Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн - Николай Крюков

Больше всего о характере народа могут рассказать его обряды, традиции, фольклор. Переселенцы с Оки и Клязьмы из настрадавшихся от монгольского ига районов Залесской Руси переживали и тоску по родной стороне, и тяжесть иноземного гнета, и мечту о сказочном герое-освободителе. Не случайно самым популярным былинным героем в Карелии становится Илья Муромец: «Илья Муромец и Калин-царь» – былина об отражении татар от Киева, «Илья Муромец и Соловей-разбойник», «Сказание о Батыевом нашествии», былины о борьбе Ильи Муромца с Идолищем Поганым, Сокольником и др.

Сбором материалов народного творчества занялись энтузиасты еще в середине XIX в. Правомерно считалось, что именно в Карелии – в Онежье, – а не в центральной полосе России сохранились в первозданных образах богатства русской эпической поэзии. После революции эта работу продолжили специальные фольклорные экспедиции Государственной академии художественных наук.

В селениях у Онежского озера было собрано более тридцати – больше, чем где бы то ни было, – вариантов былин об Илье Муромце29. Неужели сказание об Илье Муромце родилось под пером киевских средневековых писцов? Знать о Карачарове мог только выходец из муромских мест!

Таким образом, можно сделать вывод, что мурмане – собирательный образ о людях с Владимирщины и ближайших регионов, ассоциирующийся с Муромом и его былинным героем Ильей Муромцем. С течением времени этот образ сужается до местности, связанной только с названием Муромский, – Муромский поселок, речка Муромка, озеро Муромское. Признать в жителях какого-то одного поселка некогда, по слухам, консолидированную силу, летописец XV в. не мог. Поэтому для него мурмане – шведы. К его времени (на самом деле гораздо раньше) между норвежцами, англичанами и русскими в Карелии устанавливаются более-менее устойчивые торговые связи. Тогда могло казаться, что норманны заселили Кольский полуостров раньше русских и оттуда приезжали торговать на Северную Двину. Этим можно объяснить и его стремление «прописать» мурман-норманнов в библейской истории, внушить читателям мысль о их древнем происхождении по соседству с новгородцами. И в настоящее время эта идея сознательно или по незнанию, но активно поддерживается. В массовых средствах информации, особенно в Интернете, мурмане преподносятся обязательно как норманны. Незря говорят: память избирательна. Особенно прискорбно это осознавать по отношению к собственной истории, когда везде и во всем навязывается этот самый норманнский след.

Глава 5

Великий «варяжский» путь в греки через Оковский лес

Четвертый путь – самый «любимый» норманистами всех мастей. Считается, что путь «из варяг в греки» через Новгород и Киев скандинавы освоили еще чуть ли не с античных времен. Они исследовали все местные русские речушки и систему волоков Валдайской возвышенности, оставили по себе память в порожистых ухабах Днепровской излучины, археологических артефактах могильных комплексов, в номенклатуре ономастики киевской знати, так как сами являлись ее частью как родной по крови.

Наиболее полно подобную версию изложил Н.М. Карамзин в своей «Истории…». Схематично она выглядит следующим образом. Призвание новгородцами варягов послужило основанием первого устава государственного, то есть монархического в России. Вместе с князьями варяжскими пришло много независимых варягов. Они не признавали славянских князей государями, считая себе равными, товарищами. Ибо они шли в Россию властвовать, а не подчиняться. Сии варяги стали первыми чиновниками, знаменитейшими воинами и гражданами, составили отборную дружину и верховный совет. С ними государь делился властью.

Варягам Рюрик раздавал города и волости, коими они владели на условиях поместной системы. И те же уделы переходили их детям. Варяги российские уже в IX–X вв. могли иметь законы писаные, какие варяги имели в своем древнем отечестве, Скандинавии, употребляя рунические письма.

Варяги были наставниками наших предков в искусстве войны. Славяне стали ходить строем, заимели собственную конницу, сторожевые отряды, стали носить тяжелые латы, обручи, высокие шлемы.

Славяне, мужественные на суше, заимствовали от варягов искусство мореплавания и торговли. Первые сведения о древнем купечестве относятся ко времени варяжских князей и их договоров с греками. Сосредоточием торговли был Новгород. Со времен Рюриковых здесь поселилось много варягов, деятельных в морском грабеже и купечестве. В Новгороде собирались норвежские и другие купцы, где они закупали завезенные из Царьграда товары. Вероятно, великие князья и сами, следуя примеру скандинавских владетелей, участвовали в выгодах народной торговли: плавали в те же северные страны к скандинавам, но чаще всего по весне в Царьград30.

Для кого-то эти положения Карамзина о варягах могут показаться устаревшими, давно раскритикованными. Но это только так кажется. В разных вариациях они повторяются современными норманистами и сегодня. Главным источником для всех остается все та же начальная часть Лаврентьевской летописи. Ее правильное толкование дает пищу к размышлениям о начале государственности на Руси, а еще точнее, представление летописца о святости Русской земли, полученной от «апостолов греческих».

Еще раз вернемся к летописи. В процитированном выше отрывке были опущены несколько предложений. После слов «святой Андрей, брат Петра» следует: «Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, он узнал, что недалеко от Корсуни устье Днепра, и захотел отправиться в Рим и проплыл в устье Днепровское и оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: “Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать божия, будет великий город и воздвигнет Бог много церквей”. И взошел на горы эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии возник Киев…»31

Вчитаемся еще в эти строки: «Говорит Георгий (Амартол) в своем летописании: “Каждый народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие закона, принимают как предание отцов”». Далее автор летописного свода перечисляет обычаи сирийцев, бактриан, индийцев, гилий, амазонок и прочих народов. Одни, пишет он, не занимаются ни любодеянием, ни прелюбодеянием, не крадут и не клевещут. Другие не едят мяса, не пьют вина и не творят блуда. Третьи – «убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры». Еще есть народы, где жены пашут и созидают храмы, «мужские деяния совершают, но и любви предаются, сколько хотят». Амазонки не имеют мужей, но, как бессловесный скот, однажды в году сочетаются с окрестными мужчинами. Мальчиков при рождении убивают. А половцы «…кровь проливают и даже хвалятся этим, едят мертвечину и всякую нечистоту – хомяков и сусликов, и берут своих мачех и ятровей…».

После этих слов наш летописец делает заключение: «Мы же христиане всех стран, где веруют во святую Троицу и в единое крещение и исповедуют единую веру, имеем единый закон, поскольку мы крестились во Христа и во Христа облеклись»32. То есть подразумевается вывод: каждый народ имеет свой закон. Но их законы и обычаи неправильные, тогда как христиане имеют единый и правильный для всех закон. Почему? Потому, что «крестились во Христа». А мы, славяне, – христиане – тоже имеем один и единый для всех закон. Потому, что святой Андрей благословил славян. Он по дороге из Синопа в Рим остановился в Корсуни и узнал, «что недалеко от Корсуни есть устье Днепра». И самое главное: «И случилось так»!.. Как бы нечаянно, непроизвольно святой Андрей пришел, увидел горы и благословил их. И сказал: «Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать божия, будет великий город и воздвигнет Бог много церквей».

Получается, все, ради чего затевалось описание пути «из варяг в греки» и других маршрутов, показывающих связь славян со странами внешнего мира, прослеживается в логической цепочке размышлений монаха Киево-Печерского монастыря с одной целью: доказать, что народ русский имеет правильные законы, ибо народ русский получил благословение от самого святого апостола Андрея.

Но и это еще не все. Проследим дальше за рассуждениями древнего автора. Путь «из варяг в греки» существовал, «когда же поляне жили отдельно по горам этим…», то есть в какие-то далекие времена, когда поляне «жили отдельно». Тогда, собственно, когда они жили отдельно, и существовала необходимость в этом пути: «в греки» и «в варяги». А вот когда поляне стали жить с другими единоплеменными народами в единстве и по законам Христа, тогда отпала и сама потребность в «транзитном общении».

Если принять во внимание время написания начальной летописи, а ее последняя запись заканчивается 1037 г., то получается, за минусом возраста летописца, к началу XI в. водного пути из Балтики в Черное море уже не было. А весь смысл его существования заключался в том, чтобы доказать одну единственную истину: путь «из варяг в греки» был необходим для пришествия святого Андрея на горы киевские и благословения им Руси.