Записки Харитона Лаптева - Владлен Троицкий

Утром разошелся туман и моряки увидели ближайший берег от них на румбе ZW, определили до него не меньше 15 миль. Моряки, откачивающие без успеха воду из гибнущей дубель-шлюпки, казалось, были обречены.

Кто-то из матросов поднялся на мачту и вдруг радостно крикнул приунывшей команде, что очень близко «лед стоячей», к которому можно подвести дубель-шлюпку, если отталкивать небольшие льдины, когда нет сжатий. Наведя подзорные трубы, Х. Лаптев и С. Челюскин убедились, что действительно судно несло к неподвижному, невзломанному ледовому припаю, тянувшемуся к виднеющемуся на западе берегу. С большим трудом наполовину заполненную водой дубель-шлюпку почти всей командой, сошедшей на льдины, протащили к «стоячему» льду, на который стали выгружать провиант, вещи служителей, денежную казну, собак. Геодезисту Н. Чекину с караулом из двух солдат Х. Лаптев поручил отвезти денежную казну на собаках к берегу и заодно разведать к нему путь по льду. Вечером 15 августа неожиданно взломало мористую часть неподвижного припая и понесло ледяные поля к югу. Наступил критический момент. Он зафиксирован в журнале писарем Прудниковым: «…того ради командующий с ундер-офицерами, зделав консилиум, что дубель-шлюпку спасти невозможно, и дабы спасти хотя людей, сошли на помянутый стоячей лед» (л. 89). Всю ночь делали из весел сани-волокуши, увязывали на них мешки с сухарями, крупой, бочонки со сливочным маслом. Немного отдохнув, утром вышли всей командой в поход по льду к едва видневшемуся на юго-западе берегу, буксируя восемь волокуш с провиантом.

К берегу подошли в полдень 16 августа, но перед ним оказалась «заберега» — полоса воды, через которую пришлось переходить вброд. Вымокшие, замерзшие люди собирали плавник для костров, под пронизывающим северо-западным ветром с «великой стужей». Место, куда вышли потерпевшие кораблекрушение, находится в б километрах севернее входа в бухту Марии Прончищевой. Тут у крутого, местами скалистого побережья есть несколько галечных пляжей. На самом широком из них, где, вероятно, и был лагерь Х. Лаптева, сейчас построена охотничья избушка полярников гидрометеостанции Бухта Марии Прончищевой. Здесь, в полуверсте к югу от места высадки на берег, Х. Лаптев приказал рыть круглые ямы, выстилать в них дно плавником, сделать из жердей перекрытия и накрыть принесенными с собой парусами. Получились две «юрты земляные», как их упоминают в журнале.

На следующий же день, оставив шесть человек строить юрты, остальную команду во главе с боцманматом Медведевым с пятью примитивными санями и нартой собак Х. Лаптев послал к едва видневшимся мачтам дубель-шлюпки. Через сутки Медведев привел свой отряд обратно. На волокушах и на нартах привезли сухари, масло сливочное, две бочки вина. Два перехода почти по 30 верст туда и обратно сильно измотали людей. Многие заболели. 18 августа в журнале записано: «…ветер и великая стужа, служители за провиантом не посланы, того ради что от натуги и худова воздуха стало больных близ половины, чтоб им дать покой дабы не пришли все в болезнь…» (л. 90).

В последующие 12 дней почти ежедневно (если не мешал ветер или сильный туман) к месту катастрофы по припайному льду ездили на собачьей упряжке и вывозили оставленное на льду продовольствие. Дубель-шлюпки уже не видели, южным ветром ее отнесло от припая, и она, носимая между дрейфующим льдом, в конце концов затонула где-то на параллели входа в бухту Марии Прончищевой.

После 15 августа в журнале записей о судне уже нет. 31 августа пришел в движение и припайный лед, по которому спаслись служители «Якуцка». Его взломало и отнесло на 1 милю от берега. Почти все имущество и провиант были к тому времени перевезены на берег к двум тесным юртам, в которых жили потерпевшие кораблекрушение в ожидании, когда замерзнут реки и можно будет идти пешком к зимовью на реке Хатанге.

23 августа Х. Лаптев послал геодезиста Н. Чекина с двумя солдатами на юг к зимовьям промышленного человека Василия Созоновского, чтобы приготовить их для отдыха команды, когда она пойдет к Хатанге. Спустя два дня Чекин возвратился, так как на пути ему встретилась «губа, которая впала в море шириною около двух верст… и ходил по оной губе вверх 30 верст, не мог обойти» (л. 91).

Это была бухта Марии Прончищевой, открытая отрядом Х. Лаптева при столь бедственных для него обстоятельствах. Вдающаяся в материк почти на 60 километров, эта узкая, похожая на реку бухта преградила путь на юг потерпевшим кораблекрушение и вынуждала их ждать, когда она замерзнет.

Между тем близилась арктическая зима, в тесных «юртах» — землянках, покрытых вместо крыш старыми парусами и топившихся по-черному, было холодно и сыро. Многие болели. В этих тяжелейших условиях была необходима твердая дисциплина. Однако в журнале зафиксирован только один случай дисциплинарного взыскания: утром 31 августа штурман С. Челюскин распорядился пришить парусиновые надставки к нижним полам походных шатров, чтобы они стали вместительнее, когда будут ставиться на привалах в предстоящем походе. Солдат Годов и матрос Сутормин от работы отказались, заявив, что «все равно померзнем, не дойдем до зимовья», за что были «штрафованы кошками» (л. 98). В данном случае наказание было оправдано необходимостью пресечь такие настроения.

Попытка переправиться через входную часть бухты Марии Прончищевой на плотах, построенных из плавника, не удалась, так как началось льдообразование, шла шуга. На плоту плыть уже нельзя, а некрепкий лед еще не держал человека. К месту предстоящей переправы ежедневно подвозили самодельные нарты-волокуши с провиантом, ночевать возвращались за 6 верст к юртам. Только геодезист Н. Чекин с солдатами постоянно дежурили в шатре у «губы» и по многу раз в сутки проверяли крепость льда.

Наконец 20 сентября переправа стала возможной, и группа Н. Чекина из 9 солдат с собачьей упряжкой, везшей продовольствие и палатку, перешли на южный берег бухты Марии Прончищевой. Они спешили добраться до ближайшего зимовья Конечного и попросить помощи. 21 сентября выступила на юг основная группа солдат и матросов из 15 человек во главе с Х. Лаптевым, а на следующий день вышел С. Челюскин и 10 человек. В каждой группе люди тащили санки с провиантом и походными шатрами.

Х. Лаптев поделил отряд на три группы, идущие с интервалами в 1 — 2 дня, чтобы в пути было легче размещаться на ночлег в небольших избах промысловых зимовьев. В юртах оставили троих лежачих больных и одного ходячего больного, матроса. За старшего оставался больной писарь Прудников. Им оставляли 7 мешков сухарей, 29 фунтов сливочного масла, 1 бочонок вина. Навеки остался здесь умерший 15 сентября канонир Федор Еремов, похороненный недалеко от юрт. Это была первая жертва, не перенесшая тягот, выпавших на долю потерпевших кораблекрушение.