Розенкранц и Гильденстерн мертвы - Том Стоппард

Тишина. Потом Гильденстерн начинает аплодировать в одиночку с плохо скрываемой иронией.

Гильденстерн

– Превосходно, превосходно. Браво. Если б еще эти глаза могли плакать... Может, только метафор многовато, а? Подумай. Это не критика – так, дело вкуса. Итак, вы здесь – чтобы отомстить. В переносном, конечно... Впрочем, мы в расчете – это чтоб вы знали, кому обязаны приглашением играть при дворе.

Розенкранц

– Да, мы рассчитываем на вас, ему надо отвлечься. Мы думаем, вы как раз то, что ему нужно. (На его лице возникает еле заметная улыбка, но он тотчас берет себя в руки.) Что вовсе не означает обычное ваше похабство – не следует трактовать августейших особ как людей с заурядными извращениями. Они ничего не знают об этом, а вы ничего не знаете о них, что делает сосуществование возможным. Итак, дайте принцу простой хороший спектакль, понятный для всех членов семейства, – или вам придется паясничать в таверне уже нынче вечером.

Гильденстерн

– Или завтра.

Розенкранц

– Или никогда.

Актер

– Мы имеем право выступать здесь. И всегда имели.

Гильденстерн

– Что, играли для него прежде?

Актер

– Да, сэр.

Розенкранц

– А что он предпочитает?

Актер

– Классику.

Розенкранц

– С перчиком.

Гильденстерн

– А что даете нынче?

Актер

– «Убийство Гонзаго».

Гильденстерн

– Чудные стихи и масса трупов.

Актер

– Содрано с итальянского...

Розенкранц

– О чем там?

Актер

– О короле и королеве...

Гильденстерн

– Своих не хватает! Что еще?

Актер

– Кровь....

Гильденстерн

– Любовь и риторика.

Актер

– Точно. (Собирается идти.)

Гильденстерн

– Ты это куда?

Актер

– Могу приходить и уходить как захочу.

Гильденстерн

– И знаешь все входы и выходы.

Актер

– Я бывал здесь и раньше.

Гильденстерн

– А мы только нащупываем почву.

Актер

– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.

Гильденстерн

– Исходишь из опыта?

Актер

– Из прецедентов.

Гильденстерн

– Будучи здесь не первый раз.

Актер

– И знаю, откуда ветер дует.

Гильденстерн

– Значит, и нашим и вашим. Неглупо. Впрочем, это норма, учитывая, так сказать, род занятий.

Лицо актера не выражает ничего. Он снова пытается уйти, но Гильденстерн его удерживает.

– Говоря откровенно, мы дорожим вашим обществом за неимением другого. Слишком долго были предоставлены самим себе... В итоге неуверенность, связанная с чужим обществом, оказывается даже привлекательной.

Актер

– Неуверенность – нормальное состояние. Вы не исключение.

Он снова пытается уйти; Гильденстерн удерживает его.

Гильденстерн

– Но ради всего святого – что нам делать?!

Актер

– Расслабьтесь. Реагируйте. Как все люди. Нельзя же идти по жизни, на каждом углу задавая проклятые вопросы.

Гильденстерн

– Но мы не знаем, что происходит. И что нам с собой делать. Мы не знаем, как нам поступать.

Актер

– Как? Естественно. Вы же знаете по крайней мере, зачем вы здесь.

Гильденстерн

– Знаем только то, что нам говорят. А это – немного. И, кроме того, мы не убеждены, что это – правда.

Актер

– В этом никто не убежден. Все приходится принимать на веру. Правдиво только то, что принимается за правдивое. Такова плата за существование. Можно быть нищим, но все в порядке, пока есть такое покрытие и пока его можно разменять. Человек основывается на предположениях. Что вы предполагаете?

Розенкранц

– Гамлет переменился, внешне и внутренне. Мы должны выяснить, что повлияло.

Гильденстерн

– Он не слишком идет навстречу.

Актер

– А кто идет – в наши-то времена?

Гильденстерн

– Он... э-э-э... мрачен.

Актер

– Мрачен?

Розенкранц

– Безумен.

Актер

– В каком смысле?

Розенкранц

– Ох. (К Гильденстерну.) В каком смысле?

Гильденстерн

– Ну, не то чтобы безумен – подавлен.

Актер

– Подавлен.

Гильденстерн

– Мрачно настроен.

Розенкранц

– Зависит от настроений.

Актер

– Мрачных?

Гильденстерн

– Безумен. И вообще.

Розенкранц

– Именно.

Гильденстерн

– В частности.

Розенкранц

– Разговаривает сам с собой. Что есть несомненный признак безумия.

Гильденстерн

– Если не говорит разумные вещи. Что он делает.

Розенкранц

– Что означает обратное.

Актер

– Чему?

Короткая пауза.

Гильденстерн

– Думаю, я понял. Человек, разговаривающий сам с собой, но со смыслом, не более безумен, чем человек, разговаривающий с другими, но несущий околесицу.

Розенкранц

– Или одинаково безумен.

Гильденстерн

– Или одинаково.

Розенкранц

– А он делает то и то.

Гильденстерн

– То-то и есть.

Розенкранц

– Клинически нормален.

Пауза.

Актер

– Почему?

Гильденстерн

– А? (К Розенкранцу.) Почему?

Розенкранц

– Именно.

Гильденстерн

– Именно – что?

Розенкранц

– Именно почему.

Гильденстерн

– Что именно почему?

Розенкранц

– Что?

Гильденстерн

– Почему?

Розенкранц

– Что почему, собственно?

Гильденстерн

– Почему он безумен?

Розенкранц

– Понятия не имею.

Шаги.

Актер

– Старик считает, что он влюбился в дочку.

Розенкранц (пораженный).

– О боже, это свыше моего разумения!

Актер

– Нет, нет – у него нет дочки – старик считает, что он влюбился в его дочку.

Розенкранц

– Старик?

Актер

– Гамлет. Влюбился в дочку старика. Старик так думает.

Розенкранц

– Хо! Это уже приобретает смысл. Страсть без взаимности.

Актер порывается уйти.

Гильденстерн (полицейским тоном).

– Никто не выйдет из этой комнаты. (Пауза, мягче.) Без достаточных оснований.

Актер

– Почему?

Гильденстерн

– Это болтание взад-вперед напоминает балаган. Теряешь контроль над ситуацией. Отныне здесь будет царить порядок.