Череп на флаге - Виктор Губарев

— Сохранность форта и его артиллерии обойдется вам в десять тысяч фунтов стерлингов. Кроме того, за свободу обитателей крепости вам придется выложить еще десять тысяч. Наконец, за вас и вашу дочь мы требуем…

— Двадцать тысяч и не шиллингом[19] меньше! — встрял в разговор квартирмейстер.

— Двадцать тысяч? — сэр Генри не поверил своим ушам. — Двадцать тысяч фунтов? Вы в своем уме? Откуда у меня такие деньги?! Обыщите весь форт, проверьте все мои бухгалтерские книги — вы нигде не найдете и половины этой суммы. Уверяю вас, Форт-Джордж — не Лондонский банк. То, что вы требуете, не может быть выполнено… Двадцать тысяч за меня и Кэрол! Невероятно!

— И еще двадцать тысяч — за крепость и ее обитателей, — жестким тоном напомнил губернатору Тейлор.

— Да вы смеетесь, господа, — казалось, возмущению сэра Генри нет предела. — Кэрол, ты слышала?

— Неужели ваша жизнь и жизнь вашей дочери не стоят этих жалких денег? — покачал головой Пит Хилтон. — Ну, вы и скряга, сэр.

— Милейший, — вспыхнул губернатор, задетый за живое, — я не пожалел бы за освобождение моей дочери и ста тысяч фунтов, если бы они у меня были… Кстати, вы знаете, что такое двадцать тысяч? Вы когда-нибудь видели такие деньги?

— Расскажите, расскажите, я с удовольствием послушаю вас, — усмехнулся штурман.

— За двадцать тысяч я бы мог снарядить эскадру из пяти военных судов, — заявил сэр Генри, — и этого вполне хватило бы, чтобы защитить вверенную мне колонию от посягательств таких субъектов, как вы…

— Каких таких субъектов? — взвился квартирмейстер, грохнув кулаком по столу.

От этого дикого крика и стука все невольно вздрогнули, а сэр Генри осекся и, испуганно моргая, застыл с полуоткрытым ртом.

— Каких таких субъектов? — набычившись, повторил свой вопрос Тейлор.

— Таких, как мы, — со спокойной улыбкой ответил за губернатора капитан Брэдли. — Ты что, стал туг на ухо, Дик?

Из глотки квартирмейстера вырвался звук, напоминающий стон раненой гиены.

— Хватит надо мной насмехаться, — взвизгнул он, хватаясь за пистолет. — Всякому терпению бывает предел!

— Беспредельна лишь глупость, — кивнул капитан, отодвигая от себя миску с куриными костями.

То, что должно было случиться в следующий момент, не являлось секретом для компаньонов Брэдли и Тейлора. Наверно, поэтому их действия оказались более стремительными, чем можно было ожидать от людей, весь вечер «нагружавшихся» пуншем и ромом. Едва квартирмейстер сделал попытку извлечь из-за пояса пистолет, как они гурьбой навалились на него с разных сторон и, изрыгая проклятия, заставили его оставить оружие там, где оно находилось.

Кэрол, с ужасом наблюдавшая за этой дикой сценой, больше всего поразило не бешенство Тейлора и даже не дружное вмешательство в конфликт трех других разбойников, а поведение капитана. Он со спокойным видом продолжал сидеть на прежнем месте, словно смертельная угроза, только что исходившая от квартирмейстера, касалось не его, а кого-то другого. Могла ли она знать, что эта невозмутимость, эта нарочитая бесстрастность пиратского лидера объяснялась не столько исключительным мужеством Билли Брэдли, сколько многолетней привычкой. Да, капитан успел привыкнуть к подобного рода вспышкам ярости, которые время от времени охватывали окружавших его психопатов, и перестал реагировать на них — по крайней мере, внешне. Он знал, что, подобно пороху, они затухают так же быстро, как воспламеняются, а шум — обычный спутник этих вспышек — мог испугать кого угодно, только не скитальца морей, давно породнившегося с ревом стихии и грохотом пушек.

Когда Тейлор успокоился и все, кто любезно помог ему в этом, вернулись на свои места, прерванный разговор возобновился, причем, к удивлению Кэрол, на протяжении всего вечера в отношениях между капитаном и квартирмейстером не чувствовалось никакой натянутости или, тем более, враждебности.

— Итак, сэр Генри, вы отказываетесь уплатить нам требуемую сумму? — спросил Брэдли, глядя на губернатора исподлобья.

— Я не отказываюсь, — ответил тот мягко, — я лишь прошу вас трезво рассудить и понять, что у меня нет таких денег. Если вы не верите мне, давайте пригласим сюда купцов компании и бухгалтера, они покажут вам всю документацию, и из нее будет видно, что на сегодняшний день в форте хранится товаров, золотого песка и наличных денег максимум на пятнадцать тысяч.

— Охотно верю, — промолвил капитан, но… мы ведь взрослые люди и отлично понимаем, что к чему. Если бы купцы добросовестно фиксировали в бухгалтерских книгах все те суммы, которые проходят через их руки, торговля давно утратила бы для них свою прибыльность и привлекательность. Наверняка и в Форт-Джордже хранится гораздо больше ценностей, чем учтено в ваших бумагах. Или я не прав?

— Я не могу поручиться за добросовестность всех моих подчиненных, — ответил губернатор уклончиво. — Возможно, что кто-то из них действительно утаил часть денег и товаров, причитающихся компании. Однако мне трудно судить, какова ценность всего того, что не учтено нашим бухгалтером.

— По предварительным оценкам, — сказал Тейлор, — вещи и товары, которые мы обнаружили сегодня в жилых помещениях и на складах, тянут тысячи на две — три, но наличными деньгами взято лишь около восьмисот фунтов.

— Мне думается, джентльмены, мы слегка отклонились от курса, — заявил штурман. — Сколько денег найдено в форте и сколько еще будет найдено в нем завтра — это ли главное? Мы только что назвали сэру Генри размер выкупа, который он должен заплатить нам за себя и мисс Моррис. Теперь его превосходительству надо внятно ответить, когда он сможет передать нам искомые двадцать тысяч фунтов.

Съежившись под пристальными взглядами пиратов, сэр Генри нетвердо ответил:

— Деньги и драгоценности, которыми я располагаю, в совокупности могут составить сумму в десять тысяч фунтов. Этого достаточно, чтобы выкупить жизнь и свободу мисс Моррис. Что касается меня, то… мою жизнь мне выкупить нечем. — Сделав паузу, сэр Генри обреченно добавил: — Можете взять ее.

— Отец! — с жаром воскликнула Кэрол, пораженная услышанным. — Что вы говорите? Не смейте так говорить! Слышите? Они не посмеют… Зачем им ваша жизнь?

— В самом деле, — холодно усмехнулся квартирмейстер. — Лучше мы возьмем жизнь дочери, а ее благородный папаша пускай живет и здравствует да накапливает денежки.

Жестокий смысл слов, произнесенных Диком Тейлором, не сразу дошел до сознания сэра Генри. Когда же он понял замысел разбойников, глаза его затуманились, затылок и плечи покрылись мурашками, и он, пошатнувшись, вцепился в край стола.