В ОГНЕ - Нгуен Тхи

Рядом с политруком лежал раненый солдат, накрытый по грудь окровавленным одеялом. Он был очень плох. Около него сидела женщина; в одной руке она держала шприц, в другой — блестящее металлическое блюдце с разноцветными ампулами.

Подойдя поближе, Суан узнал Лить. При виде комиссара Тхань привстал. Суан хотел заговорить с ним, но, бросив взгляд на солдата, промолчал и опустился на циновку.

Лицо солдата, по-мальчишечьи округлое, было прозрачно как воск и с каждой секундой становилось все бледнее. Черная прядь волос, упавшая на лоб, слиплась от пота. Длинные ресницы стали неподвижны, побелевшие губы не шевелились. Жизнь заметна была лишь в слабом подрагивании ноздрей.

Лить не подняла головы. Пальцы ее лежали на запястье раненого, улавливая пульс. Комиссар и политрук ждали, что она скажет.

Снаружи умолкли пушки. Самолеты ушли. Издалека доносился голос Шона:

— Привести в порядок боекомплекты!.. Осмотреть орудия!.. Об окончании доложить!..

В землянке царило молчание. Лить, подняв голову, взглянула на офицеров. В широко раскрытых глазах ее застыли горечь и боль. Она снова нагнулась и, вытерев пот со лба раненого, тихонько окликнула его:

— Ну как, милый… Ты слышишь меня?..

— Дыонг!.. Товарищ Дыонг! — наклонившись, позвал Тхань.

Еле заметно дрогнули ресницы, потом медленно разжались веки…

— Дыонг, ты узнаешь меня? — спросил Тхань.

Раненый чуть пошире открыл глаза, как бы стараясь разглядеть нечто, стоящее прямо перед ним. Губы его шевельнулись, словно он хотел произнести что-то. Он вырвал руку из пальцев Лить, судорожно приподнял и вытянувшись, откинулся назад.

У Тханя покраснели глаза. Здоровой рукой он подтянул край одеяла и прикрыл им лицо солдата. «Дыонг!.. Какой же это Дыонг?!» — думал Суан.

Лить вышла из землянки и позвала женщин с носилками. Тхань решил, что они хотят унести умершего, но Лить сказала:

— Ложитесь, пожалуйста, на носилки! Вас доставят на медпункт. Вероятно, потребуется операция…

Тхань поднялся:

— Я дойду сам. Возьмите лучше тяжелораненых…

— Нет, сами вы не дойдете! — мягко, но решительно возразила Лить. — Ложитесь на носилки.

— Ничего не попишешь, — сказал Суан, — выполняй приказ фельдшера.

Он посторонился, пропуская Тханя в дверях.

— Товарищ комиссар, надо срочно назначить нового политрука.

— Ладно. Ты не волнуйся, погости у «медицины»!..

Тхань лег на носилки и снова обратился к комиссару:

— Да, нужно разыскать рюкзак Дыонга, а то еще пропадет… Отошлите семье… Когда разорвалась бомба, его ранило осколком в живот. Он упал, но тут же встал и бросился к орудию. Первый снаряд, которым рота ответила на бомбы, — это его снаряд…

— Хорошо. Я разыщу рюкзак и сам перешлю родным.

— И еще, надо сегодня же вечером обсудить новую систему огня. Хорошо бы поставить зенитные пулеметы на высоте «сто двадцать», чтобы закрыть путь самолетам.

— Не беспокойся, все будет в порядке… Скажи, пожалуйста, у вас в роте нет другого Дыонга?

— Нет, только один… был…

— Ну, пока… Поправляйся скорее.

Суан обошел расчеты и вернулся на КП роты. Шон разговаривал по телефону со штабом. Рядом стоял Хоа.

— Товарищ Шон, — сказал шофер, — комиссар пришел.

— Алло! Товарищ Мау, вы хотели говорить с комиссаром. Он только что вернулся.

Суан уселся на край окопа и взял трубку.

— Это ты, Мау? Да, говорит Суан… В общем, здесь все в порядке… Как там Фаунг?.. Уже прибыл?.. Ну и отлично. Я сейчас выезжаю к вам. Алло!.. Не понял?.. Так вот, передай в полк, что сегодня я не вернусь… Слушай, Мау, тот план… ну, семидневный, мы должны выполнить за эту ночь!.. Надо мобилизовать все силы!.. Позвони Виену, пусть соберет народ… Всех, кого только сможет… Да нет, задача вполне выполнима… И вот еще что, вызови Туана, политрука «четверки». Пусть перейдет пока сюда вместо Тханя.

Он положил трубку и повернулся к своему шоферу:

— Хоа, у меня к тебе просьба — сходи в третий расчет, найди там вещи рядового Дыонга и отнеси в машину.

— Дыонга! А… какого? — Хоа запнулся и посмотрел на комиссара.

— Да… Того самого. Ну, иди!

«Эх, жаль, опоздало письмо!» — подумал Суан и украдкой вытер глаза.

Опускался вечер. Ребята из интендантской команды на коромыслах притащили из деревни ужин.

Дружинницы уносили последнего раненого. Следом, с сумкой на боку, шла Лить.

— Вы куда, Лить? — окликнул ее Суан.

— На уездный медпункт. Ночью будем отправлять тяжелораненых в город.

— Если хотите, подождите меня немного. Я подвезу вас. Быстрей будете на месте.

— Конечно. Мне с вашей машиной просто везет!

Суан объяснил Шону, с кем из местных властей надо связаться по поводу похорон Дыонга, и напомнил, что завтра утром совещание в штабе группы.

Суан шагал по меже через поле, Лить шла за ним следом. Они молчали. Может быть, потому, что очень спешили, и было им не до разговоров. Но вот шаги за спиной Суана неожиданно затихли. Он оглянулся. Лить сидела на меже спиной к нему и плакала навзрыд, спрятав лицо в ладони. Суан постоял в нерешительности, потом подошел к ней.

— Что с вами, Лить?

— Мне жаль парнишку!.. Так жаль…

VIII

Кончился еще один день. И казалось, будто темнота вновь принесла сюда, где скрещивались дороги и реки, извечный спокойный ритм жизни.

В деревушках, под крышами из листьев запылал огонь в очагах — сегодня люди садились за трапезу позже обычного. А на реке матери, вместе с детьми прятавшиеся днем от бомбежек, купали своих малышей и стирали белье. Лодки, скрывавшиеся при дневном свете бог весть в каких протоках и заводях, заскользили по речной глади. Над ожившей рекой раздавались человеческие голоса и скрип весел.

Вдоль берега, на дороге, мощенной камнем, толпился народ. Особенно много людей было у въезда на мост. Лопатами, мотыгами, ломами они крошили и пересыпали землю; заваливая воронки.

Тяжело груженные автомашины с погашенными фарами, урча и переваливаясь на ухабах, ползли по только что восстановленной дороге; скрипели повозки, запряженные буйволами и лошадьми, но больше всего, пожалуй, было грузовых велосипедов.

Под покровом ночи обочинами большака и тропинками, вьющимися по межам через поля, шли и шли люди — мужчины и женщины, стар и млад — они несли мотыги, лопаты, корзины и коромысла. Это крестьяне шли строить новые позиции для зенитчиков.

В шестой роте начался ужин. Ребята ели вяло, хотя Хюйен, обходя расчеты, уговаривал их поднатужиться и «полностью решить проблему вечернего рациона».

— Разве в такую жару много съешь? — отвечали солдаты. — Попьешь воды, а больше ничего и не надо!

Но дело было не в погоде и даже не в том; что солдаты устали. Хюйену и самому кусок не лез в горло. Перед глазами снова и снова вставали картины недавнего боя, огненные кусты взрывов и дым, крутящийся над воронками…

После ужина Дык приказал готовиться к земляным работам. Рота оживилась. Все были уверены, что новые позиции выгодней теперешних. Сегодня в течение дня ребята приглядывались к трассам американцев и решили, что высота, на которую им предстояло перебраться, — самый лучший огневой рубеж.

— Эх, — сокрушались они, — будь мы там, наверняка ощипали бы несколько птичек!..

Едва стемнело, из деревни потянулись люди. И не сто пятьдесят человек, как днем обещал Дыку товарищ Тай, а человек пятьсот или шестьсот. Пришли и старики, и школьники вместе с учителем.

Тай торжественно явился на командный пункт с мотыгой на плече.

— Мы постановили, — объявил он, — чтобы солдаты сегодня не работали! Ребята дрались весь день, пускай отдохнут. У них еще все впереди!

— Но ведь…

— Это что же, такая тьма народу, как у нас, да не выроет пару окопов?! Между прочим, никого не пришлось уговаривать. Все пожелали идти — до последнего человека! Еле убедили остаться дома матерей с малыми детьми да самых древних старцев. Вон у тетушки Бонг пятеро в семье — и все явились, да еще со своим инструментом. Так что вы уж лучше отпустите солдат искупаться. Потом им от кооператива суп принесут, а там, глядишь, и на покой. Пусть отоспятся как следует! И завтра, в четыре утра, когда пушки станете перетягивать, нечего вам вызывать тягачи да грузовики — сами все сделаем; снаряды и прочий припас тоже перенесем. А солдаты на новое место пойдут налегке. Вы только командиров пришлите, чтоб объяснили, что к чему, как все сделать по науке.

Тай уламывал Дыка и Хюйена, пока те не согласились с ним.

— Ну вот, — сказал он, — теперь все как надо, по справедливости!

— Тхо, — приказал Дык, — возьмите людей и покажите товарищам, где и какие работы потребуются. Я ухожу на совещание в штаб, оттуда — прямо к вам на строительство.

Хюйен собрал личный состав роты и рассказал про инициативу крестьян.