Я – твой сон - Евгения Грановская

Георгий Александрович Лисицын нервно прохаживался возле машины. Время от времени он вскидывал руку и смотрел на часы, потом разворачивался и шел в другую сторону: десять метров туда – десять обратно. На очередном повороте он чуть сбился с твердой почвы и ступил ногой в грязную, поросшую травой жижу.

– Твою мать! – выругался Лис, поднимая ногу и со злостью разглядывая промокший ботинок из светло-коричневой итальянской кожи. – Не мог найти место почище?

– Босс, вы же сами сказали – безлюдное место, – лениво отозвался водитель и телохранитель Лисицына, широкоплечий кряжистый парень по кличке Кривой. – А здесь безлюдно.

– Ты бы меня еще в болото загнал, – проворчал Лис.

Он хотел добавить еще пару крепких слов, но тут откуда-то из глубины леса донесся тоскливый вой. Он длился секунд пять, а потом оборвался.

Лис и Кривой настороженно прислушались.

– Что это было? – спросил Лисицын, почему-то понизив голос.

– Похоже на собаку, – так же негромко ответил Кривой.

– Собака в лесу?

Кривой рассеянно пожал плечами:

– Может, одичавшая?

– Зараза, – Лисицын яростно сплюнул. – Как дрелью в душу!

– Да. Неприятно, – согласился Кривой. Он посмотрел в сторону леса и слегка поежился.

Лис снова принялся расхаживать возле машины. Но вскоре остановился, посмотрел в сторону черного влажного леса, как минуту назад Кривой, и задумчиво проговорил:

– Нехорошо как-то на душе. Муторно. Да еще собака эта…

Кривой не нашелся, что ответить, лишь пожал плечами. Лис поскреб ногтями изрытую шрамами щеку и вздохнул.

– Вот если подумать… Сколько человек отправил на тот свет, а теперь менжуюсь. Старею я, что ли? А? Как думаешь, Кривой?

– Просто Соболь – ваш бывший кореш, – сказал в ответ телохранитель. – Вы же с ним вместе начинали. Вот и свербит на душе. Мы же не звери.

И вновь короткий тоскливый вой заставил Лиса и его телохранителя вздрогнуть.

– Ты смотри! – поморщился Лисицын. – Опять воет. Теперь где-то совсем недалеко, а, Кривой?

– Да, – ответил Кривой, – вроде ближе. До этого вой был оттуда… – Он показал рукой на север. – Со стороны заброшенной шахты. А теперь вон оттуда… – он махнул в южном направлении.

– Чертовщина какая-то, – прохрипел Лис. – Как она так быстро туда перебежала?

– Может, это другая? – предположил Кривой.

– Может быть.

Лисицын снова задумался. Теперь на душе у него было не просто муторно, а тоскливо, появилось что-то похожее на скверное предчувствие. С чего бы вдруг?

Он представлял себе Соболя в луже крови, но эта картинка не доставляла ему ни радости, ни удовлетворения. Порыв северного ветра заставил Лиса поежиться, прошуршал по траве и листве деревьев, пробуждая сонм тихих, несуществующих голосов.

– ТЕБЕ НЕ В ЧЕМ СЕБЯ ВИНИТЬ, ЛИС. ЭТОТ УПОРОТЫЙ ДЯТЕЛ САМ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ. САМ РЕШИЛ ЖИТЬ НЕ ПО ПОНЯТИЯМ! А КТО ЖИВЕТ НЕ ПО ПОНЯТИЯМ, ТОТ РАНО ИЛИ ПОЗДНО СДОХНЕТ.

Лисицын нахмурился и подозрительно посмотрел на кроны деревьев. Потом вздохнул и предположил вслух:

– Может, с ним еще раз покалякать?

– Не поможет, сами знаете, – резонно возразил Кривой. – Соболь упертый.

– Упертый, – согласился Лис. – Но ведь не дурак. И жить любит.

Новый порыв ветра качнул кроны деревьев.

– ЛИБО ТЫ ЕГО – ЛИБО ОН ТЕБЯ! НЕ СДОХНЕТ ОН – СДОХНЕШЬ ТЫ!

Лисицын вздрогнул и посмотрел на Кривого.

– Что ты сказал?

– Я? – телохранитель приподнял ломкую бровь. – Ничего. А что до Соболя, так он сам виноват. Живет не по понятиям. А кто живет не по понятиям…

ТОТ ДОЛЖЕН СДОХНУТЬ!

– Вы же сами мне много раз это говорили, босс.

Лис странным взглядом посмотрел в широкое, чуть скошенное на один бок (последствия давней травмы) лицо Кривого.

– Верно, – угрюмо кивнул Лис. – Говорил. Ладно. Позвони этому загашенному. Где он до сих пор шляется?

– Да вон он! Уже едет!

Лис уже и сам увидел. Светлая «Тойота» вынырнула из-за деревьев и, подрагивая и подскакивая на кочках и буераках, подъехала к «бэхе». Мотор «Тойоты» умолк, дверца открылась, и из салона торопливо и неуклюже выбрался Еременко.

– Прошу прощения, Георгий Александрович, не смог вырваться раньше, – виновато сказал лысый помощник и поправил пальцем очки.

Лисицын смерил его холодным взглядом.

– Ладно, фраер, не высекай. Быстро все порешаем. Кривой, бабло!

Телохранитель кивнул, подошел к «бэхе», открыл дверцу и достал с заднего сиденья небольшой кейс. Подошел к Еременко и протянул кейс ему. При взгляде на кейс глаза лысого помощника блеснули алчным светом. (Или это луч заходящего солнца отскочил бликом от холодных стекол его очков.)

– Сколько здесь? – спросил Еременко, принимая кейс.

– Ровно столько, сколько ты просил, – жестко сказал Лис. – Ни баксом меньше.

Еременко взял кейс, щелкнул замочками и приоткрыл его. Потом облизнул пересохшие от волнения губы и снова защелкнул кейс. Посмотрел на Лисицына.

– Ну? – спросил тот.

– Соболев посылает меня в командировку, уладить кое-какие дела по бизнесу. Меня здесь не будет пару-тройку дней. Но когда вернусь… Я все сделаю, как мы договаривались.

– Имей в виду, – сухо пригрозил Лисицын, – если кому проговоришься, отправишься вслед за ним. Но подыхать будешь долго и мучительно. Я тебе это гарантирую.

– Что вы, – Еременко напряженно улыбнулся. – Уговор есть уговор.

– Мы уедем первыми, ты посиди здесь минут двадцать. Кривой, поехали! А то меня уже с души воротит от этого леса.

Лис и его телохранитель забрались в «бэху». Еременко посмотрел, как их машина отъезжает, как набирает ход, подпрыгивая на рытвинах и кочках. Когда «бэха» скрылась за деревьями, он перевел взгляд на кейс, который держал в руках. Губы его изогнулись в улыбку, но длилось это недолго – где-то в лесу завыл зверь, протяжно, тоскливо и яростно, и на последнем нисходящем звуке вой этот слился с тихим завыванием холодного ветра и шорохом листьев.

От неожиданности лысый помощник едва не выронил кейс. Он стиснул пластиковую ручку побелевшими от напряжения пальцами, быстро подбежал к своей «Тойоте». Открыл дверцу, ввалился на сиденье, захлопнул дверцу и торопливо заблокировал ее. Потом откинулся на спинку сиденья и шумно перевел дух.

Ему вдруг стало стыдно за свою трусость. Подумаешь – какая-то псина завыла! Мало ли их шляется по лесу! На волчий вой точно не похоже. Волки воют по-другому.

Немного успокоившись, Еременко снова посмотрел на кейс, который теперь лежал у него на коленях. И снова не удержался от улыбки. Наконец-то! Он столько лет горбатился на Соболева, а достойное вознаграждение получил от его лютого врага – Лиса.

Ну и черт с ним! Сам виноват!

Еременко облизнул сухие губы и подумал, что сейчас было бы очень уместно выпить. Хотя бы чисто символически. Рюмку водки, больше-то и не надо.

Еременко вздохнул. Он не пил уже четыре года, с тех пор, как вышел из больницы, пережив острый гипертонический криз, вызвавший отек мозга. Врач тогда объяснил ему вполне четко и доходчиво: «Еще несколько рюмок водки – и вы покойник. Выбор за вами».

И Еременко свой выбор сделал. Четыре года. Казалось бы, за это время вполне можно забыть даже вкус алкоголя, однако иногда желание выпить просыпалось в нем с дикой силой. Он гнал от себя эти мысли, но иногда, когда припекало особенно сильно, давал слабину и позволял себе помечтать.

В такие минуты Еременко закрывал глаза и представлял себе, что стоит возле барной стойки. И доброжелательный услужливый бармен с расторопной готовностью подходит к нему и вопросительно заглядывает в лицо.

– Рюмку водки, – произносил Еременко с улыбкой. – И чего-нибудь закусить.

Бармен кивает и исчезает, но почти тотчас же появляется снова и ставит на барную стойку запотевшую рюмку с ледяной водкой и тарелочку с солеными рыжиками. Еременко берет эту рюмку, подносит к губам, пару секунд медлит, чтобы прочувствовать момент, а затем – опрокидывает в рот.

Сейчас – в машине, с кейсом, полным денег, на коленях – ему снова невыносимо захотелось выпить. И перед глазами снова возникла услужливая картинка. Барная стойка, приветливый бармен, рюмка водки… Потом еще одна (праздник же!). После второй рюмки Еременко почувствовал, что пьянеет. Но не остановился и выпил еще две. И зря. В душе что-то засвербило и заныло, прямо как тот безвестный лесной зверь, взявший высокую тоскливую ноту, чтобы растворить ее в гуле холодного ветра и шорохах листвы.

– НЕ ЖАЛЕЙ! – прогудел ветер. – ЗА ЧТО ТЕБЕ ЕГО ЖАЛЕТЬ? РАЗВЕ ОН КОГДА-НИБУДЬ ЗАБОТИЛСЯ О ТЕБЕ?

– Он взял меня на работу, – пробормотал Еременко. – Сделал своим помощником.

– ПОМОЩНИКОМ? – насмешливо прогудел ветер. – ТАК ТЫ ЭТО НАЗЫВАЕШЬ? ОН ЧЕТЫРЕ ГОДА ПОМЫКАЕТ ТОБОЙ. ЗАСТАВЛЯЕТ ДЕЛАТЬ ГРЯЗНУЮ РАБОТУ. ТЫ НЕ ПОМОЩНИК, ТЫ – СЛУГА!

– Это не так, – неуверенно пробормотал Еременко.