Литературная Газета 6459 ( № 16 2014) - Литературка Литературная Газета

Колокольный звон!

КРЕСТ

Крест нательный ты с детства несла,

Он смиренным даётся по силе,

Крест, которым по жизни прошла,

Встанет в ноги твои на могиле.

И отец крест такой же пронёс...

Их в землице одной положили –

Мать, отца – между трав и берёз

На заветной, на общей могиле.

И бреду я, себя уж не зная,

А дорога пропала за мной –

Заросла, как могила родная,

Замело и весь путь остальной...

* * *

Исповедуйтесь детям своим

И прощенья просите у них,

может быть, только этим одним

вы спасёте себя и родных.

И, покорные общей судьбе,

Вы, как сказку, – уже о себе –

Хоть однажды расскажете им[?]

Исповедуйтесь детям своим.

* * *

Лето пахнет туманом, грибницей – гроза

И нахлынувшей терпкою в поле теплынью,

Гром грохочущий – горькой полынью,

Даль в зарницах не прячет слепые глаза.

Скоро осень...

К подошвам прилипшая глина,

Застревает то правый, то левый сапог,

И всё слаще и слаще лесная калина

Потаённых, дремучих, болотных дорог.. 

* * *

Наши скорби и наши болезни

нас от гибели могут спасти –

для души ничего нет полезней,

чем безропотно крест свой нести.

Наши горести, беды, печали,

чтоб смирить нашу душу и плоть,

посылает нам скорби вначале

и любовь посылает Господь.

ГОРЕЧЬ

В своей ли живу я Отчизне,

И есть ли она у меня?!

Я умер для будущей жизни –

Потомок вчерашнего дня.

Во времени происходящем

Не мой ли теряется след?..

Душа, ты жила настоящим,

Которого больше уж нет.

И что мне осталось от жизни?

И есть ли она у меня?

В земной и небесной Отчизне

Моя проживает родня!

* * *

Земля лежит во прахе.

Братская могила...

О, сколько ты одна в себе похоронила!

И нет тому числа,

и нет конца и края.

Всё кружит в космосе

планета голубая.

И кружит Родина, и мой родимый дом...

Земля уже не спит в сиянье голубом.

СНЫ

Снятся сны, чтобы мира не видеть

И не думать о прежнем своём,

Жизни прожитой всё ж не обидеть

Тем, что стала она забытьём.

И по тонким движениям сна

Ощутить её всё же своею,

Чтоб уже не казалась она

Кем-то прожитою и ничьею.

Лес, и речка, и в небе звезда –

Всё, что было моею судьбою,

Не забудут тебя никогда –

Всё, что было когда-то тобою...

* * *

Ослаби, остави, прости

Мои прегрешения, Боже,

Душа моя сбилась с пути,

Она заблудилась, похоже.

Она уж не помнит себя –

Так жизнью земною забылась,

Живёт, никого не любя,

И в плоть мою в страхе забилась!

Забыла, какою была,

Когда только жить начинала,

Когда-то на свете жила

И даже об этом не знала!..

* * *

Пахнет лес листвою прелой,

Вновь опавшею листвой,

Летней пылью дождевой!

Свежескошенной травой,

И травой заиндевелой...

Гулкой тучей грозовой!

ПЛАТОК

Как диковинный яркий цветок,

Распустился по ветру платок!

Прядь волос, золотой завиток –

И лицо просияло девичье,

Я поймал его – вот он в руках,

Чистым полем и небом пропах, –

Это тёплое гнёздышко птичье!

* * *

Поздней осенью в доме темно,

В лёгкой дымке тумана – окно,

И смеркается, словно светает,

Там, в лесу, где листва облетает.

И летящие листья поврозь

Обнажают пространство насквозь,

3а которым пустые деревья,

А за ними – дорога, деревня.

И у крайней я вижу избы –

Вьётся первый дымок из трубы...

Теги: Современная поэзия

Эпидемия в палате № 6

Алла Боссарт. Холера: Роман, повести. - М.: Центрполиграф, 2014. – 319 с. – 2500 экз.

Смотрю я иной раз на количество издаваемых нынче книг, и – тоска берёт. Это же сколько леса сгубили! Особенно жаль, если зазря. Графоману-то, ему что: издал книжку и ходит довольный, а дерева уже не вернуть. А ведь и грубая кора его, и нежное шелестение листвы гораздо более живые и настоящие, чем тонны зачем-то написанной и изданной чепухи.

Как вот, например, "Холера" Аллы Боссарт. Милая такая книжечка, на обложке унитаз в виде ракеты (можно предположить, какое топливо там используется) устремляется в небо. Открываем, читаем: « Допустим, у интеллигентного мужчины тридцати девяти лет, с высшим образованием, холостого жизнелюба – страшнейший понос». Ну, думаю, ладно, с кем не бывает, понос так понос. Читаю дальше, надеясь, что, когда диарейный процесс у главного героя закончится, то начнётся наконец какое-то повествование. Вы не поверите: дальше ничего не начинается – практически весь роман про это. Герой попадает в инфекционное отделение, потом у него якобы обнаруживают холерный вибрион и больницу закрывают на карантин. При этом запрещают пользоваться туалетом. И дальше автор с упоением описывает, как продукты жизнедеятельности больных транспортируются из больницы: «[?] В палаты поставили двойные контейнеры на колёсиках, типа мусорных, кубов на двести, и ящики с хлоркой. В контейнеры неуравновешенные желудочно мужики сваливали из суден продукты своей жизнедеятельности и засыпали хлоркой. Два раза в неделю, во вторник и пятницу, приезжал просто-напросто золотарь, дежурным больным выдавали специальные робы, те выносили параши с чёрного хода во двор, и золотарь <…> откачивал всё это хозяйство в цистерну. Предполагалось, что дерьмо впоследствии уничтожается с помощью негашёной извести, а робы стерилизуются ».

Весьма, весьма познавательно. И главное, очень уж достоверно, – вещь, похоже, автобиографическая. Что интересно, все основные персонажи этой мистерии поноса почему-то евреи – может, подобное недержание – национальная особенность… А редкие русские – непременно пьяницы. Хотя если разобраться – пьянство в данном контексте всё-таки лучше диареи, благороднее, что ли. Потому как происходит оно чаще всего от душевной драмы и не столь физиологично, как у героев инфекционки. Кстати, между приступами они ещё умудряются вести интеллектуальные беседы – об устройстве мира, о том, как плохо живётся в России, даже о Льве Толстом. В общем, интеллигенты – они и есть интеллигенты.

Ну какой всё-таки примитивный критик пошёл – ничегошеньки не понимает! Ни про то, что инфекционное отделение – это метафора нашего невыносимого дурно пахнущего мира (читай – России), откуда невозможно вырваться, где царствуют тупые санитары-каратели (читай – власть), ни про всяческие аллюзии (главврач-то в итоге сам оказался в злосчастном отделении, прямо «Палата № 6», ни больше ни меньше). Автор вообще неравнодушна к трём нашим классикам: к Пушкину, к Толстому и к Чехову. Повести, следующие за романом, называются прелестно – «Повести Зайцева». Одна из этих повестей – «Колода № 6», правда, там не про врача, а про гробовщика, и никакой трагедии, сплошной стёб. Один из персонажей романа исследует биографию Льва Толстого и связывает его решение об уходе из Ясной Поляны с белой горячкой, наступившей в результате беспробудного многолетнего пьянства.

Диарейная тема наводит на мысли о застарелых детских комплексах автора, однако пусть этим занимается психиатрия. Нас интересует другое. Возможно, диарея героев «Холеры» есть продолжение словесной диареи самого рассказчика. Рецепт выздоровления только один: молчание. Долгое и вдумчивое, такое, чтобы наступил окончательный словесный запор (перенимаю образный ряд автора).

Любопытны высказывания критиков, приведённые в начале книги. Вот что пишет Дмитрий Быков: « Боссарт, уверен я, писала свой парафраз «Чумы» Камю на современном русском материале ради тех метафизических, метафорических и сатирических возможностей, которые открывает тема. А вылился её фирменный горько-солёный гротеск в реализм такой силы и точности, что у читателя волосы дыбом встают ». Да, действительно встают дыбом, Дмитрий Львович, только не от гротеска и не от сатирических возможностей, открывающихся благодаря теме тотального поноса, а совсем от другого. От того, сколько потрачено драгоценного времени на написание оного произведения, а главное – зачем? Вот он – самый важный вопрос. Зачем это написано и зачем издано? Неужели чтобы получить какую-нибудь премию? Очень может быть. Тем более что многие из них даются авторам не за талант, а за обильное обливание помоями и иными продуктами жизнедеятельности страны, в которой они живут и от которой получают эти самые премии.