Выбор - Олег Говда

Белый, словно полотно на парусах, корабельный хирург суетился около несчастного, пытаясь привести его в сознание, одновременно накладывая на ужасные раны обезболивающий бальзам. Несчастный уже давно должен был либо умереть, либо обезуметь…

И, словно пытаясь доказать обратное, незнакомец открыл глаза.

— Воды… — едва прошептали его пересохшие уста, вернее те кровавые лохмотья от них.

В глазах неизвестного была лишь боль… огромная, как летнее небо. Но остатки здравого ума все еще теплились в них.

— Вы нас слышите? — спросил капитан Изид. — Вы можете говорить? Если можете, назовите себя.

— Где я? — были следующие слова незнакомца, после того как врач влил в него добрую кварту густого макового отвара.

— Вы на борту фрегата империи Снов.

— Исповедника… Ради Создателя, позовите исповедника!

— Я здесь, друг мой! Все ужасы уже позади. Ты — среди друзей…

— Слушайте меня внимательно! — неожиданно громко и внятно заговорил несчастный, наверное, подействовала обезболивающая микстура. — Слушайте, потому что лишь осознание тайны, которую я должен поведать, удерживает меня при жизни! Примите как исповедь и поверьте, что все сказанное, правда, а не бред безумца!

— Никому из нас наверняка не ведом час кончины, — ответил я скорее по привычке, потому что давно понял, что мученик держался при жизни лишь боясь унести в могилу невероятную тайну. — Все в воле Создателя. Но наши молитвы будут сопровождать твою душу. Назови свое имя, чтобы они обрели завершенность.

— Мое имя вам ничего не скажет, да я и сам уже не уверен, какое из имен, что остались в памяти, принадлежит мне. Я — путешественник. Поиски нового, неизведанного, носили меня по свету, и мало оставалось мест, где я еще не бывал. Чрезвычайная легкость в изучении языков служила мне хорошую помощь, и я ходил из страны в страну, знакомился с разными обычаями, изучал странные народы… В этот закоулок Полуденного континента я попал несколько лет тому. В то время, обо мне уже слышали, как о путешественнике бывалом и удачливом даже в Зелен-Логе. Узнав, что я собираюсь в очередную экспедицию, ко мне обратился Мастер-хранитель. От имени Академии он предложил мне большие средства, с условием, что я обязательно зайду в некий район, где при неизвестных обстоятельствах исчезли два хранителя. Путешествуя в одиночку, я не нуждался в деньгах, но дома оставались пожилые родители… А в предложении Оплота не было ничего зазорного, и мы быстро пришли к согласию.

Высадившись на Черном мысе, я не спешил выполнять поручения Оплота, рассудив, что прежде, чем лезть в опасное место, необходимо ознакомиться с местными языками и обычаями. Мастер Казарус, вероятно, согласился бы со мной, потому что ему важен был результат поисков, а не еще один исчезнувший эмиссар.

— Вот! — перебил чтеца наставник Блажен. — Слышали? Рассказчик сам отсылает нас во времена Казаруса!

— Безусловно, — согласился Остромысл. — Мы все отметили этот момент. Продолжай, юноша…

— Высадившись на Черном мысе, я не спешил выполнять поручения Оплота, рассудив, что прежде, чем лезть в опасное место, необходимо ознакомиться с местными языками и обычаями. Мастер Казарус, вероятно, согласился бы со мной, потому что ему важен был результат поисков, а не еще один исчезнувший эмиссар.

Так минуло несколько лет…

Побывав везде, где лишь можно и пожив среди множества племен, я решил, что достаточно приготовился к важнейшему испытанию. Вождь племени Гепардов, с которым я подружился ближе других, всячески пытался отговорить меня от этого путешествия, говоря, что там, за горами, плохое место, и что ни один человек оттуда еще не возвращался… Но для настоящего исследователя, чем опаснее — тем интереснее. И, дождавшись окончания сезона дождей, я пустился в путь.

Представьте себе мое удивление, когда после недельного путешествия дикими дебрями, с северного склона высокой горы, я неожиданно разглядел у ее подножья ухоженные поля, сады, стада коров и довольно большое селение…'

На этом месте послушник кашлянул и умолк.

— Ну, в чем дело? — недовольно вскинулся Блажен.

— Эта страница совершенно не читаема, наставник, — объяснил тот. — Размытые и неразборчивые каракули.

— Да, — согласился тот, взглянув на протянутые листы. — Время не пошло на пользу документу. Жаль, но ничего не поделаешь. Продолжай с того места, где слова становятся понятными.

* * *

— … какой благословенной показалась мне эта неведомая страна! Нарядные, уютные домики, ухоженные, взлелеянные сады. В каждом селении, пусть даже всего из дюжины жилищ, красивая каплица. А какая чистота! Мощеные камнем дороги, посыпанные толченым кирпичом и песком дорожки. Бордюры и низенькие штакетники, ограждающие цветники перед ухоженными и опрятными домиками аккуратно побелены известью. Даже дымоходы, и те, казалось, старались спрятать дым, чтоб не нарушать общее впечатление. Хотя секрет, наверняка, в том, что никто не клал в очаг сырые дрова.

Так случилось, что тот день, когда я вошел в первый на моем пути городишко, был воскресным, и все население, в праздничных нарядах собралось на утреннюю мессу. Вокруг себя я видел лишь счастливые, добродушно улыбающиеся лица. Взрослые мужчины и женщины искренне радовались жизни, воспринимая его, как бесценный дар, к которому нужно относиться бережно и уважительно. Что ж, если миссионеры хранителей, попав в этот волшебный мирок, решили здесь осесть и забыли об остальном мире, то кто сможет упрекнуть их за это? Только не я…

Выбрав один из домов, я решил попроситься в гости и познакомиться с особенностями здешней жизни поближе. Наверно, это было легкомысленное решение, но добродушие, которым так и веяло отовсюду, очень уж к этому располагало.

Поднявшись по резному крыльцу, я постучал специально повешенным рядом с дверью деревянным молоточком о косяк.

— Просим, просим! — послышались из-за застекленных дверей веселые, беспечные голоса взрослых и детей. А мгновение позже на пороге показался хозяин дома. Крепкий мужчина моих лет, румяное лицо которого так и сияло.

— Слава Создателю! — поздоровался я учтиво.

— Пусть Его милость всегда пребудет с нами, — искренне ответил хозяин. — Милости просим. Давненько нас никто из высокочтимых наставников не навещал…

Не ведаю, почему он принял меня за наставника и кто они, но выяснения этого, как и многих других вопросов, решил оставить на потом.

Мужчина посторонился, пропуская меня внутрь. Пройдя просторные сени, я очутился в горнице, где стоял стол, накрытый для праздничного обеда, вокруг которого собралось все семейство: мать и трое подростков.