Хожение за три моря - Афанасий Никитин

этой рукописи сделал, тщательно просеивая и перерабатывая тексты, 83 выписки из интереснейших источников, но при этом сумел остаться инкогнито, невзирая на немалые усилия ряда замечательных исследователей[99].

Рукопись нескольких профессиональных писцов сразу по обнаружении была правильно датирована концом XV – началом XVI в.[100] Из нее были опубликованы уникальные материалы о борьбе с новгородской ересью жидовствующих[101], древнейшие списки Повести о воеводе Евстратии[102], «Речи посла цесарева»[103], русского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия[104], Послания на Угру ростовского архиепископа Вассиана Рыло[105]. Списки сборника рассматривались в исследованиях Повести о Митяе[106] и работе о социальных движениях в России[107]. Богатейшую летописную часть сборника исследовали А.Н. Насонов[108] и, наиболее основательно, И.М. Кудрявцев. При этом богатство Музейного сборника далеко еще не раскрыто.

Все четыре фразы из «Хожения за три моря», выписанные в Музейном сборнике, были опубликованы А.А. Зиминым, полагавшим, что это – древнейший список сочинения Афанасия Никитина. Такое заблуждение, впрочем, небольшое (Троицкий список старше Музейного всего на несколько лет), вошло в академические публикации «Хожения» с 1958 г.[109]

Выписки их «Хожения» входят в первую из трех частей сборника. По Кудрявцеву это части: 1) л. 1–65, собрание статей и записей исторического, естественнонаучного и богословско-полемического содержания, записанные разными почерками, причем даже один писец менял чернила, перья и стиль написания, делая выписки в разное время; 2) л. 66–255 летописные тексты, переписанные двумя писцами; 3) л. 256–291 перевод «Истории Иудейской войны», написанный одним писцом. Бумага 1‑й части с выписками из «Хожения» датирована Кудрявцевым по водяным знакам 1478, 1485, 1492 и 1498 гг., а также, приблизительно, 1514 г.; второй и третьей части (на бумаге с одними знаками) – 1470–1475, 1488–1492 гг. Сохранившийся переплетный лист имеет водяной знак 1534 г. Где-то в это время части ученого сборника-конволюта были собраны вместе. Очевидно, рукописи писались и хранились в каком-то крупном и устойчивом книжном центре.

Сделанное в литературе сравнение текстов Музейного сборника с массой других рукописей указывает на связи с Троице-Сергиевым монастырем, московской митрополичьей и новгородской владычной кафедрой, с ведущими летописными центрами того времени, но … таких наблюдений оказывается слишком много, и результаты их слишком многообразны, чтобы поместить составителя Музейного сборника, работавшего чуть позже (буквально на несколько лет) составителя Троицкого сборника, в какое-то конкретное место. Впрочем, нам понятна общая среда его обитания: круг самых просвещенных книжников великого княжества Московского конца правления Ивана III.

В частности, составители Музейного сборника представили нам особую редакцию Вологодско-Пермской летописи (тщательно рассмотренную И.М. Кудрявцевым), в которой, как мы видели, отразилось множество сведений о дьяке Василии Мамыреве. Но его кратчайшие выписки из «Хожения за три моря», изданные А.А. Зиминым, по общему мнению ученых – той же редакции, что текст сочинения Афанасия Никитина в Троицком списке, а отнюдь не летописной.

Разумно предположить, что рукопись тверского купца составители Музейного сборника обрели в Троице-Сергиеве монастыре. Там же они нашли текст о венчании на царство царя Мануила из «Хожения Игнатия Смолянина», в списке инока Троицкой обители Елисея 1474 г.[110], у которого выписали дословно, исключая одно исправление ошибки протографа («паря» на «царя»)[111]. Другие списки этого текста более поздние и текстуально не близкие нашему сборнику[112]. Этого, конечно, слишком мало, чтобы локализовать Музейный сборник в богатейшей обители России.

Однако именно в Троице память о подвиге Афанасия Никитина была возрождена в середине следующего, XVII столетия. Сделал это, как мы читаем в изданиях «Хожения», известный книжник Арсений Суханов. Я.С. Лурье указывает, что тот создал особый извод именно Троицкой редакции «Хожения», нейтрально называя Арсения «известным церковным деятелем» и забывая упомянуть, что Суханов был келарем (главой хозяйства) Троице-Сергиева монастыря: вторым по чину, после архимандрита, но первым по влиятельности лицом богатейшей, идеологически активнейшей и в высшей мере книжной обители России.

Арсений Суханов был продолжателем славных дел келаря Авраамия Палицына, героя и летописца Смутного времени[113], одного из создателей Великой России, и прямым преемником своего друга, образованнейшего келаря Симона Азарьина, пламенного идеолога справедливой войны с Речью Посполитой за освобождение Белой и Малой Руси, и не меньшего любителя русской истории[114].

В новых условиях иеромонах, затем келарь Троице-Сергиева монастыря (1655–1660 гг., в 1661–1664 гг. руководитель государева Печатного двора) Арсений Суханов проложил свой путь идейного воздействия обители на русское государство и общество. В 1650 г. великий русский ученый археограф обосновал ведущую роль Святорусского царства в мировом православии в «Прениях с греками о вере». В 1651–1653 гг. он совершил паломничество в Святую землю и описал свое хожение в книге «Проскинитарий», не утратившей значение до сего дня; здесь читатель видел превосходство русского православия воочию, на каждом шагу от границ Руси, через захваченный турками Царьград, к Палестине. Не успокоившись на том, что, по его уверению, вся святое уже перенесено с Православного Востока на Русь, троицкий старец в 1654–1655 гг. обследовал библиотеки Афонских монастырей, изучил, описал и лучшее купил. Он вывез на Русь многие сотни бесценных греческих манускриптов, составивших основу Патриаршей библиотеки (ныне Синодальное собрание ГИМ) и Библиотеки государева Печатного двора (в РГАДА).

Еще в 1640‑х гг. троицкий старец Арсений взялся составить новый Хронограф Русский, где положение Российского православного царства как центра мира было бы обосновано всем ходом мировой истории[115]. Первый его Хронограф, завершенный до начала 1650‑х гг., содержал, помимо прочих сокровищ, оригинал первых авторских редакций знаменитых «Прений с греками о вере»[116]. Чуть позже, совершив три хожения на православный Восток (1649–1655) и отслужив троицким келарем (1655–1660), Суханов включил во второй авторский Хронограф сочинение Афанасия Никитина, найдя производный от Троицкого список «Хожения за три моря» в богатейшей библиотеке обители. Второй Хронограф Арсения тоже сохранился в авторской рукописи, над текстом которой Суханов активно работал, правя своей рукой, в 1561–1563 гг., когда он жил на Богоявленском подворье Троице-Сергиева монастыря и руководил работой государева Печатного двора[117].

В каждом из Хронографов Арсения Суханова работа составителя и редактора была в высшей мере творческой. За основу первого он взял II-ю редакцию Хронографа Русского[118], обильно дополняя его текст. Троицкий иеромонах руководил группой писцов и проверял их работу, в завершение которой написал оглавление, вставил на чистых местах и на полях заголовки, которые были намеренно пропущены переписчиками для исполнения их киноварью и в десятках мест не дописаны. Рукой Арсения была сделана основательная правка рукописи и написано в ней несколько листов, в основном вставных. Но получившаяся в итоге собственная редакция его не вполне устраивала.

Опыт путешествий в качестве агента Посольского приказа, личного посланница царя, а затем