Непозволительные удовольствия (СИ) - Лётная Марина

Грустная девочка. Мне казалось, глубокая… Но как же легко согласилась на секс со мной! Бесконечное презрение скользит в каждом взгляде на неё, в солнечном сплетении паршиво и удушливо. Кто отомстит, кто тебя проучит, Мишель, если не я? Моя цель: задавить и сломать наглостью и злобой самоуверенную алчную потаскушку! И ты сломаешься, лапуля. Уже сломалась…

И я услышал душераздирающий тихий треск. Уходишь из студии молча, похоже, безвозвратно, а я знаю, что идти тебе некуда. На хорошеньком изнеможденном личике застывает отчаяние; торжественно и безобразно больно приходит осознание того, что цель достигнута ― я проучил тебя! Но только за что?

Ты ведь, оказывается, не так плоха. И я когда-то жил по знакомым, пока не стал зарабатывать сотни долларов на стриптизе. Да ты ещё и отличный хореограф, признаю. Пускай, заноза, но какая же усердная, старательная. А что если ты действительно живёшь в стенах танцевальной студии только ради того, чтобы ставить нам танец? Ты ведь так много твердишь об этом, словно в твоей жизни больше ни для чего не найдётся места… Нет места для семьи, привычной работы от звонка до звонка, отношениям. Только одноразовый секс без обязательств ― так ведь гораздо проще существовать, не беря на себя ответственность за кого-то и не переживая за него в добавок ко всем душевным проблемам?

В эту же секунду я был готов оправдать чёртово поведение шлюхи. Туман злобы рассеялся, и я осознал, что ты была и осталась беззащитной маленькой девочкой с проблемами, о которых явно умалчивала. Ведь ты всего лишь пытаешься казаться сильной. Ты ошиблась во мне, Мишель…

Стоило из тебя выйти, как я стал ждать новой возможности проникнуть в твоё влажное податливое лоно. Ну пожалуйста, не ведись! Если ты снова так низко упадёшь в моих глазах, я убью тебя своими душными поцелуями…

2.2

Цепкие руки Карлоса обхватили меня под грудью так, что я услышал своё собственное сердцебиение. Шея пульсировала, ноги превратились в вату, и тело непослушно осело в направлении пола. Необъяснимое волнение нахлынуло на организм, растекаясь дрожью, как только Мишель сверкнула мокрыми от слёз глазами и бесследно вышла из студии.

― Ты что делаешь, идиот?! Она же свалит от нас из-за тебя! ― Джастин яростно и укоризненно выплёвывал свои нотации, пока я безуспешно пытался придти в себя. ― Догони и извинись!

― Да пошло всё к чёрту!.. ― Злоба вспыхнула с новой разрушительной силой; взглядом я встретил своё отражение в зеркале и вздрогнул от пробирающего гнева. Лицо исказила отталкивающая гадкая гримасса. Джастин тут же заслонил собой зеркало и вцепился в мои плечи, до головокружения сотрясая картинку перед глазами. ― Ты помешался что ли? Отпусти!

― Это она помешалась на тебе! Не видишь, как смотрит влюблённо в твою сторону? ― В груди словно оборвалась нить, заземляющая всё это время ритмично постукивающее сердце. Кровь зациркулировала с бешеной скоростью, и я весь загорелся. ― Брэндон, будь ласковым котиком и извинись!

― “Ласковым котиком”?

До этих слов я и думать не мог о чём-то, кроме того, что Мишель может быть на стороне наших соперников, ведь это был её давний друг, я слышал из разговора капитана их команды за кулисами. К внезапному появлению требовательного хореографа, натаскивающего нас ради денег, я до сих пор относился скептически, хоть и метался от одного мнения к другому. Мишель противоречивая, во многом говорит и делает разные вещи, так почему ради гарантированного выигрыша ей не подставить нас перед своим другом? Может, это сговор…

― Разве ты не понимаешь, что она ведёт нас к победе?! Она делает всё, чтобы мы смотрелись выигрышно. Ты сам мог увидеть пару часов назад на сцене, что мы держим достойную планку? И если ты извинишься, мы продолжим как ни в чём не бывало и заберём эти чёртовы деньги!

В студию закралась гнетущая тишина. Джозеф стыдливо качнул головой, поджав губы, и тяжело выдохнул. Я переметнулся взглядом на Криса: он схватился за разгоряченный лоб, пытаясь спрятать глаза, а Карлос, последовав примеру хореографа, вышел в раздевалку, громко хлопая дверью шкафчика, распаляя в Джастине смешное, как по мне, состояние хищника, выжидающего добычу в ближайших кустах. Ему кажется, мы близки к успеху, как никогда, а я помешал, выстрелив раньше времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

― Брэндон, ты упустишь её, а потом всем придётся расхлёбывать! Она уходит сейчас, а вместе с ней и наш гонорар!.. Ты же пойдёшь за Мишель? Сейчас она только тебя послушает, ― я обхватил ладонями мокрую от воды и потяжелевшую от домыслов голову, в висках зародилась ноющее напряжение. Как настырно и ультимативно капитан намекал мне на влияние на хореографа. Как это было важно для него: карие глаза налились страхом и едва сдерживаемым бешенством, от выхода которого меня уберегало только возможное согласие на извинения.

Речь зашла об одном постыдном поступке, в котором мы стали соучастниками за спиной у ничего не подозревающей Мишель.

― У тебя ведь нет никакой больной матери, ведь так? ― Джастин продолжал вынуждающе сверлить меня тёмными горящими глазами в ответ на горькую прямолинейность. На моих крепко сомкнутых кулаках выступили жилы, в пространстве снова заискрило разрядами агрессии — жадная у не чурающегося предательств Джастина, и моя, недоумевающая. ― Зачем тебе столько денег? Своей половины было не достаточно?

Стремительно поднявшись на ноги и не дожидаясь достойного ответа на риторические вопросы, я зацепил из раздевалки сумку и на ходу натянул сухую футболку, скрываясь в дверях в след давно сбежавшей в слезах девушке. Джастин хочет, чтобы я догнал… Догоню! Только эти грязные деньги никому не принесут удовлетворения и добра, если только они не достанутся бездомной печальной брюнетке, оставившую сгнивающую с головы команду наедине с совестью и холодными зеркалами студии.

Торопливо спускаясь по лестничному пролёту, я заглядывал в окна, пытаясь высмотреть тёмную копну волос и красный спортивный костюмчик. Он сказал, что Мишель влюбилась. Влюблённый взгляд, вот, что это было! Я пересчитал ногами ступени, и с приятной истомой осознал, что недолгие несколько минут до грядущего неприятного разговора смогу погрузиться в смысл прогремевших в моей голове слов. Под кожей возник мучительный жар, пробирающий до самых костей. Особое внимание Мишель ― наигранно радостной, загадочно грустной, отвратительно правильной, омерзительно беспринципной ― влюблённость в меня. Щёки и лоб вспыхнули: сквозь клеточки кожи прорывались самодовольство и тянущее удовольствие от этой льстившей мысли; моя протухшая душонка возликовала! Сам бы я никогда не пришёл к подобным выводам, но со стороны, видимо, виднее.

Я выскочил на улицу и втопил вслед удаляющейся дрожащей фигурке в облегающих спортивных трико, чуть не сбивая по пути идущих на встречу прохожих. Догнать её оказалось легко, но как заговорить с Мишель после того, как я обскандалился в репетиционной, попросту не знал. Всё шёл и шёл ей вслед, отбиваясь от гадких и справедливых обвинений, которые хореограф могла бы справедливо на меня обрушить. Страх перед глубиной её обиды меня сковывал, но ведь вот-вот я ещё хамил и лез в драку, не гнушался грязных провокаций, теряясь в догадках по поводу мотивов её нелинейных поступков. А теперь нужно извиниться… Но не ради денег, ни за что. Просто потому, что она не заслужила такого отношения.

Когда мы почти поравнялись, слух уловил надрывные всхлипы: Мишель слабо брела, несмотря под ноги, периодически спотыкаясь, и прятала склонённую голову в дрожащие руки. Тогда мои уши загорелись от снедающего стыда, лёгкие стянуло ноющей болью, и ноги сами замедлили ход. Мне стало так жаль, так неловко. Ведь она ревела из-за меня…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я запрокинул голову, пытаясь сглотнуть подступивший к горлу ком. Нужно извиниться, нужно найти хоть немного веских доводов, почему я так себя вёл. Так почему же?

Но я сам не мог понять, зачем мне взбрело перевоспитывать взрослую девушку. Почему ненавидел и искал подвох там, где его не оказалось. У неё и без нас какие-то большие неприятности… У неё ещё будут проблемы, а я добавил огонька.