: „волчонок“, – думал про себя Илюша. – Он, небось, все знает, все понимает, а мне и поучиться не у кого».

На все лето Петр Степанович уехал в деревню к своим родственникам, оставив и квартиру, и Илюшу на попечении Архипа. Для мальчика началось привольное житье. Он чувствовал себя вполне свободным человеком и воспользовался этой свободой, чтобы в первый же день навестить своего учителя. Оказалось, что Антоша занят только днем, а по вечерам готов продолжать уроки. И вот Илюша, выпросив у Архипа часть денег, данных Петром Степановичем на его прокормление, накупил себе у букиниста книг и аккуратно каждый день после обеда являлся учиться. Антоша встречал его всегда с удовольствием; и учитель, и ученик были равно прилежны и часто незаметно проводили за книгами часа три-четыре.

За лето Илюша сделал большие успехи, он стал совершенно хорошо читать, очень порядочно писал и сильно подвинулся в счете. Вместе с тем возросла и его любознательность, когда он увидел, что в книгах пишут не только сказки про царей Салтанов да про Иванушек-дурачков, что из книг можно узнать, как живут люди за тысячи верст от нас и как жили за тысячу лет прежде нас, откуда берутся дождь и снег и отчего днем светло, а ночью темно. Он еще больше пристрастился к чтению, еще больше сердился на разные трудные словечки, мешавшие ему вполне понимать смысл читаемого.

В занятиях время летело для него незаметно; три месяца прошли необыкновенно быстро, и он очень удивился, когда один раз Архип встретил его словами:

– Радуйся, Илюша, твой барин письмо прислал, завтра сам будет!

Илюша и не подумал радоваться при этом известии. Барин приедет! Значит, ему опять придется распрощаться, и может быть, навсегда, с уроками Антоши. Грустно понурил мальчик голову.

– Да чего же это ты нос-то повесил? – обратился к нему Архип. – Тебе ли не житье у барина? Кажется, должен бы денно и нощно молить Бога за такого благодетеля, а ты – на, три месяца его не видал, а не рад, что он приедет!.. Чудной ты, право, как на тебя посмотреть!

Илюша и сам понимал, что Петр Степанович сделал ему большое добро, приютив его у себя, что за это добро он должен быть ему благодарным, должен любить его… Он и в самом деле любил его, но все-таки радоваться его приезду никак не мог, никак не мог не считать этот приезд помехой, неприятностью для себя.

На другой день, только что Илюша по приказанию Архипа тщательно убрал комнаты и вскипятил самовар, как раздался звонок, и в переднюю вошел Петр Степанович с небольшим дорожным чемоданом в руках и в сопровождении очень молодого человека, до того разительно на него похожего, что их сразу можно было признать за братьев.

Петр Степанович ласково поздоровался с Илюшей и затем, подведя его к своему спутнику, сказал шутливым тоном:

– Вот, Сергей, рекомендую тебе – мой сожитель и единственный слуга Илья Павлович, по прозванию «Волчонок».

Сергей Степанович с комической важностью раскланялся перед Илюшей, и затем оба брата уселись пить чай, весело разговаривая и не обращая больше внимания на своего маленького слугу.

Глава VIII

Сергей Степанович поселился у брата. Это был еще очень молодой человек, только что окончивший курс в гимназии и приехавший в Петербург, чтобы завершить свое образование в университете. Как по наружности он был похож на брата, так по характеру представлял резкую противоположность с ним. Насколько Петр Степанович был спокоен, молчалив, поглощен своими учеными трудами, настолько Сергей Степанович был, напротив, весел, подвижен, суетлив.

С его приездом жизнь в маленьких комнатках пошла совсем иначе. Молчание, постоянно царившее там, было нарушено. Рано утром громкое пение будило Петра Степановича и Илюшу; затем начинался смех, бесконечная болтовня, умолкавшая только на те часы, которые Сергей Степанович проводил в университете, а это случалось далеко не каждый день, так как веселый юноша находил, что профессора университета «тянут ужасно скучную канитель», что слушать все их лекции «невозможная тоска». Ему было гораздо приятнее просто гулять по улицам или, сидя дома, просматривать какую-нибудь книжку журнала и приставать к Илюше, серьезный, несколько сумрачный вид которого казался ему крайне забавным.

Илюше новый барин с первого взгляда не понравился. Перемена, внесенная им в их тихую жизнь, была не по нутру мальчику. Петр Степанович отталкивал его своей сдержанностью и наружной холодностью; но с этим болтливым веселым барином, вечно готовым подсмеяться и выкинуть какую-нибудь штуку, он еще меньше мог сойтись. От него он еще старательнее прятал свои книги и тетради и уж ему-то ни за что бы не решился заикнуться о своих занятиях.

А между тем продолжать эти занятия тайком было при Сергее Степановиче гораздо труднее, чем без него. Когда он был дома – а у него не было строгого распределения времени, – он беспрестанно или выходил под каким-нибудь предлогом к Илюше в кухню, или подзывал его к себе. Мальчик попробовал спасаться в дворницкую, но это оказалось неудачным: Архип находил, что порядочный лакей не смеет уходить из барской квартиры, и читал ему длинные наставления о том, какой он неблагодарный, не чувствует делаемых ему благодеяний, не старается заплатить за них услужливостью и усердием. Слушать эти наставления было еще неприятнее, чем выносить шутки и насмешки Сергея Степановича, и Илюша, скрепя сердце и тщательно запрятав книжку за пазуху, возвращался домой.

Между тем, раз проснувшаяся любознательность не давала мальчику покоя. Он решился как-то обратиться с одним из волновавших его вопросов к Сергею Степановичу.

– Барин, – спросил он у него, растапливая печку, – а отчего это дым тянет в трубу?

Сергей принял торжественный, важный вид.

– Это, друг мой, – проговорил он, – есть стремление вещества парить горе[9]… Понял?

– Ничего не понял, – с печальным недоумением отвечал Илюша.

– Ну, и не надо! – рассмеялся Сергей. – Знай себе клади побольше растопок, чтобы дрова скорей разгорались, а исследовать законы природы, узнавать причины вещей – не твоего ума дело.

Илюша вздохнул и замолчал.

«От него толку не добьешься!» – подумалось ему, и еще сильнее захотелось ему повидать Антошу, который никогда над ним не смеялся, который или отвечал на его вопросы ясным, удобопонятным объяснением, или говорил ему: «Этого я сам не знаю. Вот получу деньги, поищу такую книжку, где об этом написано, тогда и тебе расскажу».

Долго боролся мальчик со своим желанием побывать у Антоши, но, наконец, не выдержал. Случилось как-то, что Петр Степанович тотчас после обеда ушел куда-то вместе с братом на весь вечер. Илюша воспользовался этим, и, как только они вышли за ворота, он схватил фуражку, кое-как набросил на себя свое пальтишко и пустился со всех ног бежать к своему учителю.

Путь предстоял ему неблизкий, но это не смущало его: он часть дороги сделал бегом и явился в квартиру Антоши усталый, запыхавшийся, но сияющий радостью. Часа три-четыре прошло незаметно в занятиях, и на обратном пути Илюше пришлось опять-таки сильно спешить. Он пришел за несколько минут до своих господ, и никто не узнал об его отлучке.

Это ободрило мальчика, и он стал повторять свои путешествия к учителю. Сначала он уходил только тогда, когда господ не было дома; но так как это случалось нечасто, то он вздумал устроиться иначе. Наскоро пообедав и даже не убрав посуды, он тотчас же уходил и возвращался домой часу в одиннадцатом. Петр Степанович, вероятно, не обратил бы внимания на эти отлучки, но Сергей Степанович очень скоро заметил их.

– Что это такое? Уже десять часов, а самовар не поставлен и Илюшки нет дома! – ворчал он. – Однако хорош у тебя слуга, – говорил он брату, – убегает без спросу Бог весть куда и делать ничего не хочет! Посуда после обеда не вымыта, калоши свои я ему давеча велел вычистить, а они и до сих пор в грязи стоят.

– Ну, ведь он еще ребенок, – защищал Илюшу Петр Степанович, – верно, заигрался с товарищами да и забыл.