Как лист осенний... - Людмила Безусова

— Так, — он небрежно бросил на пол испачканное полотенце и, досадливо скривившись, потер затянувшийся рубец на левой щеке, — что будем делать?

А я во все глаза смотрела на парня — джинсы были в пыли, водолазка на груди висела выдранным клоком — голова, наконец, стала соображать:

— Ты был ТАМ? Твое имя Делеор?

— Меня зовут Макинтош, — вызверился парень, — поняла? Макинтош!

— Подумаешь, — я пожала плечами. Как он себя величает — его личное дело… — А я — Татьяна.

— Мне всё равно, — безразлично кинул парень, то есть Макинтош, — ты мне неинтересна.

— Тогда что тебе надо?

— Я уже говорил — вытащить Милку.

— Уже поняла, а как?

Макинтош задумался на минуту и выдал:

— Ты пойдешь.

— Я? И что я там забыла? — завопила я во весь голос, ничуть не беспокоясь о том, что на дворе ночь и все вокруг, и мои мужики в том числе, видят двадцатый сон. — Я что тебе, девять-один-один? Ты Милку завел бог знает куда, так иди и приведи обратно, мироходец хренов!

Парень тряхнул меня так, что зубы клацнули:

— Заткнись, я ясно сказал, что не могу. Кто знал, что твоя подруга такая шустрая! Сидела бы у Дарьи и горя не знала. Травница её многому научить могла — и ворожить, и колдовать, и лечить, заодно и посмотрела бы, чем Милка станет…

— Так пусть Дарья и сходит, — наивно предложила я, немного успокоившись.

— Как ты не понимаешь! Тир-А`Ннах — мертвый город, склеп, там нет живых, кроме твоей Милки! — он опять схватился за голову. — И Стражей…

— А я что там сделаю?

— По-крайней мере ты в курсе событий, — Макинтош крепко ухватил меня за плечи, лишая возможности сбежать, и уставился мне в лицо, замораживая немигающим взглядом лучистых глаз, опушенных густыми ресницами. Пораженная убийственной логикой, я только и успела выкрикнуть:

— Я придумала, — но язык комком ваты прилип к нёбу, и я безвольно поплелась следом за Макинтошем к входной двери.

— Ладно, говори, что у тебя есть, — парень развернулся ко мне, теплой рукой провел по лицу, словно снимая незримую паутину, и я обрела свободу.

"Вот бы мне такие способности, я б таких дел натворила! Впрочем, пока есть возможность, надо сказать, что я надумала, а то кто его знает, вдруг этого Макинтоша опять переклинит и он отправит меня в этот мертвый город" — мелькнуло в моей бедной голове.

— Слушай, — затарахтела я, в спешке проглатывая окончания слов, — мы читали с тобой то, что появлялось в компьютере, да? Но ведь начало я написала сама, значит, что-то же и я могу? А если попробовать написать продолжение раньше, чем оно возникнет, а? Вдруг получится?

Мы наперегонки кинулись в кабинет. Ну, я-то понятно зачем, а Макинтош? Мог бы пропустить даму вперёд, толку от него! Я умостилась поудобнее перед компьютером с открытым файлом и, выведя абзац, в полной прострации уставилась на экран — ни одной стоящей мысли в голове не было.

Макинтош тем временем притащил стул из кухни и, усевшись рядом, уставился на меня гипнотизирующим взглядом. Через пару минут я не выдержала:

— Нет, так у меня ничего не получится. Ты что, так и будешь смотреть на меня глазами побитой собаки? Кофе варить умеешь? — он утвердительно кивнул. — Тогда лучше свари кофе, там всё в шкафчике, разберёшься, а я пока тут сама. Мне одной легче думается, куда Милку определить.

Я перечитала последнюю страницу и спешно начала отматывать текст назад. Пока мы с Макинтошем выясняли отношения, неутомимый писака наваял ещё несколько страниц, которые мы ещё не читали и, похоже, дела были совсем швах.

* * * * *

Солнце ощутимо припекало, а стена всё не кончалась — высокая, метра три высотой, из грубо отёсанного ракушечника с темными линиями осыпающихся швов. Впрочем, Милка уже поняла, что штурмовать вершины не её призвание — после того, как попыталась влезть наверх около подъёмного моста и сверзилась вниз, ободрав колени и локоть до крови. Опустить мост тоже не получилось, тут бы пяток дюжих молодцев, да и то навряд бы справились. А уж с её-то силенками…. Значит, придется сидеть в городе.

Она развернулась и поплелась прочь, ломая голову над тем, куда делось давешнее нарядное платье и почему на ней опять короткие штаны и легкая туника со странным рисунком — на багрово-синем фоне мерзко ухмыляющиеся скелетики. Нет бы задуматься о том, как быть дальше! Но эта проблема упрямо не хотела решаться и в голову лезли всякие посторонние мысли: — "Города-то я так толком не рассмотрела и неплохо бы дойти, наконец, до замка и увидеть настоящую готику, когда ещё доведется. А ещё лучше было бы встретить хоть кого-нибудь, а то от одиночества скоро глючить начнет, как сейчас".

Отдаленный лай, усиленный эхом узких улочек, звучал, казалось, совсем рядом. Откуда здесь собаки? Милка вообще никакой живности, кроме летучих мышей-перевёртышей не видела. Она развернулась и задумчиво посмотрела на стену: — "Может, все-таки попробовать влезть, в последний раз?".

Желто-пепельный камень пошел мелкими трещинами, песчаной лавиной осыпаясь к подножию стены, обнажая ледяную линзу, в глубине которой проступали размытые силуэты.

Милка и её отражение нелепо и жалко взмахнули руками, отступая назад, когда ледяное зеркало вскипело шумливым водопадом. В переливающейся взвеси капель навстречу ей вырвались всадники, один из которых держал на сворке с десяток косматых рыже-бурых собак. Он нагнулся, отпуская поводки, и стая беззвучно рванулась к Милке, на этот раз остолбеневшей от надвигающегося кошмара — собак она боялась с детства, даже обленившихся комнатных шавочек.

Жуткая оскаленная пасть мелькнула в паре сантиметров от лица, когтистая лапа скользнула по плечу, упругий толчок в грудь сбил девушку с ног. В таких случаях говорят — вся жизнь проносится перед глазами. Ничего подобного, какая жизнь! Милка рухнула на землю, не успев даже ойкнуть. Теперь она лежала, как овца на заклании, безмолвно ожидая, когда её начнут рвать на куски, и глотала слезы, не успевающие вытекать наружу.

Мокрая тряпочка легко прошлась по лицу, останавливая поток отчаянных слез. Девушка открыла глаза, изумленно глядя на дружелюбные собачьи морды, склонившиеся над ней. Черные лаковые носы забавно шевелились, отчего короткие шерстинки вокруг них становились дыбом и походили на ожившую сапожную щетку. Милка неожиданно для себя заулыбалась и, унимая дрожь, сотрясавшую все тело, уселась, подтянула колени к груди, охватив их руками: — "Славные песики… Только надолго ли их дружелюбность? Может, они ещё не голодные? Тогда непонятно чего ждут".

Собаки уселись вокруг девушки кружком и, свесив длинные языки набок, немигающими шоколадными глазами уставились на неё. Милка облегченно вздохнула и, кажется, только сейчас услышала глухой перестук копыт, поскрипывание сбруи, нетерпеливый всхрап застоявшихся лошадей. Обнаженные по пояс юноши равнодушно смотрели на разыгравшуюся перед ними сцену, потом один из них коротко свистнул, и собаки бросились к нему, радостно завиляв хвостами. Милка снизу вверх разглядывала всадников.