Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда - Елизавета Дворецкая

– Не нравится мне эта дорога! – ворчал Ормкель. – Пусть ведьмы ездят по таким дорогам на своих волках. Она заведет нас прямо в болото, а то и великану в пасть!

– Давно хотел повидать живого великана! – не замедлил подать голос Эйнар.

– Мне тоже не слишком нравится эта дорога, но другой у нас нет! – сказал Торвард. – Пошли!

Тропа стала такой узкой, что приходилось идти по одному. Они шагали, но деревья вокруг угадывались лишь по неясному колыханию ветвей, и оценить пройденное расстояние не получалось, из-за чего создавалось впечатление, что каждый новый шаг делается на том же самом месте. Где-то позади снова и снова раздавался волчий вой.

Вдруг Регне споткнулся и упал на колени, так что только голова его, плечи и спина виднелись из тумана, как из снега.

– Здесь… – начал он, шаря руками в траве вокруг себя. Даже сидя на земле, он ее не видел. Под пальцами его ощущалась чуть шероховатая плотная кожа с холодными гладкими чешуйками. Легко было вообразить огромного змея или другое чудовище, но Регне нащупал закругленный, окованный медью край и понял, что все намного проще. – Здесь твой щит, Торир! Тролли отдали его назад!

– Троллиный род начинает исправляться! – бормотал утешенный Торир. – Они сами поднесли мой щит сюда и бросили прямо под ноги. Видно, он показался им слишком тяжел!

– Ничего подобного! – хмыкнул Эйнар. – Просто мы идем обратно.

– Нет, не обратно! – не соглашался с ним Гудбранд Ветка. – Ты на дерево посмотри!

– Дерево! – Эйнар не посчитал этот довод убедительным. – Сам ты дерево, Гудбранд! Тридцать лет назад мой отец над Ступенчатым перевалом увидел два солнца! Два сразу, спереди и сзади! А ты хочешь – дерево!

– И как же он определил, которое настоящее? – полюбопытствовал Тови Балагур.

– А очень просто. Он взял меч и начертил в воздухе руну Хагль. Колдовской круг разомкнулся, и стало видно, где морок, а где правда.

– Как это – начертил в воздухе? – не поверил Тови. – На воздухе нельзя чертить, потому что ничего не видно. Опять ты уродствуешь!

– А тебе и уродствовать не надо, ты сам урод неученый! – обозлился Эйнар, который на этот раз говорил чистую правду и не мог стерпеть, что ему не верят. – Это вот так делается!

Выхватив меч, он с широким размахом вырубил в воздухе перед собой три линии руны Хагль. Ярко-алые черты молниями сверкнули в тумане, посыпались искры; хирдманы вокруг смешались от неожиданности, затолклись на месте, налетая один на другого. Шедшие впереди обернулись.

А в том месте, где вспыхнула руна гнева богов, размыкающая колдовской круг, туман растаял, образовав как бы черное, с неровными краями окошко в сероватой дымчатой стене. За этим окошком на небе висела луна, заливая светом склоны гор и вершины леса. Постепенно края окошка раздвигались, оно делалось больше, больше, и уже вся дружина, не сходя с места, могла смотреть в него. Глазам открылись деревья, пригорки, валуны… Старый заросший курган с черным камнем на вершине, похожим на сидящего медведя… Увидев этот камень, Торвард сильно вздрогнул, вспомнив свою мать и кое-что из ее бурной молодости. Его пронзило ощущение, что в этом тумане они забрели прямо в сагу – в страшное, кровавое сказание минувших лет…

– Тролли и турсы! – воскликнул вдруг Кальв Белый Нос. – Да это же Пестрая долина!

Кто-то присвистнул, кое-кто из хирдманов изумленно вскрикнул.

– Бид сион круаснехта им хеанн! – с чувством выбранился Торвард конунг. – Ничего себе зашли!

– Оно и понятно! – растерянно протянул Халльмунд. – Мой отец так и говорил, что Пестрая долина очень близко от Ступенчатого перевала, прямо на север за ним.

В шуме елового леса слышался издевательский смех. Пестрая долина, в которой развернулась когда-то одна из самых больших битв между фьяллями и квиттами, была зловещим, предательским, губительным местом. Эти валуны… В той битве Хердис Колдунья еще сражалась на стороне своих соплеменников квиттов. Сражалась она своеобразно: колдовством. В гущу войска фьяллей она бросила горсть маленьких камешков – и каждый камешек превратился в громадного каменного медведя, который рвал и топтал всех, кто оказался поблизости…

– Отойдем в сторону и будем ночевать! – бросил Торвард, и необычная угрюмость в его голосе намекала, как сильно он встревожен. – А утром найдем дорогу. В таком тумане и перед собственным домом заблудишься, не то что в Медном Лесу!

Стараясь сохранять бодрость, хирдманы привычно готовились к ночлегу. Хвороста вокруг было достаточно, и скоро уже Регне присел возле большой кучи сушняка, выбил искру и стал нежно раздувать огонек, приблизив к нему ладони, словно хотел защитить от ветра и согреть маленький живой росток. Хирдманы часто посмеивались, говоря, что огонь любит рыжего Регне: ни у кого костер не загорался так быстро даже на сырых дровах в сырую погоду. А сам Регне говорил, что огонь любит его вовсе не за рыжие волосы, а за то, что он сам его любит.

Вооружившись факелами, хирдманы ходили в ельник, носили оттуда к костру охапки лапника на подстилки. Старый Кольгрим развязывал мешки, раскладывал хлеб и вяленое мясо, приговаривая, что с хорошей едой и огнем никакое колдовство не страшно! Эйнара Торвард конунг послал обойти место ночлега и очертить его клинком, нацарапав защитные руны, раз уж у него так хорошо получается.

– Иди, иди, должна же быть и от твоей учености какая-то польза людям! – подгонял его Ормкель, который сам не знал ни одной руны.

– Да, защита от ведьм нам не повредит! – соглашался Халльмунд. – Может, их тут вовсе и нет, но, как говорит Гельд Подкидыш, лучше выглядеть немного глупо при жизни, чем очень умным, но после смерти!

Огонь костра, зажженного людьми, был виден в сплошной тьме далеко-далеко. На него и держала путь маленькая рыжая ведьма верхом на волке.

– Поторопись, Жадный! – бормотала она, вцепившись в густую шерсть на загривке своего скакуна и крепко сжимая коленями мохнатые бока. – Поспеши, мой неутомимый!

Волк стлался над темной землей, над мхами и лишайниками, над болотными кочками и ребрами скальных выходов, перелетал через овраги и завалы бурелома, в стремительном беге пожирая пространство. Он был огромен и тяжел, но ни единый сучок не трещал под его сильными лапами. Любой, будь то человек или тролль, кому случилось бы увидеть на пустынной темной равнине эту могучую тень зверя с горящими зелеными глазами, принял бы его за жуткое видение, за духа-двойника великого злодея, несущего ему весть о скорой смерти. Маленькая фигурка ведьмы, одетой в такой же волчий мех, сливалась со спиной зверя и становилась почти незаметна.

Далекий огонек постепенно рос, наливался силой. Вот уже можно было разглядеть полянку вокруг него, несколько человеческих фигур. Ельник кончился, впереди открылось пространство долины, поросшее мхом и усеянное беспорядочными мелкими холмиками. Волк поднялся на один из холмиков возле самой опушки ельника, и здесь всадница остановила его и сошла на землю.

– Здесь хорошее место, Жадный! – бормотала она.

Он был ее верным спутником и помощником, надежным другом, единственным близким ей существом с тех пор, как она осиротела. Прислушиваясь к словам дочери великана, Жадный наклонял огромную голову, подергивал чуткими ушами. Отвечать ей он не мог, но они отлично понимали друг друга.

– Посмотри на них, Жадный! – Ведьма положила руку на загривок сидящему волку и показала ему на огонек. Головы их находились вровень друг с другом. – Посмотри, они там! Они славно прогулялись в нашем тумане, теперь хотят отдохнуть! А утром они думают попробовать снова, ведь так? Но не все, кто провожал сегодняшний закат, встретят завтрашний рассвет! Клянусь именем Отца Ведьм Видольва!

Огромный волк переступал передними лапами, как собака в нетерпеливом ожидании лакомства, его пасть, полная блестящих белых зубов, жарко и часто дышала. С нежной улыбкой, чудовищной на безжизненном лице, маленькая ведьма потрепала его по загривку.

Она встала так, чтобы хорошо видеть место ночлега фьяллей прямо перед собой. Подняв руки ладонями вперед, ведьма постояла, закрыв глаза и прислушиваясь. Перед ней лежала темная долина, тридцать лет назад однажды ставшая местом тяжкой битвы. Темно-зеленый мох, тонкие кустики вереска, так же цветущего, как и сейчас, сизо-голубоватые пятна лишайника той далекой ночью казались равно бурыми от пролитой человеческой крови, и волки той ночью отпраздновали небывало роскошный пир. Люди возле костра не думали об этом. А ведь фьялли, их соплеменники, родичи, друзья, составляли одну из дружин, встретившихся здесь. Каждый из этих мелких холмиков служил братской могилой: фьялльские могилы ближе к той стороне, где устроилась ведьма, а Торвард конунг расположился ночевать среди квиттингских погребений. Они сидят почти на костях! Погибшие квитты по-прежнему находились здесь и жаждали мести так, как могут ее жаждать только неотомщенные мертвецы.