Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь - Ирина Якубовская

Впервые Дима попал в адвокатуру за 4 года до этих событий.

— Здравствуйте, здравствуйте! Я работаю начальником отдела стройтреста, учусь в юридическом институте и ищу работу по будущей специальности.

Очередной телефонный звонок был вполне по адресу. 1984 год. Константин Николаевич Апраксин, председатель Московской городской коллегии адвокатов, как раз нуждался в человеке, который занялся бы домом, выделенным президиуму коллегии. Дом — это громко сказано. Сначала требовалось отселить жильцов, произвести капремонт, фактически отстроить заново.

Жильцы капризничали, предлагаемые варианты их не устраивали. А один старичок, участник русско-японской войны, приготовился к длительной осаде, вооружившись трехлинейкой. «Делайте, что хотите, но я никуда не поеду!» — заявлял ветеран. По закону, вариантов должно было быть не менее трех. Затем отселением строптивцев занимался суд. Но до этого требовалось получить так называемые фонды на жилье, превратить эти фонды в квартиры и так далее.

Надо ли говорить, что желающих заниматься этой канителью было не слишком много. По крайней мере, среди членов коллегии таковых не наблюдалось.

Кстати, недавно, когда мы были на концерте Бабкиной, к Диме подошел человек, который помнит его по тому времени. Он долго жал Диме руку и был несказанно рад встрече спустя годы.

— Приходите, поговорим, — сказал Апраксин.

Он выслушал Диму и не поверил, что этот мальчишка, которому нет и 22 лет, сдвинет с места такую махину, как строительство дома.

— Давайте так, — наконец решился председатель Московской коллегии адвокатов, — мы вас возьмем на два месяца и посмотрим, что вы успеете сделать.

— Согласен, — ответил Дима.

— А что вам нужно для работы?

— Вы будете смеяться, но вообще ничего. За исключением городского телефона, чтобы можно было звонить, и права называться вашим помощником по строительству.

Для начала надо было войти в план Главмоспромстроя. Не буду вдаваться во все подробности, скажу лишь, что вопрос был решен на личном обаянии за каких-нибудь полчаса. Дом включили в план, а это значило, что все работы должны выполняться по государственным расценкам. Дом построили, он стоит и сегодня по адресу Пушкинская, дом 9, строение 6. С тех пор там не поменяли ни одного стула.

Балет на паркете

В 1989 году Председателем Совета Министров СССР был Николай Иванович Рыжков, в то время — второй человек в государстве. А первым заместителем Рыжкова и время от времени исполняющим его обязанности был Лев Александрович Воронин.

Рыжков был в отъезде, и Дима позвонил по «кремлевке» Воронину. Голосом идиота он произнес следующий текст: «Здравствуйте! С вами говорит секретарь правления Союза адвокатов СССР. Вот есть Союз художников СССР, Союз писателей, Союз композиторов… По всем этим организациям приняты соответствующие постановления. А по Союзу адвокатов никакого постановления нет. Надо бы нам это обсудить».

Воронин дал согласие принять Якубовского. Сидя в своем подвале на Пушкинской улице, Дима тихо млел: он идет на прием в святая святых, почти к Председателю Совета Министров СССР.

Жил Дима тогда бедно. У него был один костюм, доставшийся в наследство от друга семьи, дяди Коли Кутаманова, и перешитый мамой Инной для Димы, пара старых папиных ещё ботинок, которые были на два размера меньше. И вот в таком виде Дима отправился на прием к высокому лицу.

Воронин занимал огромный кабинет. К столу вели ковровые дорожки, уложенные буквой «Г». Дима не знал, что надо ходить только по этим дорожкам, ни в коем случае не сворачивая на натертый до зеркального блеска паркет. Кремлевские полотеры так драили пол, что он становился скользким, как каток.

Когда Дима вошел в кабинет, Воронин, как человек воспитанный, встал из-за стола поприветствовать посетителя. А Диме, в свою очередь, показалось неудобным, что и. о. Председателя Совета Министров СССР будет долго ждать, пока посетитель пересечет кабинет по графическому рисунку ковра. Не долго думая он свернул с дорожки, чтобы срезать путь по гипотенузе, но поскользнулся и, потеряв равновесие, с высоты своего роста грохнулся.

Возникла сцена из известной комедии «Горе от ума»: «…как тот и славился, чья ниже гнулась шея, как не в войне, а в мире брали лбом, стучали об пол, не жалея».

Воронин заржал, что сразу растопило лед. Естественно, разговор пошел в дружеских тонах. Цель была достигнута. Постановление Совета Министров СССР о Союзе адвокатов было подписано.

«Спасение» Гейдара Алиева

В 1989 году Гейдар Алиев входил в Политбюро ЦК КПСС и был первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. Горбачев всячески его выживал. И вот в один из дней февраля 1990 года «Правда», в то время главная газета страны, печатает статью «Алиевщина, или Плач по сладкому времени», где Гейдара Алиевича размазали, как масло по хлебу.

Всем было ясно: выполняется социальный заказ. Чтобы понять это, не надо было даже читать между строк. А тогда ещё были свежи воспоминания о Юрии Михайловиче Чурбанове, об Усманходжаеве и многих других людях, которые в мгновение ока из всесильных деятелей союзного масштаба превратились в лагерную пыль.

Димин приятель Андрей Караулов был хорошо знаком с Алиевым, бывал у него дома. И когда Гейдар Алиевич спросил: «Так что же мне теперь делать?» — Караулов со свойственной ему пролетарской прямотой сказал: «Вам нужен адвокат. Мой знакомый Якубовский — секретарь правления Союза адвокатов СССР. Он все знает, и я вас к нему отвезу». Титул «секретаря Союза» Алиева вполне устраивал.

Дима в ту пору ещё не был адвокатом. Офис Союза адвокатов располагался на Пушкинской улице. Якубовский как раз сидел у Воскресенского, когда услышал, что открылась дверь. Это прибыли Караулов, Алиев и зять его Махмуд. Дима пошел за ними, так как его кабинет располагался в другом конце коридора.

И вдруг от волнения, что к нему пожаловал небожитель, член Политбюро, Диме нестерпимо захотелось в туалет. Он хотел было сказать: «Вы заходите, я вас сейчас догоню». Но, обращаясь к Караулову, произнес совсем другой текст: «Я сейчас поссу и приду». У Караулова отвисла челюсть. Но Гейдар Алиевич, выходец из Политбюро, где принято было все прямо объяснять друг другу, среагировал спокойно: «Ну что ж, товарищ хочет писать. Мы подождем».

Наконец сели на стулья, но тут прямо на середину комнаты выскочила мышь. Чтобы как-то разрядить обстановку, Дима сказал: «Вот видите, Гейдар Алиевич, в каких условиях я работаю!» Махмуд воспринял эти слова как руководство к действию и чуть было не убил мышь ботинком.

— Что же будет, как вы думаете? — спросил Алиев, приступая к беседе по волнующему его вопросу.