Офицерские звезды - Вячеслав Марченко

   - Есть! – лейтенант  вскинул руку к козырьку фуражки и с видом побитой собаки вышел из помещения.

   Он отошел за угол барака и сел на деревянный пожарный ящик с песком. Горечь и обида мрачной волной вновь подкатилась к сердцу, не давая ему возможности спокойно дышать. Он вялыми руками расстегнул воротник гимнастерки и, устало закрыв глаза, откинулся спиной на покосившуюся стену барака. Только сейчас, после мучительного разговора с генералом, он вдруг почувствовал, как какая-то пустота влилась во все его тело, как он смертельно устал, выдохся, а душа его, будто бы улетела куда-то в небеса, не выдержав бешеной перегрузки.

   В таком состоянии он пребывал минут пять, потом  услышал знакомый голос.          

   Владимир открыл глаза – перед ним стоял рядовой Корнев.

   Раздавленный и жалкий вид офицера растопил сердце солдату - в протянутой руке он держал тлеющий окурок раздобытой, видимо, у прибывших на пост водителей.

   - Как нога?- слабым голосом спросил лейтенант, беря из его руки окурок.

   - Заживет…- отозвался Корнев.

   - Ну да, конечно…

   Вяло досасывая сигарету, Владимир огляделся. Метрах в двадцати от него стояли офицеры, они отчего-то тихо смеялись; чуть левее, выстроившись в шеренгу, стояли солдаты, и младший сержант Козлов с журналом в руках, проверял наличие выданного  по «тревоге» оружия, а, метрах в пятнадцати от строя, на валуне, по-прежнему сидел Асхаков. Ловя на себе взгляды своих сослуживцев, он грыз свои грязные ногти и ехидно усмехался. На его физиономии не было ни малейшего осознания своей вины.

   Вдруг скрипнула рядом дверь и чей-то зычный голос скомандовал: «Товарищи офицеры!»

   Скосив глаза влево, Владимир увидел красные генеральские лампасы и поднялся.  Офицеры, топтавшиеся в сторонке, тоже затихли, они дружно повернулись в сторону появившегося в проеме двери генерала и вытянулись в струнку.

   Бросив угрюмый взгляд на напряженно застывших подчиненных, генерал буркнул: «Товарищи офицеры» и прошествовал мимо них в сторону вертолета. Все гуськом потянулись вслед за ним и лейтенант, замыкая шествие, поплелся вслед за свитой. Но, не успев сделать и десяти шагов, как его окликнул сержант Козлов.

   - Товарищ лейтенант, командира части к телефону срочно просит начальник штаба майор Котов.

   - Хорошо,- отозвался в ответ лейтенант,  ускоряя шаг.

   - Товарищ подполковник, разрешите обратиться?- догнав, обратился Владимир к командиру части. 

   - Да.

   - Вас к телефону срочно просит майор Котов.

   - Что там, еще? – лицо подполковника стало напряженным.

   - Я не знаю.

   - Хорошо,- буркнул в ответ подполковник.  Догнав и что-то сказав генералу, он повернул обратно. 

   - Слушаю, Егоров! – войдя в помещение и приложив трубку к уху, представился подполковник, и его лицо стало напряженно-сосредоточенным.

   Солдаты,  вошедшие в помещение складывать оружие, притихли.

   - Что?! Когда?!! – не в силах сдерживать себя, вдруг возбужденно закричал подполковник  в трубку. 

   Тишина в помещении еще более загустела. 

   Спустя минуту, не в силах сдержать ярость, подполковник со злостью швырнул трубку на панель телефона и, опершись руками о край стола, поник головой.

   Стоящая в помещении тишина стала буквально гробовой. А Владимир, глядя на совершенно недвижимую фигуру командира части и его жесткое лицо, с плотно сжатыми губами, понял, что случилось что-то страшное.

   После минутного шокового оцепенения, подполковник вытер ладонью вспотевший лоб, окинул грозным взором застывших солдат и, не проронив ни слова, вышел из помещения.

   Через десять минут, прихватив с собой Асхакова, генерал и офицеры улетели а, еще через час, лейтенант Есипенко получил телефонограмму за подписью командира части, подполковника Егорова, в ней, в частности, говорилось:

   «Сегодня, 14 июля 1977 года, на участке пограничной заставы «Джингарская», рядовой инженерно-саперной роты Кутеев (командир роты старший лейтенант Понамарчук), безнаказанно совершил уход в Китай.

   Приказываю…»

   Ну и дела… - растерянно прошептал Владимир.

   Шли дни.

   Юбилейный 1977 год, проходивший в Пограничных войсках под девизом: «Шестидесятилетию Великого Октября – надежную охрану Государственной границы СССР», ознаменовался в части еще одним побегом солдата, на этот раз с пограничной заставы «Восемнадцатый разъезд».

   Будучи уже снятым с должности и пребывая в тягостном ожидании нового назначения, лейтенант Есипенко в составе резерва части вновь принимал участие в поиске и задержании «славного»  советского пограничника.

   «Это что же происходит?- с недоумением и злостью думал он, прочесывая с группой солдат многокилометровый лес,- солдаты бегут с застав как крысы с тонущего корабля… Что это?  Как понимать побег с его заставы рядового Асхакова: как из ряда вон выходящий случай, или уже как типичный для нашего времени факт? Со всех сторон только и слышишь, что Пограничные войска – это войска особые, элитные, что служат в них лучшие из лучших, а на самом деле, что получается? Кого мы ловим?  От кого мы границу охраняем, и кто ее охраняет?!..»

   Крепко задумался тогда лейтенант.

   Побеги солдат с застав части помогли ему вырваться из плена иллюзий, сняли пелену с его глаз. Он понял, что не все так безоблачно в его «великой» стране и в славных войсках Пограничных, как ему это вдалбливалось в голову на протяжении четырех лет учебы в училище. А еще он понял, что его жизнь перешла в какую-то другую плоскость, и что даже он сам  стал не тем, как был раньше, что он стал другим: более жестким и прямым, способным быть беспощадным и к самому себе и к своим подчиненным.

   А о том, что он должен изменить свое отношение к работе, настойчиво помогали ему понять и коммунисты, начиная с заседания партбюро и заканчивая парткомиссией.

   Под его провалившимися глазами появились круги. Лицо посерело. Он постоянно чувствовал какую-то тупую усталость и ощущение надлома в душе. Он, как мог,  пытался бодрить себя, успокаивать, наивно полагая, что неприятности уже достигли пиковой величины, и скоро он начнет новую жизнь на новом месте с новым подразделением, но он ошибался: маховик машины по его моральному уничтожению еще только набирал обороты.

   На одном из офицерских совещаний, еженедельно проводимых в частях и именуемых: «Читкой приказов», офицерам части был зачитан приказ командующего Пограничными войсками СССР, генерала армии Матросова, в нем раздавались «подарки» офицерам, ответственным за уход Кутеева в Китай. Под горячую руку командующего попал и он - лейтенант Есипенко.

   Когда Владимир  услышал свою фамилию, а его богатое воображение тут же представило, как разбросанные по всей границе страны его однокурсники, друзья и преподаватели в училище слушают сегодня, как он, Володя Есипенко, первым из курса вляпался так, что в приказ командующего Погранвойсками Союза попал, – у него неприятно заныло в желудке. А когда начальник штаба, читая приказ, объявил, что лейтенанту Есипенко  «за слабую индивидуально-воспитательную работу с личным составом» командующим Погранвойсками  СССР объявлен выговор, он совсем сник.

   Владимир понимал, что, помимо партийного взыскания, уже наложенного на него, дисциплинарного взыскания ему не избежать, но чтобы вот так, за самовольную отлучку солдата с поста  получить строгое взыскание от начальника Пограничных войск  страны?!..  Это уж чересчур!

   Слушая приказ командующего и ловя на себе сочувственные взгляды офицеров части, лейтенант стал ощущать, как едкое чувство обиды, злости и досады обжигают ему сердце, все усиливаясь и возрастая.  Теперь он еще отчетливее стал понимать, что связь с той жизнью, без которой он себя раньше не представлял и к которой он так долго стремился, разрушена окончательно, что его мечты и надежды рухнули, а раз так, - решил он, - то ему самое время писать рапорт об увольнении из войск.

   Дождавшись окончания «Читки приказов», Владимир вышел из помещения, достал из своей полевой сумки чистый лист бумаги и, написав рапорт об увольнении из войск, отнес его в 4-е отделение*****.

   Через полчаса он уже сидел в кабинете командира части, подполковника Егорова.

   - Не пори горячку!- сказал он лейтенанту, когда тот доложил о причинах своего решения уволиться из войск. – В жизни каждого офицера бывают дни и часы, когда жить не хочется, так что же, по каждому такому случаю рапорта писать? Если бы все офицеры после своих неудач рапорта писали, то тогда некому было бы границу охранять...

   - Да, но не каждому офицеру после их неудач командующий Погранвойсками страны взыскания объявляет,- попытался Владимир внести ясность в причину написания своего рапорта.