Проводник - Алексей Евгеньевич Михайлов

class="p1">— Послушай, Илья, — обратилась она ко мне вдруг по имени, — дело очень серьезное. Я тебе попозжей все растолкую. Пойдем быстрей вниз, проверим, пока не поздно! Горнило нужно закрыть!

С этими словами старушка вскочила и довольно резво направилась к выходу. Ничего не понимая, я пошлепал за ней, незаметно прихватив с собой нож. На всякий случай. Вдруг весь этот спектакль — обычная ловушка?

— Одевай тапки! — бросила она мне и кивнула в сторону вешалки. — Так быстрее будет.

Я посмотрел в указанном ей направлении и увидел под вешалкой несколько пар синих резиновых тапок. Такие нам в армии выдавали. Я их два года таскал, с собой забрал и на дембеле так и не сносил. Они до сих пор живы. В рюкзаке у меня томятся. Только подошва тонюсенькой стала. Пока я вспоминал про тапкины приключения, тетя Мариша уже выскочила в коридор. Я быстро запрыгнул в тапки и последовал за ней.

Выйдя из квартиры, я увидел, что в коридоре уже горит свет, а бабуля на всех парах несется вниз. На первом этаже я ее догнал.

Дверь в подвал была прикрыта. Она внимательно осмотрела дверь, и я заметил, как расширяются и сужаются ее ноздри. Точно! Нюхает!

— Вроде бы успели, открывай! — крикнула она.

Я покачал головой, на всякий случай отставил правую ногу назад, сжал нож и левой рукой тихо толкнул дверь. Дверь открылась также легко, как и раньше, показав черное нутро подвала. За дверью никого не было.

Я стал спускаться первым, прислоняясь спиной к стене, чтобы одновременно иметь возможность наблюдать и за бабкой, и за лестницей. Включив свет на лестнице, я выдохнул. Никого. Я пошел вниз, а бабуля осталась наверху.

Спускаясь, я поймал себя на мысли, что оказался в довольно глупом положении. Мало того, что не совсем понятно, зачем я, абсолютно добровольно и в трезвом уме, лезу в подвал. Да еще и рискую быть здесь запертым. Хорошо, что в подвале есть окно, через которое можно выбраться наружу.

Спустившись вниз, я судорожно включил свет и снова выдохнул. В подвале никого не было.

— Тут никого! — крикнул я.

Бабуля ловко спустилась вниз и, не сказав мне не слова, подошла к печке, несколько раз вдохнула, засунув голову в шесток, а затем взяла прислоненную изнутри заслонку и закрыла ей горнило. Распрямившись, она улыбнулась, показав между золотом один не в меру большой желто-коричневый зуб. Отвратительный клык.

«Какая все-таки мерзкая бабуля», — подумал я. Она же, отряхнув руки одну о другую, весело сказала:

— Ох, батюшки, успели. Пойдем теперь, милок, я тебе все расскажу!

Новый слой краски

Признаться честно, я такой суматохи и неразберихи не встречал с учебки. К нам тогда новый замком роты пришел. Капитан Лапшин. Мы его между собой кептен-Джеком прозвали за его холеный внешний вид и безбашенность. Он с контузией был. Получил её еще в 90-х где-то в Абхазии. Поэтому, наверное, жутко эмоционально нестабильным был. Когда он в части находился, все вокруг превращалось в сплошную нервотрепку. Никто ничего не понимал, все бегали как умалишенные, точь-в-точь как тетя Мариша сейчас, и постоянно всем прилетало. Выйти на орбиту[1] было в порядке вещей.

Курс молодого бойца у нас в лесах проходил. А этот случай произошел перед самым моим переводом в часть. Нам поставили задачу, какой-то лесок зачистить. Зашли мы в лес, наш взвод занял позиции, а затем стал медленно продвигаться вперед. А Лапшин между взводами носится и дрючит всех почем зря. То слишком близко друг к другу идем, то слишком далеко, то быстро, то медленно, то не пригибаемся. В общем, нервяк в роте начался порядочный. А потом четвертый взвод почему-то оказался на наших позициях. Не целиком, а пара бойцов. Обходили какой-то завал. А тут Лапшин, откуда ни возьмись, появился. Увидел он их. И крышу у него сорвало окончательно. Он так орал матом. Я все детство матерился, а тут даже меня покоробило. Кому-то врезал из бойцов. Я вообще подумал, что он сейчас их перестреляет. Реально причем испугался…

В такой вот обстановке мы несколько часов шли по лесу. Лапшин в итоге куда-то пропал, а путаница и жуткий нервяк остались. Время пролетело моментально. В итоге четвертый взвод выявил диверсантов и уничтожил их без потерь. А мы, услышав выстрелы, куда-то ломанулись и попали под пулемет. Я и передо мной пара бойцов погибли. Тогда-то я и сделал вывод, что в бою надо быть повнимательнее.

Вот и сейчас. Радость тети Мариши от закрытой заслонки я не разделил. Конечно, разрядка ее волнения была на лицо. Но общая ситуация оставалась непонятной и крайне нервирующей. Не хватало только капитана Лапшина, чтобы довести до точки кипения. Совершенно нерациональные действия новой гостьи подталкивали к двум выводам: либо она сумасшедшая, либо все это один извращенный план, придуманный с непонятной целью. Может быть, чтобы лишить меня только что обретенной собственности, или похитить имущество, например. Каких только мошеннических схем не бывает. В любом случае ухо надо держать востро! И старушку выпроводить из дома как можно быстрее!

Тетя Мариша спокойно стала подниматься обратно в квартиру. Проходя мимо входной двери, я еще раз ее проверил — заперта. Заглянул под лестницу — никого. В квартиру я заходил следом за старушкой и держал нож наготове. Мало ли ночной гость откуда-то вылезет. Версия, что они друг с другом в сговоре еще не отпала.

Но в квартире никого не оказалось. Я убрал опасный предмет подальше и уже было собрался сказать старушке, чтобы она выметалась из моей квартиры, как она вдруг вытащила откуда-то из-за пазухи конверт и протянула его мне.

— Вот, наказ! — деловито сообщила Мариша, — Шура велела передать, как только ты сюда въедешь.

Обычный конверт. Белый. Теплый. Без марки. Без рисунка. Без надписей. Заклеенный. Открываю, а там письмо от тети Шуры. На тетрадном листе в клетку, исписанном с обеих сторон. Я сразу узнал ее почерк. Она ведь мне в армию писала. А там я несколько раз перечитывал эти письма. Сохранил их и домой привез. Они меня сильно поддерживали первое время. Особенно в учебке. Так что почерк ее я очень хорошо знаю. Мелкий, но разборчивый. С небольшим левым уклоном.

«Илья! Здравствуй!

Как жалко, что мы с тобой так мало общались. В этом, конечно, моя вина. Но, надеюсь, ты