Буря столетия - Стивен Кинг

– Как он выглядел?

Робби разогнался отвечать – и застыл, озадаченный, с открытым ртом.

– Я… я его только мельком видел. На самом деле он отлично рассмотрел… но ничего не помнит.

– Будь справа от меня, – говорит Майк Хэтчу. – Ствол ружья держи вниз, и не снимай с предохранителя, пока я не скажу.

Потом обращается к Робби:

– Будь добр, останься здесь.

– Ты здесь констебль, – отвечает Робби.

Он смотрит вслед идущим Майку и Хэтчу, потом окликает их вслед.

– Там телевизор включен. И громко. Я к тому, что если этот друг там начнет двигаться, вы его не знаю, услышите ли.

Майк кивает и уходит в калитку; Хэтч справа от него. Горожане уже подобрались ближе – они даже видны на заднем плане. И снег клубится вокруг них на сильном ветру. Все еще легкий, но все гуще и гуще.

Майк и Хэтч идут к крыльцу. Майк весь натянут (но владеет собой), Хэтч боится, но старается этого не показывать.

– Даже если там кто-то и был, – говорит он, – вряд ли он сейчас там остался. Тебе не кажется? У нее же нет пятифутовой ограды вокруг сада…

Майк качает головой – дескать, не знаю, и тут же прикладывает палец к губам, давая Хэтчу понять, чтобы был потише. Они уже у подножия ступеней. Майк вынимает из кармана перчатки и надевает на руки. Вынимает револьвер. Жестом показывает Хэтчу, чтобы тот тоже надел перчатки, и Хэтч на время передает ему ружье. Майк пользуется случаем еще проверить предохранитель (не снят), и возвращает ружье обратно.

Они поднимаются на крыльцо и осматривают ходунок. Проходят по террасе к двери. Видят ногу в старушечьем ботинке, торчащую из тени коридора, и переглядываются в тревоге. Входят.

А внутри погодная дикторша неутомимо чешет языком:

– У побережья Новой Англии ожидается резкое ухудшение погодных условий к закату, хотя, боюсь, наши друзья на нижнем востоке не увидят сегодня, как садится солнце. Ветра штормовой силы ожидаются на побережье Массачусетса и Нью-Гэмпшира, и ветра ураганной силы – на побережье штата Мэн и прибрежных островах. Ожидается сильная эрозия берегов, и когда снег начнет падать, его количество будет возрастать с неимоверной скоростью до тех пор… в общем, пока это все не прекратится. Сейчас в буквальном смысле слова невозможно предвидеть уровень осадков. Скажем только, что общее их число будет огромным. Три фута? Очень вероятно. Пять футов? Даже это возможно. Не уходите с нашего канала, и мы уверяем вас, что прервем свои обычные передачи новыми сообщениями, если обстановка этого потребует.

Майк с Хэтчем ее не слушают – у них более насущные проблемы. Сейчас они стоят на коленях по обе стороны покойницы. У Майка Андерсона вид суровый – он потрясен, но держит себя в руках. Сосредоточился на работе, которая сейчас предстоит, и возможных ее вариантах. А Хэтч готов к тому, чтобы самообладание потерять. Смотрит на Майка полными слез глазами на бледном лице. И еле шепчет:

– Майк… Боже мой, Майк… У нее же совсем нет лица! Это…

Майк поднимает руку в перчатке и приставляет палец к губам Хэтча. Наклоняет голову на звук болтающего телевизора. Может быть, кто-то слышит. Майк перегибается через мертвое тело и встряхивает своего помощника. И говорит очень тихо.

– Ты пришел в себя, Хэтч? Потому что если нет, отдай мне ружье и возвращайся к Робби. Хэтч так же тихо отвечает:

– Пришел.

– Точно? – сомневается Майк.

Хэтч кивает. Майк смотрит на него изучающим взглядом и решает ему поверить. Встает. Хэтч тоже встает, но слегка качается. Ему приходится опереться о стену, чтобы не потерять равновесие, и его рука смазывает мелкие брызги крови. С интересом и отвращением глядит на свою перчатку.

Майк показывает в сторону гостиной – и звука работающего телевизора. Хэтч собирает всю свою храбрость и кивает. Оба они медленно, очень медленно движутся по коридору. (Саспенс, конечно, неимоверный.) Они прошли три четверти пути, и тут звук телевизора внезапно отрубается. Хэтч задевает плечом одну из фотографий в рамке и сбивает ее со стены. Майк успевает ее подхватить, пока она не загремела по полу… Везение и быстрая реакция. Они напряженно переглядываются с Хэтчем – и идут дальше.

Останавливаются в проеме. Если смотреть на них из комнаты (как смотрит сейчас камера), Хэтч – слева, а Майк – справа. И они смотрят…

В комнату.

Видят разбитый телевизор и кресло Марты со спинки. И голову Линожа над ней. Абсолютно неподвижную. Это явно голова человека, но черт его знает, жив он или мертв.

Они переглядываются. Майк кивает: пошли вперед. Они идут к спинке кресла – медленно. Очень медленно. Вступают в комнату, и Майк жестом показывает Хэтчу – надо разойтись пошире. Хэтч отходит правее. Майк делает еще шаг к креслу (теперь мы его видим, как и наши ребята) и останавливается – из кресла появляется окровавленная рука. Она тянется к столу рядом с креслом и берет печенье.

– Замри! – кричит Майк, наставив револьвер. Рука именно это и делает – замирает в воздухе, держа печенье.

– Подними руки. Обе. Над креслом. Чтобы я их видел ясно, как днем! На тебя смотрят два ствола, и один из них – дробовик.

Линож поднимает руки. В левой у него по-прежнему печенье.

Майк показывает Хэтчу обойти вокруг кресла и встать слева. Сам он становится справа.

В кресле сидит Линож с поднятыми руками и бесстрастным лицом. Оружия никакого не видно, но констебль с помощником реагируют на окровавленное лицо и куртку. Спокойная безмятежность Линожа составляет резкий контраст с состоянием Майка и Хэтча, натянутых, как струны гитары. Может быть, мы видим сейчас, как иногда случайно происходит убийство при задержании.

– Руки вместе! – командует Майк.

Линож складывает руки запястье к запястью.

А перед домом Марты народ медленно и любопытно подбирается поближе и уже стоит возле багажника машины Робби. И старая Роберта Койн спрашивает:

– Что с Мартой случилось?

Робби чуть не срывается на истерику:

– Все назад! Все под контролем!

Он снова направляет ствол на дом, и зрителей не на шутку начинает волновать вопрос: а что будет, когда (и если) Майк и Хэтч выведут своего задержанного? Робби-то на волоске!

На фоне гостиной Марты самым крупным планом – наручники. Голос Майка:

– Если он шевельнется – стреляй.

Камера отъезжает, показывая нам группу: Майк, Линож и поодаль – Хэтч. А Линож говорит голосом тихим, дружелюбным и спокойным:

– Если он выстрелит, он застрелит нас обоих. Ружье по-прежнему заряжено картечью.

На это реагируют оба слушателя. Не потому, что это правда, но потому что это может быть правдой. Да чем бы оно ни было заряжено, Хэтч в любом случае может продырявить Майка – он совсем рядом с этим типом.

– К тому же оно все еще на предохранителе, – так же мягко дополняет Линож.

И до Хэтча с ужасом доходит: он же забыл снять с предохранителя! Пока Майк возится, неопытными руками надевая наручники на Линожа, Хэтч так же возится с предохранителем. При этом ствол уходит в сторону и даже близко не смотрит на Линожа. И мы вынуждены признать, что Линож в любой момент мог бы свалить этих храбрых, но неуклюжих местных олухов… но не хочет.

Наручники надеты. Майк с огромным облегчением отступает в сторону. И обменивается с Хэтчем несколько диковатым взглядом.

– Но перчатки вы надеть не забыли. – Голос Линожа не изменился. – Это очень разумно.

Он грызет печенье, безразличный к тому, что рука его заляпана кровью.

– Встать! – командует Майк. Линож кладет в рот последний кусок печенья и послушно встает.

А снег на улице уже сильный, и ветер гонит его косыми линиями. Дома на той стороне улицы видны, как в тумане.

Из двери Марты выходят бок о бок Майк и Линож. Последний держит скованные руки у пояса – поза, знакомая каждому из нас по бесчисленным вечерним новостям. За ними идет Хэтч с ружьем наизготовку.

У заднего бампера «линкольна» скопился народ – человек десять – и смотрят, как Робби при выходе процессии из дому пригибается – и Майк видит уставленный на них троих пистолет.

– Опусти оружие! – рявкает на него Майк. – Робби со слегка устыженным видом слушается. – Хэтч, закрой дверь.

– Слушай, а это правильно будет? Ведь мы же должны оставить все, как есть. Это место преступления, и…

– …и если мы оставим дверь открытой, место преступления окажется под шестью футами свежего снега. А теперь закрой дверь.

Хэтч пытается это сделать, но мешает ботинок Марты. Хэтч приседает, с гримасой отодвигает ее ногу рукой в перчатке. Потом встает и закрывает дверь. Смотрит на Майка, Майк кивает. И поворачивается к Линожу.

– Как ваше имя, мистер?

Линож смотрит на Майка, и в какой-то момент мы не уверены, что он ответит. Но он говорит.

– Андре Линож.

– О'кей, Андре Линож, двигайтесь. Пошли.

Крупный план – и мы видим, как глаза Линожа меняются. Становятся черными вихрями, белки и радужка исчезают. Но это доля секунды, и они снова нормальны.