Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле - Джон Бэррон

Будет ли Моррис сотрудничать?

— Он сможет это сделать, если будет достаточно прилично себя чувствовать, — заверил Джек. — Но вы не сможете работать с ним так, как со мной. Мы очень разные. Когда я крутил с той милашкой в Берлине, мне пришлось запустить руки в пояс с деньгами. Моррис никогда бы такого не сделал, побоялся бы потерять деньги партии. Вообще Моррис даже не стал бы с ней крутить роман. Он слишком прямолинеен, слишком порядочен. Вы не можете просто подойти к нему и предложить сотрудничать. С ним следует обращаться мягко. Нужно послать к нему подходящего человека, джентльмена, который в самом деле разбирается во всех коммунистических штучках.

Договорились, что Джек навестит Морриса и попробует уговорить его по крайней мере выслушать человека из ФБР. Перед тем как отправиться к Моррису, Джек в номере чикагского отеля долго беседовал с Карлом Фрейманом. Не знай Джек, кто тот на самом деле, он мог бы принять его за добродушно попыхивающего трубочкой профессора научного коммунизма. Его познания о партии и о Моррисе сначала изумили Джека, а потом придали ему уверенность в успехе задуманного. Так получилось, что Фрейман оказался в точности тем человеком, которого Джек описал Берлинсону.

Фрейман получил великолепное образование в строгой католической начальной и средней школе в Айове и продолжил его в евангелическом колледже, где полагалось ежедневно штудировать Библию. Получив диплом юридического факультета университета Айовы, он открыл собственную юридическую практику в своем родном городе Лемарс недалеко от Сиу-сити. Дела у молодого адвоката шли неплохо, но тут японцы напали на Пирл-Харбор. Назавтра же он отправился в Омаху, чтобы записаться во флот, но получил отказ из-за слабого зрения. На следующий день он обратился в ФБР в Де Мойне и в январе 1942 года был принят. По окончании учебного курса в Куантико, штат Вирджиния, инструктор сказал ему:

— Ты — деревенский парень, и мы тебя отправим в большой город, чтобы немного подшлифовать.

В Нью-Йорке Фрейман изучал методы контрразведки, работу с агентурой и всяческие хитрые уловки. Именно в это время ФБР арестовало немецкого шпиона и сумело его перевербовать. Британская разведка попросила у американцев помощи, чтобы укрепить навязчивое убеждение Гитлера, что союзники собираются вторгнуться в Европу через Норвегию. В один прекрасный день Фрейман отвез немца в бруклинские доки, где они могли видеть, как грузятся на корабли солдаты в тяжелом арктическом снаряжении. В радиограмме для Берлина двойной агент подробно описал погрузку и заметил, что такая форма явно означает, что войска отправляются в «какое-то очень холодное место». Когда союзники вторглись в Нормандию, шестнадцать дивизий вермахта продолжали оставаться в Скандинавии, защищая Норвегию от удара. Небольшое представление, разыгранное ФБР, было всего лишь частью общей программы обмана, осуществленной главным образом англичанами, но оно убедило Фреймана в важности двойных агентов.

После перевода в Чикаго в 1946 году Фрейман стал одним из лучших сотрудников ФБР. Людям он нравился; религиозные убеждения делали его сдержанным и терпимым по отношению к другим, некоторые даже считали, что он обладал чем-то большим. Хотя он редко обсуждал вопросы религии, но по характеру был похож на проповедника. В то время у ФБР возникли проблемы с вербовкой агентов среди чернокожих. Фрейману удалось за короткое время завербовать троих, включая двоих зятьев известной олимпийской звезды Джесси Оуэнса.

Учитывая его опыт контрразведывательной работы в Нью-Йорке, ФБР поручило ему непосредственное изучение коммунистической партии и основных направлений ее деятельности в Чикаго. Он стремился повысить свою квалификацию, читая труды Маркса и Ленина, изучая советскую историю, партийные документы, сочинения бывших коммунистов и объемистые досье ФБР. Одновременно он учился думать как коммунист и разговаривать с людьми так, как разговаривал Моррис Чайлдс.

Джек, подсказавший Фрейману, как лучше подойти к Моррису, предложил, чтобы тот не настаивал на немедленном решении. Он сравнил своего брата с игроком в шахматы, который перед каждым ходом тщательно все взвешивает и продумывает все варианты далеко вперед. После разговора с Джеком он начнет обдумывать все возможные последствия такого сотрудничества и вполне вероятно, что на это ему понадобится немало времени.

Когда Фрейман позвонил Моррису и попросил о встрече, тот ответил:

— Я больше не участвую в коммунистическом движении и у меня нет никаких связей. Но если хотите поговорить со мной, приходите.

Немощный, прикованный к постели, с трудом способный поднять голову, Моррис представлял собой жалкое зрелище, и Фрейман понял, что не следует слишком долго задерживаться. Он начал с того, что по роду своей работы узнал Морриса как умного и твердого человека, большую часть своей жизни посвятившего делу коммунизма. Фрейман вслух усомнился в том, была ли оправданна такая жертва, и сказал, что был бы признателен Моррису, если бы тот ответил на несколько вопросов. Не предал ли Сталин идеи марксизма? Действительно ли коммунизм уничтожил миллионы невинных мужчин, женщин и детей? Не отличалось ли преследование евреев, проводившееся Советами и нацистами, только методами и формой? Как он думает, что больше служит благу отдельных людей и всего мира — советский коммунизм или американская демократия?

— Мы оба знаем ответы на эти вопросы, — сказал Моррис.

— Как же мог добрый и порядочный человек служить такому делу?

— Когда участвуешь в движении, стараешься отгородиться от всего, что может подорвать твою веру. И не можешь себе позволить спрашивать, правильно это или нет.

— Вы же сказали, что больше не участвуете в движении?

— Да, не участвую.

— Тогда вы можете спрашивать.

— Думаю, что могу.

Неожиданно Моррис побледнел и проглотил таблетку нитроглицерина. Фрейман поднялся, извинился за назойливость и спросил, не могли бы они поговорить еще.

— Приходите, когда хотите, на этих днях я не буду выходить из дома.

Фрейман понимал, что Моррис настолько зависит от своей благодетельницы Сонни Шлоссберг, что без ее одобрения не согласится сотрудничать с ФБР. Когда она провожала Фреймана до двери, тот задержался, чтобы поговорить, и как бы невзначай спросил ее, что она в настоящее время думает о коммунизме.

— Я его ненавижу. Я ненавижу их за то, что они сделали с Моррисом, с евреями, со всеми.

— В таком случае, не могли бы вы нам помочь?

— Что вы хотите от меня?

— Помогите нам убедить Морриса.

— Ладно.

После того как Сонни перевезла Морриса в Чикаго, его навестили только два товарища по партии. Большую часть времени он проводил за чтением — читал Библию, Тору, Коран, Джона Локка, Томаса Джефферсона, Джеймса Медисона и все сочинения своего любимого автора Томаса Манна. Он получал большое удовольствие от чтения, но тем не менее был одинок и со все возрастающим нетерпением ожидал визитов Фреймана, который ему понравился.

Моррис сказал, что не имеет понятия, где могут скрываться Холл, Томсон, Гейтс и Грин, и вновь подчеркнул, что у него не осталось связей с партией.

— Вы хотите сказать, что у вас нет связей в данный момент, — заметил Фрейман. — У вас было много друзей. С нашей помощью вы легко восстановите с ними контакт.

— Господи, я же физически на это не способен.

— Первое, что мы собираемся сделать, — поправить ваше здоровье. Потом подумаем, какое дело найти вам для прикрытия, чтобы вы могли свободно путешествовать и имели легальный источник дохода. Мы не собираемся ничего предпринимать до тех пор, пока не поставим вас на ноги.

Сонни, в свою очередь, тоже принялась уговаривать его сотрудничать с ФБР и заверила, что будет рядом, если он на это решится. Наконец Моррис принял решение:

— Хорошо, я сделаю для вас, что смогу.

Фрейман не имел права тратить деньги ФБР на дорогостоящее лечение человека, который не выполнял никаких заданий и мог не протянуть достаточно долго, чтобы выполнять такие задания в будущем. Однако тут он проявил инициативу, надеясь, что начальство с ним согласится. Когда это произошло, через друзей ФБР в медицинских кругах он сформировал команду выдающихся кардиологов, которые должны были заниматься Моррисом столько, сколько понадобится, и того перевели в клинику Майо в Рочестере, штат Миннесота.

Возник вопрос, как сможет Моррис объяснить, откуда он взял денег на такое дорогостоящее лечение. Джек в Нью-Йорке нашел Берлинсону ответ:

— Я обойду весь город и скажу, что врачи обещают вылечить Морриса, если его перевести в клинику Майо и продержать там достаточно долго. Скажу, что эти знаменитые врачи и знаменитая больница стоят уйму денег, а Моррис буквально при смерти, и попрошу наших старых товарищей помочь спасти его жизнь. Наверняка ни одна из этих задниц не даст ни цента. Однако никто не сознается, что ничего не дал.