Курган - Говард Лавкрафт

Наконец, в зеленых сумерках, он различил старинные Стены башни — остатки замка, в этом не могло быть сомнения! Множество уродливых барельефов, чуждые лица и персонажи усеивали каменную поверхность. К сожалению, повествуя о своих находках, Панфило де Замакона впадает в чрезмерное благочестие, столь свойственное испанцам эпохи Возрождения, но столь же неуместное в путевых заметках. Вместо подробных описаний рукопись предоставляет нам только догадываться о причинах, побудивших автора отделываться туманными намеками. Дверь в башню была распахнута: из-за отсутствия окон внутри царил непроглядный мрак. Поборов отвращение, которое вызывал вид настенных барельефов, Замакона извлек из рюкзака стальной прут и кремень, зажег факел и, раздвинув заросли лиан, смело переступил порог.

На какое-то мгновение он окаменел, ошеломленный открывшейся взгляду картиной. Однако ни вековой слой пыли, наметанной за прошедшие зоны; ни мелкие твари, с визгом, хлопая крыльями, устремившиеся наружу; ни омерзительные скульптуры вдоль стен или причудливые жаровни и чаши; ни пирамидальный алтарь с полой вершиной или чудовищный идол из черного металла, присевший на щупальцах поверх изукрашенного иероглифами пьедестала — не были причиной, лишившей испанца дара речи. Объяснение было гораздо более земным и заключалось в том, что все в башне — за исключением лишь слоя пыли, летучих тварей и чудовищного изваяния с изумрудными глазами — было сделано из чистого золота.

Даже в рукописи, написанной задолго после того, как Замаконе стало известно, что золото является наиболее используемым в подземной архитектуре материалом, обнаруживается невероятное волнение, вызванное разгадкой индейских преданий о золотых городах. В чувство испанца привело странное подергивание полы его камзола. Осмотрев карманы, он заметил, что металлический диск, который он нашел возле заброшенной дороги, с силой притягивается к похожему на осьминога идолу из того же металла, присевшему на пьедестале. Позднее Замакона узнал, что эта странная магнетическая субстанция — одинаково чуждая как миру людей, так и подземному миру — представляет род драгоценности в озаряемой голубым сиянием бездне. Никто не мог объяснить, что это за металл, однако было известно, что часть его была перенесена со звезд вместе с людьми, когда Великий Ктулу, похожий на осьминога бог, заселял Землю. Единственном доступным источником его были доисторические руины, где сохранялось бесчисленное множество циклопических идолов. Состав не поддавался определению, и одним из самых загадочных свойств было то, что магнетическое влечение распространялось исключительно на изделия из самого же металла. Под землей его использовали в религиозных отправлениях, при этом существовали старинные обычаи, призванные предотвратить неудобства, связанные с его магнетизмом. Очень слабый сплав металла с железом, золотом, серебром, медью и цинком формировал единый монетарный стандарт подземного мира в одну из эпох его развития.

Размышления Замаконы были прерваны отдаленным гулом, наполнившим все его существо необъяснимым ужасом. Ошибиться было невозможно: к башне неслось топочущее стадо. Паническое поведение индейца, следы и темная масса на горизонте — воспоминания заставили испанца поежиться от недобрых предчувствий. Не раздумывая, он бросился отыскивать убежище. Никакое стадо не стало бы забираться в заросли или руины, происходи это на поверхности земли, но здесь… какой-то неведомый инстинкт подсказывал Замаконе, что стены башни не защитят его от опасности.

Во всем помещении не было угла, где можно было бы спрятаться; единственной надеждой оставалась давно не использовавшаяся дверь, все еще прочно державшаяся на древних петлях. Земля, лианы и мхи присыпали ее основание, и Замаконе пришлось мечом прокапывать борозду под нижней ее половиной. Однако, движимый страхом, он в считанные секунды справился с этой работой. Грохот копыт нарастал, когда он начал тащить на себя приваленную к стене дверь, но чем сильнее становился его страх, тем слабее подавались спрессованные временем петли. Наконец, с резким скрежетом, дверь подалась и с новым рывком сильных рук испанца захлопнулась, отсекая грохот приближающегося стада. В наступившей тишине слабо потрескивал факел, воткнутый между плитами пирамидального алтаря. С внутренней стороны находился засов и, благословляя своих заступников-святых, перепуганный испанец поспешно задвинул его.

Наружные шумы поведали о дальнейшем. Нарастающий топот распался на несколько потоков; зеленая рощица заставила стадо замедлить бег и рассыпаться. Однако животные приближались, и по треску ветвей было очевидно, что они кружат возле башни. В размеренности их поступи Замаконе почудилось нечто тревожное и отталкивающее; еще меньше ему нравились странные шорохи за стенами и массивной золотой дверью. Тяжело скрипнули петли, послышался звук удара, но дверь выдержала. Через мгновение, показавшееся вечностью, топот снаружи начал удаляться, и Замакона понял, что непрошеные гости убираются восвояси. Судя по тому, что стадо не выглядело многочисленным, было разумно покинуть укрытие через час или полтора, но Замакона решил не испытывать судьбу. Развязав рюкзак, он расположился биваком прямо на золотых плитах храма и, едва закрыв глаза, погрузился в непробудный сон. С запертой дверью, в безопасности, его не тревожил даже магический блеск зеленоватых глаз Ктулу, злобно выглядывавшего из темноты с вершины своего пьедестала.

В первый раз за все время — с тех пор, как он покинул туннель, — Замакона спал глубоко и долго. Он наверстал с лихвою потерянное за две предыдущие ночевки, когда нескончаемое сверкание неба не позволяло сомкнуть глаз, несмотря на усталость. Но пока он спал, ноги других живых существ покрывали расстояние до его убежища, и странные вещи, которые они несли с собою, требовали отдохнувшего и ясного рассудка.

IV

Окончательно пробудил Замакону грохот, сотрясавший дверь в башню. Туманные грезы, сонливость рассеялись, как только он понял его происхождение. Ошибиться было невозможно — это был настойчивый стук, производимый человеческой рукой, по всей видимости, вооруженной каким-то металлическим предметом. Когда Замакона, плохо соображая со сна, вскочил на ноги, снаружи послышался резкий, немелодичный голос, выкрикивавший фразу, которую манускрипт пытается воспроизвести, как "окси, окси, гин'аттан вайка релекс". Ободренный тем, что его новые гости люди, а не черти, и убеждая себя, что у них нет причин видеть в нем врага, Замакона решился выйти и принялся поднимать засов, звеневший под ударами снаружи.